Солдаты холодной войны - Филип Таубман

Двухэтажный деревянный дом Дреллов находился на авеню Южная Виктория, рядом с Ориентал-авеню и недалеко от набережной. «Я всегда думал, что родился на Ориентал-авеню, потому что она была на доске в «Монополии», – сказал Дрелл. – Это было время Великой депрессии. Мы никогда не голодали и не испытывали особой нужды. Но это была жизнь без деликатесов – типичная жизнь иммигрантской семьи. Главное, что было на первом месте, – это образование. Моя сестра и я должны были пойти в вуз, несмотря ни на что».[141]

Тулли Дрелл читал книги запоем и передал эту привычку своему сыну и дочери, Тее. В доме было полно книг. «Мой отец никогда не был хорошим бизнесменом, – вспоминал Дрелл. – Для моего отца жить значило читать Платона, Аристотеля, Эмерсона, Сантаяна – он прочитал все книги в доме. …Он уходил в себя, я имею в виду, когда он читал или играл в шахматы. Но ему надо было зарабатывать на жизнь». Сиду особенно нравились Конрад и Диккенс, он влюбился в поэзию. «У меня был замечательный учитель в средней школе в Атлантик-Сити, человек по имени Кларенс Дайк. Я помню его потому, что он познакомил меня с Вордсвортом, Шелли, Байроном, Китсом, мировой поэзией, которую мой отец тоже любил».

Математика была самым любимым предметом Сида в школе. Пока остальные ученики сражались с алгеброй и тригонометрией, Дрелл изучал дополнительный курс, который не входил в программу обучения его одноклассников, о том, как пользоваться логарифмической линейкой. Ему также нравилась латынь. Он научился играть на скрипке – он до сих пор получает удовольствие от исполнения камерной музыки – и вместе с друзьями детства раскатывал на роликах и велосипеде по улицам Атлантик-Сити, а также играл в баскетбол во дворах. У семьи никогда не было машины. Его родители были евреями, но не верующими. «Мой отец был против этого», – говорил он, и семья не ходила в синагогу. За полгода до 13-летия Сида его отец немного смягчился, пообещав своему отцу, что Сид пройдет еврейскую религиозную процедуру совершеннолетия бар-мицва. «Это означало многое для моего деда, – сказал Сид. – Поэтому они нашли реформатора-раввина. Я никогда не знал того, что говорил. Я никогда не знал того, что проделал. Знаю, что я совершил ошибку, потому что кто-то в синагоге исправил меня, когда я говорил что-то, и в довершение всего мой дедушка умер за две недели до моего 13-летия».

По мере углубления его интереса к математике и литературе Дрелл сообразил, что сможет в вузе сконцентрировать все свое внимание на физике и античной литературе. «Мне нравилась математика, но мне не нравилась чистая математика ради математики, – вспоминал он. – Мне нравилось ее приложение к проблемам, чтобы я мог иметь понятие о том, что происходит вокруг меня».

Как математический талант и первый ученик Дрелл естественным образом поступил бы в Университет Пенсильвании, главный вуз в те дни для лучших учащихся средней школы Атлантик-Сити. Гарвард казался за пределами его мира. «Никогда я не заглядывал так далеко в своих мечтах, – говорил он. – Я бывал однажды в Нью-Йорке и ездил в Филадельфию раз в год. Во время школьной поездки я побывал в долине Вэлли Фордж. Вот места, в которых я побывал, живя в Атлантик-Сити. …Вашингтон, округ Колумбия, Бостон – они были вне досягаемости».

Он остановился на Принстонском университете, еще загодя считая его наиболее предпочтительным вариантом. «В выпускном классе я много читал об этом парне, Эйнштейне», – сказал он.[142] Дрелл полагал, что знаменитый математический физик был профессором Принстонского университета, не понимая, что положение Эйнштейна в Институте перспективных исследований приводило его в Принстон, но не непосредственно в университет. «Это выглядело великолепно, поэтому я сказал: а почему бы и мне не подать заявление?»

И он подал и был принят – в возрасте 16 лет. Всего через несколько дней после того, как он распаковал свои вещи в Принстоне в июле 1943 года, Дреллу сообщили, что его отца срочно отправили в больницу в Атлантик-Сити с кровоточащей язвой. Тяжелые послеоперационные осложнения привели к удалению одного легкого у Тулли и долгому периоду выздоровления, в результате чего он прекратил свою работу фармацевтом. Через месяц после приезда в Принстон, оказавшись без финансовой поддержки, Дрелл вынужден был обратиться за стипендией и искать работу на неполный рабочий день для того, чтобы продолжить обучение в колледже. Он работал официантом, грузчиком, занимался репетиторством и работал на парковках вокруг стадиона Палмер во время домашних игр в американский футбол, возобновившихся после войны. Война притушила блеск Принстона, что позволило Дреллу легче в него вписаться. Шикарные университетские кафе были закрыты или превратились в обычные столовые в колледжах, консервативно-старомодный, интимный стиль принстонской жизни стал менее бросающимся в глаза. И все же Дрелл, умный еврей в толстых очках из Атлантик-Сити не очень-то вписывался в тот классический принстонский стиль. По большей части он находил, однако, свою собственную нишу и провел интеллектуально загруженное и достаточно приятное время для себя лично, выбрав физику в качестве профилирующего предмета. «Всегда встречались какие-то учащиеся частных подготовительных школ, которые смотрели на меня, как на иностранца, – вспоминал он. – Ничего страшного».

Дрелл также пристрастился к принстонской музыкальной сцене, став первой скрипкой в студенческом оркестре. «Большим открытием во время моей учебы на старшем курсе стал приезд старого будапештского квартета в Принстон, который играл бетховенский цикл. К тому времени у меня уже было что-то в голове, и я пошел на концерт. Я был в неописуемом восторге. То был мир, о котором я не имел ни малейшего представления. С этого момента я стал серьезно относиться к скрипке».

В начале 1945 года Дрелл столкнулся с собственной медицинской проблемой, когда у него случилась перфорация отростка слепой кишки, приведшая к острому перитониту. Пока он был в больнице, ему прислали повестку с призывом на воинскую службу. Ко времени полного выздоровления Дрелла война в Европе заканчивалась. Он записался на занятия в летний семестр в Принстоне, чтобы наверстать пропущенное, рассчитывая на то, что его призовут осенью. Война резко окончилась тем летом после бомбежки Хиросимы и Нагасаки.

Занимаясь физикой, Дрелл знал, что многие ведущие физики университета отсутствовали на территории студенческого городка, но не знал, что они работали над Манхэттенским проектом, секретным проектом по созданию атомной бомбы. «Я не имел ни малейшего представления, почему все физики отсутствовали, когда я был на последнем курсе, и чем они занимались, – говорил он. – Я никогда не слышал слова расщепление». Одним из физиков был Джон Уилер, специалист в вопросах расщепления атомного ядра, работавший на секретном правительственном реакторном комплексе в Хэнфорде, штат Вашингтон, где производили плутоний для Манхэттэнского проекта. Уилер, вернувшись в Принстон после окончания войны, стал его руководителем во время защиты диплома. К последнему курсу Дрелл осознал, что его страсть к математике и физике лучше всего реализовать, занимаясь теоретической физикой. Он говорил: «Я был никаким в лаборатории. Когда я занимался лабораторными исследованиями по физике или химии, то не получал никакого удовлетворения. И делал это не так чтобы очень хорошо. У меня ломались предметы».

Дрелл защищался по теории радиационного затухания, одной из областей теории элементарных частиц. В то время ряд однокурсников по Принстонскому университету, включая Ричарда Фейнмана, выпускника и протеже Уилера, который позже получил Нобелевскую премию по физике, работали над теорией элементарных частиц. В июне 1946 года в возрасте 19 лет всего лишь после трех лет учебы Дрелл окончил Принстонский университет с отличием. Его следующим этапом стала аспирантура в Университете штата Иллинойс в Урбане-Шампейн. Его могли бы оставить и в Принстоне, но он не мог себе этого позволить, а Университет Иллинойса предложил ему должность ассистента-преподавателя на неполную ставку, которая покрывала его расходы по учебе в аспирантуре. Все еще не очень-то знакомый с миром за пределами штата Нью-Джерси и восточной части Пенсильвании, Дрелл по ошибке купил билет в Урбану, штат Огайо, в 40 км к западу от Колумбуса. Он понял свою ошибку еще до того, как стал паковать свои вещи для первой поездки на Средний Запад.

Хотя Университету штата Иллинойс недоставало международного престижа Принстонского университета, факультет физики там был в числе лучших. Дрелл быстро нашел вдохновляющего наставника в Сиднее Дэнкоффе, физике-теоретике и бывшем студенте Калифорнийского университета в Беркли у Роберта Оппегеймера, который возглавлял Манхэттенский проект. Дэнкофф работал во время войны в Металлургической лаборатории Чикагского университета, где Энрико Ферми и его коллеги в 1942 году построили первый в мире атомный реактор и запустили первую успешную самоподдерживающуюся цепную реакцию в подвалах под трибунами университетского футбольного стадиона «Стэгг Филд». «Он был умнейшим и чудеснейшим человеком, а его опыт работы с Сидом Дэнкоффом был просто великолепен», – говорил Дрелл.[143]