Слушающие - Джеймс Ганн

- Отлично, - сказал Макдональд.

- А что вы собираетесь делать с китайцами? - спросил Томас. - Они назвали послание капиталистическим заговором для отвлечения внимания мира от американского империализма. Может, следовало известить их перед тем, как широко сообщать об этом.

Макдональд пожал плечами.

- Об этом не беспокойтесь. Их ученые затребовали ленты с записями.

- Русские заявили, будто приняли Послание еще год назад, - заметил Митчелл.

- Эти лент не требуют, - сообщил Макдональд. - Вероятно, сами теперь принимают - они ведь знают, где искать.

Томас вздохнул.

- Боюсь, мы только добавляем тебе хлопот.

Макдональд улыбнулся.

- "Господи, Братец Черепаха! - говорит тогда Братец Лис. - Не видел ты еще хлопот, а коли хочешь увидеть, так походи со мной подольше, и будет у тебя их в достатке!"*

Такси остановилось перед аэропортом, и Макдональд вынул из счетчика свою кредитную карточку.

- Идемте со мной к стойке с сувенирами, - окликнул он через плечо своих спутников. - Я хочу выбрать что-нибудь для Марии и Бобби. - Когда они поравнялись с ним, он добавил: Я изменил заказ. Хочу, чтобы вы вернулись со мной в Аресибо.

Электрическая катапульта выстрелила очередной реактивный самолет, и пол задрожал. Секундой позже раздалось низкое "ш-ш-шу" и затихающий грохот.

- Перед отъездом мне нужно уладить несколько дел, - сказал Митчелл.

- Для блага Программы, - заметил Макдональд, - я считаю, что вам надо какое-то время держаться подальше от Юдит.

- Иеремия тоже так считает, - буркнул Митчелл.

- Он пророк, это факт, - угрюмо произнес Томас. - И очень опасен.

- Потому я и хочу, чтобы вы вернулись со мной, - объяснил Макдональд. - Хочу, чтобы вы вновь прониклись атмосферой Программы, работой и горячкой на пороге решения.

* Дж. Харрис. "Ночи с дядюшкой Римусом".

Если вы сумеете это выразить и передать, возможно, мы нивелируем растущее влияние Иеремии и его сторонников.

Томас покачал головой.

- Мы не будем выступать против Иеремии. Он честен, но одержим видениями, как поэт. Он живет в собственной реальности.

- Это старая сволочь, - вставил Митчелл.

- Основы веры этого человека оказались под угрозой, сказал Макдональд, - и он защищает свой мир. Солитариане не могут сосуществовать с фактом наличия разумной жизни на других планетах.

- Тогда почему вы пригласили его к себе? - спросил Митчелл.

- Потому что он так же честен, как и фанатичен, - сказал Макдональд. - По-моему, вполне возможно, что, увидев перевод, он поймет и изменит свое мнение.

- Или не поймет и погибнет, - заметил Томас.

- Да, - признал Макдональд. - Такое тоже может быть.

- Насколько серьезно он грозит Программе? - спросил Митчелл.

- Серьезнее всех прочих с момента начала Программы, - ответил Макдональд. - В этом заметна ирония судьбы, и то, что сейчас творится, вполне подходит ко всей истории Программы самый критический момент наступает, когда выполнена задача, для которой ее создавали. Пятьдесят лет без результатов прошли, как у Христа за пазухой, но с момента Приема послания существование наше оказалось под угрозой.

Томас рассмеялся.

- Ученые - опасные люди. Они задабривают тебя игрушками, а когда те вдруг оказываются настоящими, начинают беспокоиться.

- А что могут сделать солитариане, кроме болтовни в своем кругу? - спросил Митчелл.

- Они сильны, - сказал Макдональд, - и становятся все сильнее. Они хотят заблокировать Программу и давят на сенаторов и конгрессменов. Несмотря на вашу деятельность, несмотря на то, что я назвал общественным одобрением, им по-прежнему удается играть на чувстве первобытного страха перед встречей с кем-то лучшим, чем ты сам. А капеллане, несомненно, лучше нас.

- Это почему? - спросил Митчелл более резко, чем хотел бы.

Пол вновь задрожал. Стойка с сувенирами находилась прямо перед ними, и Макдональд уже осматривал ее полки.

- Они явно старше нас и располагают большими возможностями, - сказал Макдональд. - Их красные гиганты старше нашего Солнца на миллионы, а может, на миллиарды лет, если судить по влиянию массы на эволюцию звезды. Во всяком случае, мы не можем принимать радиопередачи с других планет, не говоря уже о такой ретрансляции, чтобы они годились для повторного приема на планете, откуда пришли.

- "Маленькая щебетунья!" - полупропел, полупроскандировал Томас. - "Пепси-кола - то, что надо!" Его передернуло.

Макдональд купил жене новую книгу, романтическую историю о любви и опасностях на орбите, а для сына - трехмерную модель Солнца с окружающими его звездами в радиусе пятидесяти световых лет, включая - а как же иначе! - Капеллу, после чего, решив, что восьмимесячному младенцу модель будет непонятна по крайней мере еще год или два, купил ему огромного набивного страуса. Птица была так велика, что пришлось сдать ее в багаж.

- Робби!

В маленьком зале ожидания аэропорта на окраине Аресибо Мария старалась не рассмеяться при виде птицы-гиганта, стоящей перед нею на длинных ногах.

- Тихо, тихо, Бобби, - успокаивала она плачущего ребенка. - Он не сделает тебе ничего плохого. Привезти такое чудище маленькому ребенку! - Женщина укоризненно посмотрела наМакдональда.

Митчелл подумал, что никогда и нигде не видел такой красивой женщины. Интересно, как она выглядела в двадцать... или даже в тридцать лет? Да, у Макдональда были две важные причины торчать в Аресибо - жена и работа.

- Ну и тупица же я, - сказал Макдональд, словно его только что осенило. - Выходит, я не понимаю своих же домашних.

- Зато, - заметил Томас, - вы отлично понимаете и находите общий язык с любым другим.

- Бросьте! - махнул рукой Макдональд. - А Иеремия?

- По крайней мере вы заставили его слушать, - продолжал Томас, - и пообещать, что он приедет.

Мария широко улыбнулась.

- Правда, Робби? Ты сумел переубедить его?

- Это еще не известно, - сказал Макдональд. - Ну, иди сюда.

Он вытянул руку к плачущему малышу. Тот доверчиво позволил себя взять, стараясь при этом не смотреть на страшную птицу. Почти сразу же он перестал рыдать, еще немного повсхлипывал и совсем успокоился.

- Ну-ну, Бобби, - сказал Макдональд, - ты же знаешь, папа не принес бы тебе ничего гадкого, хотя сначала, конечно, ты мог испугаться. Ну, ладно, пошли с нами, - обратился он к страусу, смотревшему черными непроницаемыми глазами из пластиковых глазниц, - мы еще дорастем до тебя.

Сунув птицу под мышку, он двинулся к выходу, но вдруг остановился.

- Что у меня с головой? - спросил он Марию. - Я ведь с гостями; Джорджа ты знаешь, а симпатичный джентльмен - это Билл Митчелл, влюбленный, которому не благоприятствуют звезды.

- Привет, Джордж, - Мария подставила ему щеку для поцелуя. - Привет, Билл, - она протянула руку. - Надеюсь, звезды станут к вам благосклонны, как и ко мне.