За пригоршню чар - Ким Харрисон

Я вся тряслась, руки сами собой потянулись к его рукам.

— Я вернусь.

Он кивнул, глядя на мои пальцы в своих ладонях.

— Знаю.

Я чувствовала, что пора уезжать. Неважно, что теперь это чувство шло от потребности сбежать от того, что он мне рассказал. Я глянула на ключи:

— Спасибо за машину.

— Фигня, — сказал он, выдавив улыбку, но глаза так и остались тревожными, очень тревожными. — Вернешь заправленную.

Он шагнул ко мне, и я прижалась к нему, еще раз вдохнув его запах. Голова запрокинулась и наши губы встретились, но поцелуй был никакой — тревога лишила нас всякой страсти. Я ради Дженкса еду, не ради Ника. Нику я ничего не должна.

Я тебе в сумку кое-что положил, — сказал Кистен, и я отстранилась.

Что это? — спросила я, но он не ответил, только улыбнулся и нехотя шагнул прочь.

Пальцы погладили мне руку напоследок и соскользнули.

Пока, Кист, — прошептала я. — Я ненадолго. Он кивнул.

Пока, солнышко. Береги себя.

Ты тоже.

Он повернулся и ушел в церковь. Дверь скрипнула и закрылась.

Опустошенная, я повернулась и открыла дверцу машины. Дженксовы детишки посыпались из открытого окна, я села и хлопнула дверцей. Уложив под сиденье лэптоп и сумку, я вставила ключ в зажигание. Мощный мотор ровно загудел, и только тогда я глянула на Дженкса, опять поразившись, что он сидит тут в Кистеиовом трико и сверкает золотистой шевелюрой. Уму непостижимо.

Он уже пристегнулся и даже соизволил убрать руки от солнцезащитного козырька, который дергал вверх-вниз.

— А ты маленькая, — сказал он наконец с видом одновременно наивным и взрослым.

Улыбка скривила края моих губ. Включив передачу, я выехала на улицу, набирая скорость.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

— Клянусь Тинкиным крылышком! — пробормотал Дженкс, запихивая в рот очередной ломтик «Читос». Тщательно прожевав его и проглотив, он добавил: — Чистый одуванчик. Как думаешь, ей это уже говорили? У нее волос на пару подушек хватит.

Я неотрывно пялилась на машину перед нами, тащась на пятидесяти шести милях, блин, по двухполосному шоссе, разделенному, блин, двойной желтой полосой. На голове у упомянутой девицы и правда во все стороны торчали пушистые белые лохмы — еще круче, чем у меня.

— Дженкс, — пробурчала я, — ты Кистену весь микрик крошками уделаешь.

Треск целлофана слабо различался сквозь музыку — веселенькую такую песенку, которая никак не подходила к моему настроению.

— Пардон, — ответил Дженкс, сворачивая пакет и бросая его на заднее сиденье. Облизав с пальцев краску, он принялся перебирать Кистеновы диски. В который раз. Потом покопался в бардачке, потом минут пять опускал окно на то-о-очно ту высоту, что хотел, потом регулировал ремень безопасности и еще проделал сотню телодвижений, которые не прекращал с минуты, когда сел в машину, и все это сопровождал бубнением под нос — явно уверенный, что я его не слышу. Да, денек выдался долгий.

Я вздохнула, удобнее перехватывая руль. Уже миль сто пятьдесят, как мы съехали с федерального шоссе на двухполосную дорогу, вместо того, чтобы катить по нему прямо до Макино. По обе стороны дороги нависали сосны, солнце пробивалось между ними лишь изредка. Горизонт от этого казался ближе, а задувавший в окошко прохладный ветер нес запах земли и свежей зелени. Меня это успокаивало — в отличие от музыки.

На глаза попался плакат Лесной службы, и я плавно затормозила. Не могла я уже ехать за этой девицей. А если я еще раз услышу «Бич Бойз», я эту песню Дженксу в глотку затолкаю. Не говоря уж о том, что господин Пузырь-с-наперсток мог опять захотеть на горшок, почему мы и тащились по проселкам, а не мчались по федералке. Дженкс с ума сходил, если не мог отлить в любой момент.

Когда машина загрохотала по деревянному мосту через дренажную канаву, упомянутый господин перестал копаться в бардачке. Он его три раза уже перерыл, но как знать, может, там что-то изменилось с тех пор, как он перекладывал там носовые платки, старые квитанции, страховые свидетельства и сломанные карандаши. Я напомнила себе, что он пикси, а не человек, как бы он ни выглядел, и присущее пикси любопытство никуда не делось.

— Привал? — поинтересовался он, невинно захлопав зелеными глазами. — Зачем это?

Я на него не смотрела, съезжая на обочину между двумя стершимися белыми линиями. Перед нами лежало озеро Гурон, но любоваться им сил не было.

— На отдых.

Музыка заглохла вместе с двигателем. Пошарив рукой под креслом — и разумеется, задев подживающими костяшками по новому ноутбуку, — я откинула спинку, закрыла глаза, блаженно вздохнула и растянулась, не снимая рук с руля.

Ой, Дженкс, пойди прогуляйся, а?

Дженкс помолчал, подбирая мусор и хрустя целлофаном. Господи, он ест беспрерывно. Надо его сегодня познакомить с макси-бургером. Может, четыреста грамм мяса утихомирят его ненадолго.

— Хочешь, я поведу? — спросил он, и я скосила на него глаз.

Классная мысль, да. Типа это я в остановках виновата, а не он.

— Не-а, — сказала я, роняя руки на колени. — Мы почти на месте, мне просто надо немного встряхнуться.

С мудростью, много превосходящей его видимый возраст, Дженкс внимательно меня оглядел. Плечи у него поникли, и я подумала, что он догадался, наверное, что действует мне на нервы. Не зря, наверное, в нормальных пикси всего четыре дюйма росту.

— Мне тоже, — кротко сказал он, открывая дверь и впуская прохладный вечерний ветер с запахом сосен и озера. — У тебя мелочь для автомата найдется?

С чувством облегчения я полезла в сумку и выдала ему пятерку. Я бы и больше дала, но ему некуда было положить. Надо ему кошельком обзавестись. Ага, и парой штанов с карманами. Я его так быстро выдернула из церкви, что он успел захватить разве что телефон, гордо пристегнутый сейчас к резинке трико. Телефон, увы, молчал. Мы надеялись, что Джакс еще позвонит, но нам не повезло.

— Спасибочки, — сказал Дженкс, выбираясь и становясь на дорогу шлепанцами, которые я ему купила на первой же заправочной станции по пути. Он хлопнул дверью, микрик качнулся, и Дженкс потащился к ржавому мусорному баку, цепью прикованному к дереву метрах в двадцати от стоянки. Дженкс явно начал лучше держать равновесие: проблем у него было не больше, чем у любого нормального человека, обутого в два куска оранжевого пластика.

Выбросив мусор, он с нехорошей целеустремлённостью направился к дереву. Только я открыла рот крикнуть, как он на полушаге остановился — поник, оглядел стоянку и направился в туалет в здании. Да, жизнь шестифутового пикси полна сложностей.

Я вздохнула, глядя, как он притормозил у клумбы с помятыми лилейниками — поболтать с тамошними пикси. Они тут же слетелись к нему со всей парковки золотыми и серебряными искрами — будто стая светляков на боевом вылете. За пару секунд его окружило облако светящейся пыльцы, яркой в сумеречном воздухе.

За несколько мест от меня зашуршали шины, я глянула в ту сторону. Из дверцы припарковавшегося автомобиля высыпали трое мальчишек по росту — три ступеньки одной лестницы (лестницы), на повышенных тонах выясняя, кто кому поменял батарейки в карманном тетрисе на старые. Мамаша, ни слова не сказав, устало полезла в багажник и уладила проблему, добыв упаковку в двенадцать штук. Папаша выдал деньги, и все трое помчались к навесу с торговыми автоматами, пихаясь локтями на бегу. Самого мелкого Дженкс поймал, а то бы он зарылся носом в клумбу. Подозреваю, что Дженкс больше о цветах волновался. Родители прислонились к машине и громко вздохнули, вызвав у меня улыбку — чувство знакомое.

Улыбка медленно сменилась грустью. О детях я думала, но у меня впереди еще сотня лет плодовитости, так что спешить необходимости не было. В мыслях всплыл Кистен, и взгляд ушел в сторону от мальчишек у автоматов.

Ведьмы сплошь и рядом выходили замуж за представителей других рас, особенно до Поворота. Вариантов обзавестись потомством хватало: усыновление, искусственное осеменение, а еще можно позаимствовать на ночку-другую приятеля лучшей подруги. Соображения морали как-то быстро сходят на нет, когда ты не можешь сознаться любимому, что ты не человек. Мы пять тысяч лет прятались среди людей, так что все это вроде как нормально стало. Сейчас мы уже не прячемся, но зачем себя ограничивать, даже если твоя безопасность никак от твоих признаний не зависит? В общем, мне о детях задумываться было рановато, но с Кистеном я детей в любом случае не заведу, придется кого-то другого искать.

Расстроившись, я вышла из машины. Сегодня я первый день, как сияла амулет от боли, и все тело болело. Мамаша с Папашей куда-то побрели, переговариваясь между собой. С Ником о детях тоже речь не идет, так что ничего нового.

Преодолевая боль, я сделала пару наклонов и застыла, поймав себя на том, что думаю о нем в настоящем времени. Блин. Я же не выбираю между ними! О Господи… Правда же, я еду только помочь Дженксу? От чувства даже угольков не осталось, раздувать нечего. Но сомнение втерлось куда-то между мной и моей логикой, пустило корни и заставляло чувствовать себя дурой.