Ричард Длинные Руки – Властелин Багровой Звезды Зла - Гай Орловский

Норберт сказал мрачно:

– Для крестьян, думаю, мест в пещерах не нашлось, а из ближайших лесов вернутся в деревни тут же.

Альбрехт уточнил:

– Как только узнают, что Багровая Звезда не станет все крушить.

– И поверят, – досказал Митчелл со скептицизмом. – Я бы не поверил. Власти всегда врут.

– Вот-вот, – сказал я строго. – Первым делом доставка продовольствия в такой громадный мегаполис. Одновременно усилить охрану правительственных и прочих объектов, включая дома богатых граждан.

Альбрехт подсказал сбоку:

– Мародеров казнить. На месте.

– Да, – подтвердил я. – По факту.

– Возобновить работу всех служб, – сказал я. – А то в говне утонем. Кто говном занимался?

– Младшие маги, – подсказал советник. – Однако, ваше величество… это все работало… канализация тоже, и без них. Дворец сам по себе. Даже ремонт… Как бы раны затягиваются.

– Хороший уровень, – одобрил я, не поведя бровью. – Знакомо. Знавал баронов, у которых замки этой модели. У императора все должно быть на уровень выше. А то и на полтора.

Советник сказал с великим почтением:

– Ваша Звездная Небесность…

– Сэр Джеральдер, – сказал я величественно, он понял, поклонился и торопливо засеменил к двери.

Альбрехт сказал с облегчением:

– Хорошо, пусть работают, а то мы дров наломаем. Сэр Митчелл, вы слыхали? Ни во что не вмешиваемся!.. Только наблюдаем за порядком да женщин высматриваем.

– Я женат, – возразил Митчелл с достоинством. – А жена у меня ангел. Хотя, конечно…

Но глазки его плотоядно блеснули, даже грудь раздул, как петух перед курами. Норберт, раскинув руки, начал выпроваживать всех в коридор. Альбрехт кивнул мне и вышел последним.

Часть вторая

Глава 1

Из кабинета одна дверь в коридор, другая во внутренние покои, проход узкий, отделан светлыми породами дерева с обязательной золотой вязью, под потолком светильники, еще две двери по сторонам, а в конце, как понимаю, императорская спальня.

Я толкнул дверь спальни, осмотрелся с порога, не люблю неожиданностей, это они сами на меня нарываются. Огромный зал, широкая кровать с красным балдахином в центре, шторки из шелка оранжевого цвета, зал весь в спокойных тонах, как светло-коричневый пол, так и стены, лишь потолок темный, имитация неба, даже звезды вон блещут, но, как по мне, такое не успокаивает, мне было бы тревожно спать под открытым небом.

Да и вообще я бы лучше в каморке на диванчике, чем посреди зала. Хотя император даже спать вынужден в присутствии вооруженной стражи, что берегут его сон, а заодно и жизнь.

Три зеркала на стене, одно в рост человека, два по бокам поменьше, но все в разном стиле, по моей спине пробежал предостерегающий холодок. Если бы делали для императора, то все было бы иначе, а так заметно, что привезены из разных концов империи, а это значит, очень непростые…

Зеркала не люблю и даже побаиваюсь. Даже в обычных есть что-то магическое: там тоже я, только левоповернутый, словно эволюция в другой вселенной повернула молекулы в другую сторону.

Но то обычное, а хватает и необычных, начиная от самых безобидных, что показывают тебя либо постаревшим, либо в других местах, либо вообще ты почти не ты, а странный чужак, отдаленно похожий на тебя.

Но это еще безобидные, а сколько зеркал-порталов, через которые можно перемещаться.

Я подошел к тому, что выглядит наиболее безобидным, и, приложив ладонь к холодной поверхности, долго всматривался в человека в моей одежде, но с обручем на лбу и странно пылающими оранжевым огнем глазами.

Он ничего не делал, только повторял мои движения и гримасы, но от этого мне стало в конце концов не по себе, и я отнял ладонь от холодной поверхности.

Почудилось или на самом деле потребовалось усилие, словно ладонь то ли приклеилась за это время или же ее удерживал некий животный магнит?

В кабинете императора походил взад-вперед в нетерпеливом раздражении, ни карт, ни каких-то государственных бумаг, это уж чересчур, к счастью, из коридора вошел Альбрехт, сказал с порога:

– Ничего, что мы без доклада?

Я отмахнулся.

– Все со временем, а сейчас мы пока что на военном положении и в полевом лагере. Как наши?

За Альбрехтом в кабинет вошли Норберт, Митчелл, Келляве, Норберт на ходу доложил:

– Город под контролем. Как и дворец. Сопротивления никакого, да и кому это нужно, когда вот-вот все погибнет? Нами почти не интересуются. Трезвых почти нет… но слугам, похоже, напиться так и не дали.

– «Титаник» ушел на дно с играющим оркестром, – буркнул я. – Политинформацию с населением еще не провели? Освобожденные и спасенные существа еще не знают, кого в жопы целовать?

Он взглянул на Альбрехта, тот кивнул, признавая свою зону ответственности.

– Лазиус и Реквильд, – сообщил он, – уже ведут работу, вылавливая тех, кто может начать работать прямо сейчас. Но вообще, мой лорд, дворец постепенно оживает.

– Народ приходит?

Он скупо улыбнулся.

– Пока те, кто здесь же прятался по углам. Или уединялся, как тут говорят. Почти все пьяные вдрызг…

Сэр Митчелл спросил жадно:

– А женщины? Что насчет женщин?.. Это я так, просто интересуюсь.

– Тоже выползают, – сообщил Келляве снисходительным тоном. – С помятыми крылышками, обалдевшие, ничего не понимающие… но до чего же мягкие!.. И пахнут так сладко, с ума сойти…

– Все прятались, – сказал Норберт с пониманием, – чтоб не видеть и не слышать, как мир гибнет. Женщины сейчас сбиваются в стайки, шушукаются, но от нас разбегаются, как куры от лис.

Альбрехт сказал суховато:

– Молодцы. По домам не спешат, значит, стараются первыми понять, что изменилось и как. И первыми ухватить то, что можно ухватить. Вот Митчелла уже хватали, но он держится… Я бы на его месте не смог. Сэр Ричард?

Я пожал плечами.

– Вылавливайте всех, кто напрашивается на службу.

– Но проверять будем тщательно, – сказал Норберт сдержанно.

– Само собой, – согласился я, – мало ли кто, зачем и с какими целями… Нас капля в море, мы должны только править, а не работать. Хотя править бывает труднее, чем работать, но кто об этом знает?

Норберт поинтересовался:

– Вам что-то нужно в данный момент?

– Да, – ответил я и пояснил: – Карту.

– Карту города?

– Нет, – ответил я с быстро растущим раздражением. – Королевства, империи, а лучше всего мира!.. А я буду смотреть в нее бараньим взглядом, ничего не соображая, зато со стороны будет казаться, что мудрый отец народа бдит и видит… и весь в заботе о благе!

– И видит дальше нас, – досказал Митчелл, тут же добавил: – Хотя в самом деле видит дальше, пусть и сам не понимает что. Но кто понимает?

Сэр Гастон пожаловался:

– Потому что мы еще ничего не видим! Тут слишком много всего. Глаза разбегаются, можно и просмотреть что-то важное.

– Не старайтесь все ухватить, – посоветовал я. – Помните, они богаче, но не лучше!..

В дверь заглянул часовой из отряда Норберта, во дворце и даже во дворе только его люди.

– Сэр Ричард, – сказал он громко, явно гордясь, что и он может называть меня просто «сэром Ричардом», а не его величеством, – тут обед принесли… Гнать или впустить?

Я махнул рукой.

– Как раз вовремя.

Альбрехт оглянулся на солнце на окном.

– Время обеда?

– Для обеда всегда есть время, – отрезал я. – Вели заносить! Да побольше, пусть думают, буду есть не один.

За спиной Митчелл сказал тихонько, но так, чтобы я услышал:

– Вот гад, а?.. Будет жрать, а мы смотреть в почтении, как здесь принято. Император жрет, а придворные взирают и благоговеют. Мол, хорошо ест, империя в порядке.

Келляве ответил тихо:

– Сэр Митчелл, вы, как всегда, узнаете везде самое важное?

– Точно, – подтвердил Митчелл. – А еще узнал, где тут винные подвалы!

Двери распахнулись, вдвинулся слуга в ливрее, руки в белоснежных перчатках, держится за ручки носилок, на них блюдо с осетром в ярд длиной, с той стороны рукояти носилок в руках слуги, что просто близнец первого как по одежде, так и по росту, лицу и сложению.

Осетр не просто осетр на блюде, а произведение поварского искусства, плюс изысканный дизайн в виде красных, черных и оранжевых шариков по горбатой спине, хвост украшен блестками, а головы не видно под толстым слоем чего-то печеного, жареного, где угадываются слои крема с тоненькими пластинками печенья.

Медленно шагая, с невозмутимыми и ничего не выражающими лицами прошли к столу, за ними еще двое в одежде придворных.

Норберт насторожился, а Митчелл сразу опустил ладонь на рукоять меча, но слуги остановились по ту сторону стола, а придворный взглянул на меня с вопросом в глазах.

Понятно, я должен указать на место, откуда вырежет кусочек и серебряными щипцами переложит мне на блюдо, а этого великолепного осетра унесут, где сожрут то ли слуги, то ли сами придворные. А потом принесут на других носилках другое блюдо, третье… десятое, и всякий раз будут отщипывать для меня кусочек, хотя какие-то я небрежным взмахом багровозвездной длани буду пропускать мимо, не удостоив.