Капитан «Неуловимого» - Владимир Геннадьевич Поселягин

– Приготовить кормовой торпедный аппарат, – приказал я, и старпом продублировал команду.

Наши маршруты пересекались, и финны, проскочив мимо, находились сейчас у нас за кормой и разворачивались. Похоже, буксир тоже решил поучаствовать в загоне. Это он зря, будет мешать канлодке.

– Дифферент на нос тридцать градусов, – приказал я.

Приказ был несколько странным, но его без сомнений начали выполнять. Палуба стала заметно крениться в сторону носа, а корма всплывать. А я, делая счисления по гирокомпасу, показания которого передавал мне штурман, надел наушники акустика: мне же нужно как-то залегендировать тот факт, что я, не видя, а только слыша, потопил два боевых корабля противника. А именно это я и собирался сделать – пустить их на дно.

– Кормовой торпедный аппарат готов, – поступило сообщение из кормового отсека.

Быстро проверив аппарат Взором, я скривился. Торпедисты пусть и проводили теоретические тренировки, в спешке допустили стандартную ошибку: не стравили воздух с цилиндра пневмопуска. А это значит, после пуска торпеда не покинет аппарат, а будет вхолостую работать винтом, пока не закончится заряд.

– Проверить систему предохранителя торпедного аппарата, – приказал я.

Приказ по цепочке ушёл торпедистам. Старший (это был боцман) понял, что ему указали на его ошибку, и, грязно выругавшись, стравил воздух. Однако я не торопился. Буксир делал большую петлю, возвращаясь к тому месту, где финны видели нас в последний раз, и пока в створ хода торпеды не попадал, пришлось доработать машинами. Я решил начать именно с него, поиграв с канлодкой в кошки-мышки.

– Малый ход, два румба влево… Стоп машины, – приказал я и, убедившись, что буксир точно в цели, отдал новый приказ: – Кормовому аппарату товсь.

– Есть товсь, – ответил по внутренней связи боцман.

– Пуск.

– Есть пуск… Торпеда ушла.

Корма чуть подскочила, освободившись от тяжёлой сигары, а я уже отдавал следующие приказы:

– Убрать дифферент… Самый полный вперёд.

Акустик с канлодки нас засёк, и над нами уже падали глубинные бомбы. Пока старпом командовал и уводил выровнявшуюся лодку в сторону, медленно погружаясь на глубину, я, комиссар и два командира стояли с секундомерами. Я же наблюдал за торпедой Взором. Ожидание длилось три секунды, и наконец до нас донёсся звук разрыва, а чуть позже дошла и ослабленная ударная волна: всё же противник был рядом.

Я немного ошибся со скоростью торпеды: она вошла не в центр борта буксира, а в корму, оторвав его напрочь. Агония длилась двенадцать секунд, финны даже шлюпки спустить не успели, а водица холодная, конец сентября всё же. Было действительно холодно, от дыхания шёл пар, вахтенные наверху несли службу в свитерах и утеплённых робах.

По всем отсекам «семёрки» раздались радостные вопли, звук разрыва слышали все. Разозлившаяся команда канлодки усиленно взялась за поиск, но первые три бомбы рванули в стороне от нас. Мы покинули место пуска торпеды, уходя в сторону и готовя носовые торпедные аппараты, два из четырёх.

– Глубина шестьдесят метров, стоп машины, дифферент на корму тридцать пять градусов, – командовал я.

Пока приказ выполнялся, я вернул наушники акустику и, взяв журнал с указанием силуэтов боевых кораблей финского флота, быстро нашёл нужный. Хм, а ведь я читал о нём сводку. На этих финнах уже есть кровь наших парней: они потопили малый сторожевой катер. Заодно я определил по силуэту, что за буксир мы потопили, это оказался «Войма», который числился у финнов как ледокол.

Вернувшись к акустику, я снова надел наушники и продолжил командовать. Канлодка уже отбежала в сторону. Они, кстати, сбросили небольшую шлюпку, к которой плыли выжившие с ледокола, восемнадцать человек. На его палубе было много народу, вот и выжили те, кого в воронку не затянуло.

– Средний ход, пять румбов вправо… Стоп машины… держать курс прямо, малый ход… – командовал я, наблюдая за канлодкой.

Канлодка сбросила ещё шесть бомб. А акустик у них хороший, довольно точно наводит на нас. Но если они сейчас не сменят курс, точно попадут под залп наших торпед. А может, и не залп, хватит и одной, чтобы пустить канлодку ко дну.

– Первый торпедный аппарат товсь.

– Есть товсь, – донеслось из динамика.

В носовом отсеке торпедисты учли ошибку команды кормового торпедного аппарата – я проверил, всё было нормально. Убедившись, что курс финны менять не собираются, а снова заряжают бомбомёты, я скомандовал:

– Пуск.

– Есть пуск… Торпеда ушла.

Торпеда благополучно покинула аппарат и устремилась вперёд, поднимаясь к поверхности; глубина у неё стояла стандартная – два метра. След на канлодке заметили, но практически у борта. В этот раз я попал куда хотел – точно в центр. Раздался взрыв, и у борта поднялся огромный фонтан воды. Да, этого канлодке хватило, она разломилась пополам. Ни о каком спасении и речи не шло, разве что на шлюпках.

Возвращая акустику наушники под радостные крики команды, я сказал:

– Вот так, товарищи, две торпеды – две цели. Первый корабль затонул, второй разрушается и тонет. Закрыть люки торпедных аппаратов, всплываем на перископную глубину. Готовность зенитчикам. Приготовить ручные пулемёты.

– Есть, – козырнул старпом.

Осмотревшись в перископ и убедившись, что, кроме двух шлюпок, полных финских моряков, никого нет, я отдал приказ на всплытие. Часть команды разбежалась по орудиям, заряжая их, а пулемётчики установили на леерах МГ-34.

Я скомандовал:

– Задний ход.

К финнам мы всплыли кормой, я не стал разворачивать лодку. Так, тарахтя дизелями, мы и подошли к финнам. Среди них нашёлся один, говоривший на русском, я опросил его, и старпом внёс в вахтенный журнал названия и типы уничтоженных нами кораблей.

Отойдя от палубного орудия, я поднялся на рубку и приказал:

– Пулемётчики, целься по шлюпкам… Огонь!

Один пулемётчик сразу открыл огонь, пятная борта шлюпок пулевыми пробоинами. Люди в них закричали, но выстрелы заглушали крики. Пулемётчик успел выпустить только одну очередь, когда комиссар, с перекошенным от ярости лицом, дёрнул его с силой за плечо, приказывая прекратить огонь.

– Какого чёрта, комиссар? – зло спросил я.

– Я запрещаю вам расстреливать безоружных людей.

По факту на борту корабля был бунт: один пулемётчик не выполнил приказ, а комиссар остановил выполнение приказа другим матросом. Если я в чём не прав, они могут обжаловать приказ, только когда мы вернёмся, но не сейчас. И то, что сделали оба – преступление.

– Бунт на корабле?! Ты, сука, забыл, что капитан – первый после бога?! – зло прошипел я. – Старший лейтенант Мальков, приказываю вам арестовать старшего политрука Астраханцева за срыв выполнения приказа командира. Арестовать матроса… кто был вторым пулемётчиком?

– Краснофлотец Галкин.

– Арестовать краснофлотца Галкина за невыполнение приказа командира. По возвращении ими займётся военный трибунал. Выполнять.

– Сдать оружие, – приказал Мальков комиссару. Тот пробовал возмущаться, но его связали и увели вниз, как и бледного до синевы второго пулемётчика.

– Встать к пулемёту, – приказал я одному из сигнальщиков. – Приказ тот же, огонь по врагам.

В этот раз приказ