Похождения в Париже - Крис Юэн

— Ты ожидал получить больше?

Он пожал плечами.

— На сколько больше?

— Намного. У нее были деньги, понимаешь? Так я с ней и познакомился. В банке есть хранилище. Там я и работаю.

— Хранилище. И Катрина держала там какие-то ценности?

— Разумеется.

— Какие именно?

— Я не знаю.

— Да перестань. Уж не хочешь ли ты сказать, что не подсматривал?

— Это невозможно. В хранилище ящики, они заперты. Клиент расписывается в регистрационной книге, я пропускаю его в хранилище. Потом приношу ящик в отдельную комнату. Чтобы туда войти, они пользуются специальной карточкой.

— Ты говоришь о магнитной карте? — спросил я, поднял руку и резко опустил ее, словно провел картой по щели считывающего устройства. — С магнитной полосой?

— Да. Так что я не могу видеть, что лежит в ящике.

— А что в нем, по-твоему?

Он выпятил нижнюю губу.

— Не знаю. Может, деньги. Это не имеет значения. Я все равно не мог ничего взять.

— А до картины смог добраться.

— Ну… да.

— Благодаря тому, что использовал меня…

Бруно встретился со мной взглядом, кивнул.

— Ключа у меня не было. Пейдж рассказывала о твоей книге, и я подумал, а вдруг ты мне поможешь?

— Почему ты не сказал правду?

Он сощурился.

— А ты бы это сделал?

— Возможно. Не знаю. А так… не следовало мне тебе помогать.

— Но ты помог.

Отвечать я не стал. Не хотелось продолжать обсуждение допущенного прокола.

— Скажи мне, как ты узнал, что квартира будет пуста?

Он просиял, словно я наконец-то задал ему легкий вопрос.

— Катрина работала в окрестностях Орлеана, с понедельника по четверг. В пятницу приезжала в Париж, оставалась на уик-энд.

— Чем она занималась?

— Не знаю. Она не говорила.

Я оглядел комнату. Будильник на полу около моих ног показывал почти три утра. Я чувствовал, что могу узнать что-то еще, только не знал, какие нужно задать вопросы. Но уже не сомневался, что Бруно понятия не имел о тайнике в картине. Когда Катрина сказала ему, что картина стоит больших денег, он подумал, что речь о ее художественной ценности, а не о содержимом конверта, спрятанного за холстом. Вот почему он тут же отнес картину в галерею на улице Кенкампуа.

Я, правда, подумал, а не рассказать ли ему о чертежах, чтобы посмотреть, вдруг он что-то о них знает, но отказался от этой мысли. Если Катрина ничего не говорила ему даже о своей профессии, то едва ли поделилась своими секретами. И, кроме того, я по-прежнему считал, что не стоит говорить ему лишнего.

— Отпустишь меня? — спросил Бруно, прервав мои мысли звоном наручников.

Я посмотрел на него.

— Поглядим. Где деньги?

— Деньги? — Он моргнул.

— Две тысячи евро, которые ты получил за картину. Где они?

Бруно побледнел.

— Они мне нужны.

— Я их забираю, Бруно. Собственно, я понимаю, что тебе они нужны. Но дело в том, что на днях мне может понадобиться твоя помощь и, я думаю, тебе нужна какая-то мотивация. Поэтому твои деньги побудут у меня, а если ты мне поможешь, я тебе их верну.

— Нет. — В голосе Бруно послышался ужас.

— Другого не дано. Или ты говоришь мне, где деньги, и я экономлю время, или я буду их искать, пока не найду. Но без денег я не уйду.

— У меня их нет.

— Ты лжешь.

— Это правда.

Я вздохнул, поднялся со стула. Сейфа в квартире определенно не было. Взгляд упал на груду одежды, лежащей на полу. Я направился к ней, начал ощупывать карманы. Нашел деньги в третьей паре брюк. Вытащил, показал Бруно.

— Сюрприз.

Он закрыл глаза, покачал головой, скорбя о свалившейся на него беде. Я сунул деньги в свой карман, цокнул языком.

— А теперь я стою перед дилеммой, Бруно. Я хочу освободить тебя от наручников, действительно хочу, но разве я могу тебе доверять? А вдруг ты попытаешься отнять у меня деньги? — Я почесал затылок. — С другой стороны, мне может понадобиться твоя помощь, а какой от тебя прок, если ты прикован к этой кровати? Вот я и думаю, как же мне поступить?

Бруно не ответил. Наверное, понимал, что незачем ему раскрывать рот. Решение оставалось за мной, и зависело оно от степени сострадания, которое я испытывал к нему. Должен заметить, из-за трупа в моей квартире проблемы других людей я принимал не столь близко к сердцу, как обычно.

— Давай так. Я освобожу одну твою руку и посмотрю на твое поведение. Если будешь держаться руками за спинку, доверия к тебе прибавится.

Я встретился с Бруно взглядом и не отвел глаз, дабы он понял, что говорю я серьезно. И когда почувствовал, что сюрпризов не будет, достал из кармана ключи от наручников, подошел к краю кровати. Убедился, что ноги его расслаблены, то есть пинка я не получу, я вставил ключ в наручник, обжимавший запястье правой руки.

— Не шевелись, — предупредил я Бруно.

Он вцепился в спинку кровати, словно пытался доказать, что я могу ему доверять. Я осторожно повернул ключ. Наручник раскрылся, сполз по руке Бруно. Я отступил от кровати, оглядел его.

— Очень хорошо. Я доволен. Теперь плохие новости.

На глазах Бруно я убрал ключи в карман, достал очешник, вынул из него самый маленький гребешок.

— Ты помнишь, что это такое и для чего нужно? Так вот, если ты сосредоточишься и проявишь терпение, то без труда сможешь открыть второй наручник. Но помни квартиру Катрины. Если будешь спешить, чтобы броситься следом за мной, ничего у тебя не получится. Я не собираюсь оставлять тебе ключи, потому что не хочу, чтобы ты легко выкрутился, а вот гребешок могу оставить — при условии, что до моего ухода ты будешь держаться правой рукой за спинку кровати. Согласен?

Бруно молча смотрел на меня, в глазах полыхала ярость. Пальцы правой руки сжимались и разжимались, костяшки побелели.

— Слушай, расслабься, — предложил я ему. — Все у тебя получится. Только не урони гребешок. И завтра ты должен выйти на работу, как положено. Я с тобой свяжусь, и ты, хотя и не сразу, получишь свои деньги. Договорились?

Я шагнул к кровати, следя за каждым движением Бруно, положил гребешок ему на грудь.

— Теперь я ухожу. И… выше голову, протеже. Считай это бесплатным уроком.

ГЛАВА 17

Следующим моим шагом стала полнейшая авантюра, хотя у меня не было никакой уверенности, что удастся выйти сухим из воды.

Позвольте вам сказать, у меня довольно любопытные взаимоотношения с неопределенностью. Моя писательская ипостась с ней борется. Мне нравится перемещать моих персонажей по эпизодам, которые я для них сочиняю, чтобы они говорили именно то, что должны, по моему разумению, сказать, а свои действия полностью подчиняли моим желаниям. Бывает, они удивляют меня, и, если такое случается, книге от этого только польза. Эпизод начинает развиваться в новом направлении, его динамичность нарастает. Но мне все равно необходим некий каркас: кого убьют, кто убийца, каким образом Фолксу удастся уйти с женщиной и добычей. С мелкими неопределенностями я могу справиться, иной раз персонажи могут позволить себе кое-какие вольности, но сам каркас не должен меняться.

С моей воровской ипостасью все с точностью до наоборот. Да, я тщательно готовлюсь к каждому взлому, но никогда не знаю наверняка, что меня ждет по другую сторону двери, которую я собираюсь открыть. И — признаваться так признаваться! — мне это нравится. Действительно, какой смысл нарушать какие-либо правила… ладно, законы, если при этом не начинает бурлить кровь? Среди лучших моментов моей жизни некоторые имели место быть в домах других людей, если я находил то, чего никак не ожидал найти. Поверьте мне, это удивительное чувство, сунуть руку на полку с носками и обнаружить мешочек с драгоценностями. Это светлая сторона, а темная состоит в том, что общей схемы нет и быть не может. План у меня обычно есть, иногда очень детализированный, но не я командую парадом. Случиться может что угодно. Я могу столкнуться с бывшим боксером-профессионалом, который оборудовал в подвале камеру пыток. Или с женщиной, вооруженной баллончиком с перечным газом, в мобильнике которой среди номеров быстрого набора есть и телефон ассоциации соседской взаимопомощи. Я не могу контролировать исход дела, на которое иду, а неопределенность в реальной жизни не только приводит к выбросу в кровь адреналина, но и чревата длительным сроком тюремного заключения.

А если принять во внимание фактор мертвой женщины, причем мертвой женщины, разлагающейся в моей квартире, то риск, конечно же, возрастает. И тем не менее, уже под утро, в начале пятого, я решил еще раз влезть в квартиру покойницы, хотя не знал, нашла ли полиция тело. А если нашла, кто мог гарантировать, что меня не ждала засада?

До дома Катрины полиция вроде бы не добралась. У подъезда не стояли патрульные машины. Детективы в штатском не допрашивали ночного консьержа. В окнах квартиры свет не горел. Портьеры так и не сдвинули.