Ричард Длинные Руки – Властелин Багровой Звезды Зла - Гай Орловский

Отвечать голосом Маркус, видимо, не может. Как средство общения голосовая речь наверняка исчезла в далеком прошлом. Интерфейс «мозг – машина», может передать в единицу времени в миллиарды раз больше информации, потому кому придет в голову сохранять такие рудименты, как речь?

Альбрехт спросил шепотом:

– Сэр Ричард?

– Все в порядке, – ответил я тихо, – так, переговорил тут пока с некоторыми.

– Ох, – сказал он. – Под нами земля не разверзнется? Или мне лучше на расстоянии…

– Нет, – успокоил я. – Правда, молния небесного гнева все-таки может весьма зело.

– А защититься?

Я посмотрел с укором.

– От Божьего гнева?

– Да кто знает, – ответил он уклончиво. – Я всю жизнь знал, что выше императора никого, а тут такое…

Я смолчал, а пока Альбрехт собирается с мыслями, приступил к Маркусу с вопросами. Как сложными, так и простыми, но в ответ чувствовал лишь тепло его присутствия, он рядом и со мной, контакт постоянный, однако, видимо, его и создавали только как Машину Судного дня, которая в случае полного разгрома какой-то из сторон должна явиться с удаленных засекреченных баз и нанести такой ущерб победителю, после которого сотрутся о нем даже следы.

Правда, оставили и возможность, что если кто-то где-то и уцелеет после тотального уничтожения, то Маркус передаст ему ключ управления, но не раньше, чем будет завершено полное уничтожение противника, иначе не принял бы филигонов.

– А нас боятся, – сказал Альбрехт.

Я и сам замечал придворных, да и просто дворцовую прислугу, что, завидев нас, спешат благоразумно скрыться с глаз.

– Это зело, – ответил я.

– Мой лорд?

– Лучше соблюдать дистанцию, – пояснил я. – Всегда и во всем, а сейчас, когда еще не придумали, как с ними общаться, особенно. Сейчас в самом срочном порядке отыскивайте способных людей из числа оставшихся. Им поручим управление местными службами. Всеми! От городской стражи до управления городов.

Он взглянул очень внимательно.

– Ставка на новых?

– Да, – подтвердил я. – Эти будут преданы нам. А когда из пещер вылезут старшие, что бросили их на смерть, просто не допустят до управления. С нашего молчаливого одобрения.

– А то и отомстят, – пробормотал он. – Но это уже не наше дело, верно?

– Главное, – сказал я, – чтобы все заработало как прежде.

Он покачал головой.

– Ого!.. И ничего менять не будем?

– Шутите? А зачем мы тогда прибыли? Изменим весь этот мир, но так, чтобы не ввергать в хаос и разруху. Вы же видите эту роскошь?.. Могу с уверенностью предположить, что и вся империя Германа сплошной Версаль с его роскошными дворцами, садами и фонтанами… Нет, конечно, есть и вкрапленные между цветущими городами и села, даже деревни, но и они какие-то образцово-показательные, как мы видели сверху… Поля всегда тучные, стада здоровые, детишки красномордые…

– Магия, – обронил он.

– Магия, – согласился я. – А зачем стараться и рвать жилы на работе, если наблюдающий за районом маг обеспечит урожай, уберет болезни животных? Так что нам здесь будет очень трудно, дорогой герцог!.. А сейчас вернемся во дворец. Но за попытку вывести меня на свежий воздух благодарю.

У входа в главное здание трое рыцарей при нашем приближении стукнули тупыми концами копий в пол.

– Благодарю за службу, – сказал я милостиво. – Продолжайте… э-э… продолжать. И родина вас не забудет.

В холле сравнительно пусто, если не считать усиленную стражу из людей Норберта у лестницы, зато на втором сам Норберт с группой старших командиров в центре зала раздает указания внимательно выслушивающим младшим.

Поднялись на третий этаж, там окружили в ожидании распоряжений Келляве, Волсингейн, Митчелл и Палант, уже совсем почти трезвые, жаждущие действовать, что значит ломать, крушить и рушить, а протестующих предавать заслуженной смерти.

Тамплиера и Сигизмунда не видно, они не вожди, им жить легче.

В мою сторону ринулся Лазиус, на ходу начал подпрыгивать и размахивать шляпой с длинными перьями, а с трех шагов начал причудливый танец то ли приветствия, то ли обращения к особе более высокого титула.

– Пауль, – сказал я в нетерпении, – ну?

Он сбился, взглянул с некоторым укором, но ответил поспешно:

– Ваше Звездное Величество, хозяин Багровой Звезды и всего Севера, сотрясатель вселенной!.. Все, кого удалось застать в здании, уже приступили… За остальными послали.

– По домам?

– Да… и по всяким веселым местам, сейчас везде все настежь…

– Прекрасно, – отрубил я, – действуйте в связке с Джеральдером. У него тоже самые широкие полномочия.

– Все сделаем и все выполним, – заверил он, – Ваше Солнцеликое Величество, хозяин Багровой Звезды и всего Севера, сотрясатель вселенной…

Я поморщился от длиннющего титула, но молча отпустил его повелительно-милостивым жестом.

Альбрехт довольно хмыкнул, я сказал с укором:

– Видите? На лету мысли читает.

– Хороший выбор, – ответил он.

Завидев нас, подошли Кенговейн, сэр Горналь, герцог Улагорнис, последним приблизился тучный сэр Рокгаллер, оставивший все свои три дворца в Штайнфурте, чтобы сразиться с филигонами, а потом прибыть сюда для борьбы со Злом.

Кенговейн сказал, глядя вслед почтительно подпрыгивающему Лазуису:

– Сэр Ричард, я слышал, вы изволили велеть всем нашим обращаться к вам, как и прежде, «сэр Ричард», а местные чтоб титуловали, как подскажет фантазия? Может, не стоит?.. Как бы чего не вышло… Поржать хорошо над их придумками, но лучше выбрать из того, что уже брякают…

Я отмахнулся.

– Пусть именуют, как хотят.

– Сэр Ричард!

– А что, – возразил я, – у нас должны быть и веселые моменты в нашей нелегкой до колик в животе жизни. Но только если установится что-то покороче! Это же и мое бесценное время тратят.

Улагорнис сказал беспечно:

– Что время!.. Теперь можно тратить, как захотим. Мы же всего добились! Да так, что я даже и не мечтал…

Рокгаллер посмотрел на него с сожалением. Дитя еще не понимает, что времени у настоящих мужчин не хватает всегда.

– А если серьезно, – поинтересовался он, – не думаете эту дурь запретить? Здесь же наши правила?

– Зачем? – спросил я. – Человек обязан усложняться и постоянно работать над собой.

– Это тоже работа?

– А вы думали? Если науки нет, предпринимательства нет, даже по военной линии не пойти, а человек должен расти и развиваться…

Он покачал головой, в голосе прозвучало неподдельное осуждение:

– Даже воевать нельзя? А чем еще заниматься мужчинам?

– Вот-вот, – сказал я. – Потому и ломают головы над новыми типами приветствий для самых разных случаев. И формы башмаков с подвязанными к поясу носами изобретают. Господь сказал, человек должен постоянно работать! Вот они и работают, хоть здесь и нет церквей.

– Тогда зачем?

Отвечать я не соизволил, вопрос риторический, раскланялся, они остались на месте, уловив недвусмысленный намек, мы с Альбрехтом прошли дальше еще через три зала, с самым небрежным видом отвечая едва заметными кивками на церемониальные приветствия все еще редко попадающихся придворных, мужчин и женщин.

Альбрехт процедил сквозь зубы:

– Слишком все ярко. И стены, и пол, и люди… В глазах рябит.

– Это юг, – напомнил я. – Много солнца и света. Атмосфера отдыха.

– Все равно, – заметил он сурово, – как-то все… по-женски. Мужественность требует большей строгости стиля. А здесь не только одежда, даже мебель как будто только для женщин!

Я сказал миролюбиво:

– Вообще-то оно так и есть.

– Сэр Ричард?

– Нам что, – сказал я, – можем в той же одежде, что идем в бой, сесть за стол, а потом в ней же лечь спать… Но для женщин, хоть и не признаемся, распускаем перья и выпрямляем спины.

– Тогда…

– А здесь все для женщин, – пояснил я. – Сэр Растер будет поражен, узнав, что победителями на Юге именуют не тех, кто взял верх в бою, а кто уволок в постель ту или иную бабенцию.

Он взглянул с недоверием.

– Шутите?

Глава 4

Мои рыцари все до единого поглядывают по сторонам с еще большим осуждением, чем Альбрехт. Чем-то мне напомнили скромно и строго одетых гугенотов, что оказались в окружении пышно расфуфыренных католиков в преддверии Варфоломеевской ночи.

В самом деле, на взгляд любого с Севера, здесь одеваются чересчур ярко, крикливо ярко. Но даже я, которому медведь наступил не только на ухо, но и вообще потоптался по чувству прекрасного, вижу изящество и умелое сочетание расцветок, тонких кружев. Все предельно опрятны, у мужчин белейшие воротники, спереди у каждого спускаются на грудь до самого живота то ли вычурно изготовленные платки, похожие на взбитую морскую пену, то ли целые простыни, заправленное в то, что не брюки, а нечто вроде плотно облегающих шортов, но и с оборочками внизу под коленями.

И, конечно, парики, парики, парики. И не просто на голове, а ниспадающие на плечи, спину и грудь. Черные, рыжие, золотистые, но все обязательно кудрявые, размер локонов то ли регламентирован, то ли все изготавливаются в одной и той же мастерской, от которой пошло название парикмахерских.