Мы – славяне! - Издательство «Азбука»

А вот с «избой» – опять сложности и разногласия. Слово «изба» (а также его синонимы «ызба», «истьба», «изъба», «истобка», «истопка») употребляется в русских летописях, начиная с самых древнейших времен. Очевидна связь этого термина с глаголами «топить», «истопить». В самом деле, он всегда обозначает отапливаемое строение (в отличие, например, от клети). Кроме того, у всех трёх восточнославянских народов – белорусов, украинцев, русских – сохранялся термин «истопка» и обозначал опять-таки отапливаемое строение, будь то кладовая для зимнего хранения овощей (Белоруссия, Псковщина, Северная Украина) или жилая изба крохотных размеров (Новогородская, Вологодская области), но непременно с печью. Что же от чего произошло – «изба» от «истопить» или наоборот?

Интерьер новгородской избы. Реконструкция

Отечественные учёные считают установленным фактом, что первым родилось «истопить», что «изба», таким образом, исконно славянское слово. Они аргументируют своё мнение тем, что термин «изба» встречается во всех славянских языках. А вот другие авторы, в том числе многие зарубежные, утверждают, что вначале была «изба». Вернее, не вполне «изба», а немецкое «штубе» – «отапливаемая комната», в свою очередь происшедшая от латинского «эстофа» – «печь». «Истопить», по их предположению, возникло позднее и явилось как бы толкованием чужеземного слова. Часть авторов вообще пишет, что славяне начали строить обогреваемые жилища, научившись этому у германцев…

В различных главах этой книги упоминаются теории, согласно которым германские племена во все века выступали «учителями» сопредельных народов. Вот как, например, сторонники подобных воззрений в минувшие (по счастью) времена сортировали археологические находки тех мест, где германцы и славяне жили в древности бок о бок. Всё, что было сделано красиво и аккуратно, автоматически приписывалось германцам; всё, что было похуже да попроще, – славянам. Может быть, здесь нелишне вспомнить одно обыкновение, которого придерживались в IХ веке именно германцы-скандинавы: восхваляя вождя викингов, певец ни в коем случае не смел приписать ему чужой подвиг или достоинство – это было бы расценено как насмешка, и такого певца, скорее всего, прогнали бы взашей.

По мнению этимологов, из древнегерманского языка в наш перекочевало совсем другое слово – «хижина» (древнерусское «хижина», «хижа», «хыжа», «хыза», «хиза»): оно происходит от германского «хус» – дом.

Хоромы и хозяйственный комплекс в Новгороде. XV век. Реконструкция

А что означает торжественное слово «храм»? Согласно Словарю С. И. Ожегова, это «здание для богослужения» (не обязательно христианского); а также, в переносном смысле, «место служения науке, искусству, высоким помыслам». Слово «хоромы», согласно тому же Словарю, «в старину на Руси: большой жилой дом богатого владельца», и в скобках дано очень важное для нас примечание: «первоначально – вообще жилой дом». Легко убедиться, что «хоромы» и «храм» – близкородственные слова. А в старину существовали в русском языке позабытые ныне слова «хоромъ», «хоромина» и «храмина» (с уменьшительным «храминка»), означавшие «дом», «комната», «вместилище» и чуть ли не в последнюю очередь – помещение для богослужебных целей. Да и само слово «храм», имеющее для нас сегодня в основном один смысл, в древности охватывало довольно много значений, главным из которых было опять-таки «дом», «комната». Если в древней летописи сказано о человеке, что он «вошёл в храм», подразумевалась совсем не обязательно церковь. Это мог быть просто жилой дом либо то или иное помещение в доме, а также сокровищница, торговая лавка, шатёр и даже… харчевня: «корчемный храм»…

Новоселье

И вот полуземлянка или изба наконец выстроена. Сотворена маленькая домашняя Вселенная, и прежде чем поселяться и буднично жить, эту Вселенную, как и всякую другую, надо было освоить. Учёные пишут, что простой, на современный взгляд, въезд в новый дом ещё совсем недавно превращался в целое ритуальное действо, имевшее очень глубокие корни.

1. Жилище древнего Киева. Город Владимира. XII–XIII века. Реконструкция П. П. Толочко и В. А. Харламова. 2. Жилище древнего Киева. Город Изяслава – Святополка. XII–XIII века. 3. Изображения ворот в Новгородской иконописи. XVI век

Древний человек никогда не был до конца уверен в том, что действительно не нарушил ни одного мистического запрета при выборе места, сроков и материала строительства; в том, что во время самой работы должным образом выполнил все необходимые правила; в том, наконец, что не прошмыгнул мимо злой человек и не сглазил строение, сопроводив нехорошим помыслом притворно-ласковые слова. Короче, следовало обязательно испытать, «доброй» ли получилась изба, можно ли в ней вообще жить? Или всё-таки завелось какое-то зло и, того гляди, потребует жертвы, убьёт первого вошедшего в дом?

Наши предки хорошо знали, как это проверить.

В главе «Жуткие легенды и научные факты» уже говорилось, что самой драгоценной жертвой, и не только у славян, был человек. За ним по степени значимости шёл конь, затем – бык (корова), и так далее до петуха или кошки. (Заметим, что кошки и петухи, стоящие здесь в конце списка, отнюдь не были «самыми ненужными». Наоборот, им приписывалась способность видеть и прогонять злобную нечисть.)

Испытывая безопасность жилья, указанный ряд проходили «наоборот» – человек оказывался последним. На первую ночь в новом доме закрывали кота с кошкой. На вторую – петуха с курицей. На третью – поросёнка. На четвёртую – овцу. На пятую – корову. На шестую – лошадь. И только на седьмую ночь в дом решался войти и заночевать человек – и то лишь в том случае, если все животные наутро оставались живы, веселы и здоровы. Иначе – «хоть перекладывай избу», не то «жизни не будет». По наблюдениям этнографов, такого обычая строго придерживались ещё в начале ХХ века в Белоруссии. И даже в городском обиходе сохранилось поверье: въезжая в новую квартиру, следует пустить вперёд себя кошку. Однако мало кто может теперь сказать почему.

В главе «Хлеб» вкратце рассказано о могучих священных силах, заключённых, по мнению язычников, в хлебе и хлебном тесте: не зря, возвращаясь с похорон, первым долгом заглядывали в квашню, изгоняя тем самым из дома Смерть. Так вот, входя в первый раз в дом, хозяин непременно брал с собой хлеб или тесто в квашне. Они должны были выгнать из дома остатки зла (если оно там всё-таки затаилось) и, конечно, обеспечить новосёлам богатую и сытую жизнь.

И тем не менее, несмотря на все предосторожности, первому вошедшему в дом грозила, как считалось, немалая опасность. Поэтому, если в семье были «уставшие от жизни» глубокие старики, они старались войти в избу вперёд молодых. В других случаях на пороге дома рубили голову курице и не употребляли потом эту курицу в пищу.

Усадьба древнего Киева. Подол. X век. Реконструкция П. П. Толочко и В. А. Харламова

Интересен обряд, связанный со входом в дом остальных членов семейства. Сквозь раскрытую дверь внутрь бросали клубок ниток; держась за нитку, через порог переступал сам глава семьи, а потом за эту нитку «втаскивал» прочих новосёлов по старшинству. Иногда вместо ниток использовали пояс или «оборы» – длинные обувные завязки. Этот обряд заставляет вспомнить наши сказки, где герой нередко забирается «на небо» по верёвке или по разросшейся плети гороха. Смысл здесь и там одинаков: люди собираются осваивать новый, неизведанный, «иной» мир. А как известно, попасть в «мир иной» – небесный или подземный – можно лишь по Мировому Древу. Оно-то, как предполагают учёные, и замещается в мифологических представлениях верёвкой или нитью.

О том, как переносили из старой избы в новую её живую душу – Домового, рассказано в главе «Домовой». В новом доме «дедушку-суседушку» уже ждало под полом угощение: хлебец с солью, горшочек каши, чашка воды или медового напитка.

Жилище в Новгороде. Реконструкция крыльца

Старались захватить с собой из старого дома в новый и Долю (о ней говорится в главе «Локти свои утверждает на веретено…»). Считалось, Доля есть не только у человека, но и у избы. Перенос Доли выражался в том, что с прежнего места на новое переправляли некоторые «символы обжитости»: домашние изваяния Богов (в христианскую эпоху – иконы), огонь очага, домовый сор и даже… лукошко навоза из хлева.

Разные балясины. XIII–XV века

Сор, конечно, переносили не весь, лишь горстку, которую и бросали в святом (красном) углу, а прочий тщательно выметали из покидаемого дома, чтобы «не оставить в нём Долю». Следует упомянуть здесь и обряд «доваривания каши», символизирующий преемственность нового очага по отношению к прежнему: хозяйка в последний раз топила старую печь, ставила горшок каши и варила её до полуготовности, потом снимала и в чистом полотенце несла в новый дом – доваривать окончательно уже там.