Леди-Солнце - Виктория Холт

— Насколько я знаю, милорд, не только поверил, но и назвал ваше имя как человека, способного вызволить короля из плена, в котором тот находится по велению Мортимера, графа Марча. И есть все основания полагать, что, если этого не сделать, жизни короля угрожает опасность. Мортимер давно намеревается покончить с ним. Папа римский опасается подобного исхода и потому просит не откладывать освобождение пленника.

Кент задумался.

— Хорошо, — согласился он наконец, — я напишу брату и буду ожидать ответа.

— Это разумно, — одобрил монах. — Поведайте ему, что вы его друг, а не только брат, и что готовы прийти на помощь, причем поднимете всех, кого можно, для его спасения, чтобы уничтожить врагов, кто бы они ни были, и восстановить его на троне. Ваше послание должно вдохнуть надежду в измученную душу короля, милорд. И тогда, как сказал папа римский, небеса возблагодарят вас. Аминь!..

Слова монаха и папы римского воодушевили Эдмунда Кента.

Да, решил он, я немедленно отправлю послание в замок Корф. Монах наверняка передаст его по назначению, иначе для чего он затеял все это, какая ему корысть?.. И управитель замка тоже, по всей видимости, не станет чинить препятствий… Когда же получу ответ, можно будет думать, что делать дальше.

Письмо Кента было написано откровенно, без хитростей и намеков. Он заверял, что предан брату и готов собрать армию и вступить в бой за него со всеми его врагами. А коли тот пожелает, то может снова занять трон, который скорее всего был вынужден оставить не по доброй воле.

Монах забрал послание, но отправился с ним не в замок Корф, а к себе домой, где скинул монашеское одеяние и превратился в того, кем был, — в верного мирского слугу Роджера де Мортимера, ловкого исполнителя злодейских планов хозяина, от которого надеялся получить немалое вознаграждение за службу.

У себя он задержался ненадолго и поспешил к Мортимеру, который был на заседании парламента, чтобы вручить ему письмо Эдмунда Кента.

Ох и посмеялись они над незадачливым герцогом! Кто мог предположить, что он с такой легкостью проглотит наживку: примет на веру, что седоватый высокий человек не кто иной, как сам король, и уж совсем на слово поверит в обращение к нему папы римского?..

Задуманный план сработал безотказно. Теперь у них в руках документ, свидетельствующий, что написавший его — изменник, враг государства и царствующего монарха.

Они хохотали, радуясь столь скорой победе.

— Славно сработано, «святой отец», — сказал Мортимер. — Глупец Кент написал такое, чего с лихвой хватит, чтобы веревка покрепче затянулась у него на шее.

— Он шагал в ловушку, милорд, словно это было единственным его желанием.

— Надеюсь, оно у него станет последним! — с яростью произнес Мортимер. — Я помогу ему в этом. А твое усердие будет вознаграждено, не сомневайся…

Когда исполнитель его плана ушел, Мортимер подумал, что лучше всего побеседовать с Кентом здесь, в Винчестере.

Молодые король и королева пребывали в эти дни во дворце Вудсток. Небо над ними безоблачно. Любовь друг к другу все так же крепка и сильна. Радости и счастья добавляло и то, что Филиппа была беременна.

Эдуард полагал, что в такое время жена должна ощущать особую его заботу, и, не доверяя никому столь драгоценное бремя, решил отойти от забот государственных, тем более что ими по-прежнему занимались мать и Роджер де Мортимер и окончательное решение было за ними.

Незадолго до того, как Эдуард и Филиппа уединились в Вудстоке, его супруга была коронована. Он не ожидал, что это вызовет у него такую гордость за нее. Как ему повезло в жизни! Много ли королей женятся на тех девушках, кого по-настоящему любят?.. Да разве можно не любить такую, как Филиппа? Нет, невозможно! Любящая, добрая, умная, понимающая его с полуслова… Ее достоинства оценил не только он, но и весь народ Англии! Ну, если не весь, то лишь потому, что не каждый подданный смог увидеть ее… А уж когда она подарит ему сына…

Правда, порой она огорчает его немного, говоря, что вполне может родиться и дочь, но разве он не примирится с этим? Он же так ее любит! Ладно, пускай сначала появится дочь, что тут поделаешь — все от Бога, зато потом уж непременно будет сын… Они еще так молоды, у них родится много детей и среди них — немало мальчиков… Он не сомневался в этом…

Коронация его любимой Филиппы прошла хорошо, но все же не с таким великолепием, как ему бы хотелось. Все упиралось в деньги, которых в казне становилось день ото дня меньше, — настолько, что даже он, король, начинал ощущать это почти на каждом шагу. Как он понял из осторожных объяснений тех, кто отвечал за доходы и расходы, причина нехватки денег и сокровищ была в том, что его мать и Мортимер слишком свободно пользовались и тем, и другим для целей, известных только им одним.

Необходимо было как следует разобраться в этом, и единственное, что его останавливало, — нежелание лишний раз ввергнуть мать в состояние беспокойства и тревоги. Последнее время он стал замечать, что она легко приходит в возбуждение и расстройство от малейших его попыток выразить хотя бы недоумение, не то что недовольство какими-либо ее действиями, а тем более действиями Мортимера. Она сразу начинала многословно и не всегда связно и последовательно защищать себя и фаворита, ссылаясь на юность и неопытность сына. А он чувствовал, что он уже не мальчик, что повзрослел в шотландском походе и многому научился от умных людей. Но возражать ей так и не решался.

Однако здесь, в Вудстоке, нужно на время забыть о делах и посвятить себя Филиппе, только ей: не волновать понапрасну, больше гулять с ней и с уверенностью и радостью говорить о том дне в июне, когда наконец появится на свет их долгожданное дитя.

Мирное существование короля было внезапно нарушено посланием из Винчестера. В нем сообщалось о раскрытии преступного заговора, во главе которого стоял его дядя, герцог Эдмунд Кент.

О, наверное, все не так страшно, как здесь написано. Не мог же дядя Эдмунд всерьез задумать предательство. На него совсем не похоже! Он ведь как большой ребенок — увлечется чем-нибудь и ничего не видит вокруг… Но плохого он совершить не может. Дурацкое дело с обвинением легкомысленного дяди вскоре наверняка закончится ничем.

Король решил не ехать в Винчестер, не оставлять Филиппу в одиночестве. Это первая ее беременность, и необходимо быть рядом с ней. Это — главная его обязанность.

Дни становились все теплее. Филиппа — все грузнее. Они с ней начали считать, сколько остается до родов, и казалось, что время, как нарочно, остановилось.

О послании из Винчестера Эдуард не вспоминал.