Пятый ангел вострубил - Юрий Воробьевский

Андре, его жена Франсин и сын Рафаэль встретили нас радушно, гостеприимно и хлебосольно. Правда, это было чисто французское радушие, гостеприимство, хлебосольство… Немытые и голодные с поезда, мы должны были мимически общаться с их гостями до самого ужина: ведь время обеда только что закончилось, а не нарушать же из-за каких-то экзотических визитеров вековые традиции!

Ты, как всегда, интеллигентно молчал, молчал естественно и мило, причем теперь уже на законных основаниях – дескать, твое знание языка «в объеме вуза» не давало возможности для речевой коммуникации. Таким образом, возникла жестокая необходимость моего срочного «погружения». Это у Чехова, да? – «Если зайца долго бить, он спички зажигать научится…».

Правда, языковая ситуация облегчалась тем, что все семейство Андре и даже некоторые из их друзей понимали и могли объясняться по-английски. Дефицит же в их понимании и говорении я заполняла своей болтовней в режиме непрерывного пояснения, растолковывания, плюс мимика и жесты, прыжки, гримасы и телодвижения. За день такого буйного общения я уставала так, как будто проработала Сизифом.

Туристический маршрут – Тур Эффель, Ль'арк де Триемф, Лувр, Монмартр, Версаль и прочее. Дешевые магазины Тати, распродажи, арабы, китайцы и секондхэнды – это все было для нас. Так сказать, – «загрузись попутно». Главной целью поездки оставалось твое посвящение.

Я настойчиво пыталась взять быка за рога чуть ли не с подножки вагона и в обычной своей режиссерской манере начала давить на Андре. По странному стечению обстоятельств, профессии у нас с ним одинаковые. Ему кружит голову слава Клода Лелюша и он все пытается сделать задешево игровую «нетленку», вроде «Мужчины и женщины». Так что давить на Андре мне не очень-то удавалось. Тут, как говорится, нашла коса на камень.

Тем не менее, дело двигалось. Медленнее, чем мне бы хотелось, но двигалось (французский бюрократизм намного крепче и устойчивей нашего).

Режиссер – он и в Африке режиссер. И в Париже! Андре мастерски подготовил и блестяще провел операцию, под кодовым названием «Первый русский масон». Ее основой был напор и куча мелких обманов. Понадобилось, например, собрать семерых как бы давно и хорошо знающих тебя «братьев». Подготовить «общественное мнение». С помощью Жан-Пьера перевести толстую кипу бумаг, для чего мы посетили его в 70 км от города в два часа ночи и оставили без сна. V нас такие вещи не впечатляют, но для бедного француза такое – шок на всю оставшуюся жизнь…

Масонский натюрморт

Если бабам надо посплетничать, то они реализуют эту потребность, даже если обе – слепоглухонемые, и одна – из племени банту, а другая – эскимоска. С подружками Франсин, не владеющими никаким языком, кроме французского, я давно попереживала за ее жизнь, и перемыла косточки Андре. А в ту знаменательную ночь посвящения сама Франсин на школьном английском делилась со мной семейными тайнами подружек. Но даже за этим, самым увлекательным из женских занятий, время тянулось медленно.

То ли от осознания судьбоносности того, что происходит где-то на противоположном конце Парижа, то ли от тревожных предчувствий, то ли от французского экономного отношения к калориферам – меня трясло… Вы с Андре явились с розочкой, запахом «братского ужина», новенькими твоими ритуальными одеждами под утро. Все были горды и счастливы. Свершилось!

Свершилось невероятное: бюрократы, казуисты и крючкотворы французские пошли на крайность, посвятив тебя не только в первый, а в один за другим – сразу в три градуса! В одну ночь ты стал не учеником, не подмастерьем, а мастером! Режиссерский профессионализм Андре проявился в конкретном результате! Я поняла, что рядом с ним мой уровень – хлопушка… французские «братья» так растерялись, что сгоряча разгулялись широко, по-русски, и в складчину купили нам в подарок видеомагнитофон, который был тогда в «совке» роскошью невиданной. Он вскорости был мною присовокуплен к квартире в очередном великолепном обмене.

Сохранилась копия моей «зодческой работы», где речь идет о посвящении в первый градус. Заменив в ней «сестра» на «брат» и «она» на «он», я привожу ее здесь, чтобы напомнить тебе хоть кое-что из бури пережитого в ту ночь…

Основное посвящение профана начинается после пребывания в черной келье – очищения землей – и проводится в самом Храме.

Профан должен предстать перед братьями не одетым и не раздетым, не обутым и не босым. Такой вид посвящаемого знаменует собой тот хаос, в котором он пока пребывает. Часть одежды снимается с профана и для того, чтобы напомнить – добродетель не нуждается в покровах. В самых древних ритуалах считалось, что левая сторона груди, т.е. сердце обнажается в знак искренности, левое колено – в знак сознательного смирения, а левая нога разувается в знак напоминания древнего восточного обычая снимать обувь на пороге Храма. Глаза профана во всех ритуалах покрывают черной повязкой, которая символизирует мрак, окружающий его, и делает весь обряд посвящения особенно магически таинственным.

На шею профана должна быть надета веревка – как бы остаток пуповины, все еще связывающий его с миром повседневности.

Я не очень понимаю, почему в Досточтимой Ложе «Роза Ветров» не сохраняется древний обряд обнажения сердца – ведь это один из важнейших символов посвящения. Глаза профана еще завязаны, он еще вне предела опыта и знаний, но сердце – уже «распахнуто» в знак того, что на пороге посвящения будущий ученик уже готов подвергнуться испытанию с сердечной открытостью и искренностью.

Убедившись в том, что профан «свободен и добрых нравов», брат – Руководитель вводит посвящаемого, склоненного, в Храм. В древности первые масоны всегда заставляли посвящаемых ползти в Храм через низкий узкий проход, напоминающий о выходе новорожденного из материнского лона – ибо настал час рождения к новой жизни.

Посвящаемому объясняют значение момента, опрашивают его г берут с него обещание хранить в тайне все слышанное и виденное здесь Начинается первое странствие. Путь нелегок во мраке повязки.

С первых же шагов предстоит преодолеть неровности дороги и не растеряться в грохоте и буре возбужденных сил зла. Путь этот – символ человеческой жизни с ее бурными страстями, столкновениями и трудностями преодоления. Священная Чаша, предлагаемая профану, на полнена напитком без запаха и вкуса – обыкновенной водой. Это символ обыденности, профанской жизни, во время которой дух еще не проснулся. Затем напиток становится горьким, что знаменует собой горький удел посвящаемого, терзаемого желанием все познать. В некоторых ритуалах, подавая Священную Чашу, профану говорят, что простая вода превратится в ядовитую и горькую жидкость, если намерения его не чисты. Потрясенному горечью второго глотка посвящаемому объясняют затем, что все наши намерения и помыслы никогда не бывают абсолютно чисты и бескорыстны – в каждом присутствуем некоторая примесь своекорыстия и нечистоты…

Если посвящаемый сумел преодолеть это первое испытание, то не видимая братская рука поможет начать и второе странствие. Оно может показаться даже более легким, чем первое, но все же вокруг раздается лязг невидимых мечей, все наполнено каким-то смятением. Порой профан оказывается в каких-то невидимых объятиях, объектом какой-то борьбы, что и символизирует объятия борющихся в жизни противоположных сил. Сам посвящаемый представляет собой арену борьбы страстей и пороков – не менее опасных врагов, чем те, которых в данный момент удается избежать, ведомому опытной рукой…

Предстоит третье и последнее на этом этапе странствие. Оно совершается в полной тишине, символизирующей победу воли посвящаемого, выдержавшего борьбу с враждебными стихиями и ныне приближающегося к познанию. Здесь в преодолении тройной пламенной завесы будущий ученик получает последнее очищение огнем. Да воспримет он жар этого огня, чтобы возгорелся в душе порыв к высокой цели, стоящей отныне перед ним, да не сгорит он в пламени страстей и суетных желаний. Победив и преодолев все испытания, профан приближается к концу посвящения. В большинстве ритуалов на этом этапе посвящаемому предлагается еще одно испытание. Ему предлагают исполнить свой долг милосердия и ждут от него добровольного подаяния в пользу страждущих братьев и сестер. Будущий ученик Ложи должен понять, что вступает в братство Любви и Согласия. Ныне приносится торжественная присяга верности заветам Ордена, после сего с глаз будет снята, наконец, повязка и перед взором предстанет во всем своем величии Храм, наполненный членами Ложи. В некоторых древних ритуалах первое, что видит в Храме ученик перед собой – окровавленный труп, пронзенный шпагами. Такова участь изменника, клятвопреступника, посягнувшего на братскую верность. Только здесь ученик повторяет слова присяги и после удара молота окончательно лишается повязки и видит Великий свет – символ Высшего Начала. Абсолют, к которому приближается посвященный.