Голубая зона - Эндрю Гросс

– Знать что, Кейт? – Он отложил фотографию и сел на стол напротив нее. – Что твой отец был не тем человеком, за которого ты его принимала? Это наша жизнь, не его. Не знаю, что он натворил, но я знаю, что ответа, глядя в микроскоп, ты не найдешь. Это опасно, Кейт. Эти люди, которые нас охраняют, мы в них нуждаемся. Мне подумать страшно, что то, что случилось с Тиной, могло случиться с тобой.

«Грег прав, – думала Кейт. – Ответа под микроскопом я не найду».

Ей было страшно, но она понимала, что должна найти эти ответы, хотя пока не знала, как к этому подступиться. И кому можно доверять.

Но знать она должна. Фотография изменила все.

Потому что имя на воротах, вызывающее у нее тошноту, – Меркадо – означало, что дело теперь касается не только ее отца. Теперь это касалось и ее тоже.

Это касалось всех ее воспоминаний. Каждого счастливого момента в ее жизни.

Агенты отдела по осуществлению программы защиты свидетелей не позволят ей повидаться с семьей. Нужно найти другой путь.

Грег был прав, под окуляром ответа она не найдет.

Но Кейт уже сообразила, где его искать.

Глава тридцать восьмая

В спальне своего белого дома Шарон сидела перед компьютером.

«Кейт…» – напечатала она.

Ей хотелось сказать дочери сразу тысячу вещей.

«Прежде всего я хочу сказать тебе, как я скучаю, и как люблю тебя, и как мне больно, что ты подвергаешься риску из-за нас. Но есть вещи, которые я почти забыла сама, но должна тебе рассказать. Время делает такое с нами, знаешь ли. Время и надежда. Надежда на то, что прошлое останется прошлым, чего никогда не случается. И человек, которым ты стал, отличается от того человека, каким ты являешься сейчас».

Порыв холодного ветра заставил задрожать стекло в окне.

«Уже поздно, Эм и Джастин спят. В это время ночью мне кажется, Кейт, что мы только вдвоем, ты и я».

Внизу агент-женщина не спала, дежурила всю ночь. Их телефоны прослушивались. На улице напротив дома всегда стояла полицейская машина.

«У ребят все нормально. Так мне кажется. Они скучают по отцу. Им не хватает многого. Их привычной жизни. Тебя. Они молоды, совсем запутались. И это естественно. Уверена, что ты тоже запуталась.

Может быть, твой отец мертв, может быть, нет, я не знаю. Но я уверена, что мы никогда его снова не увидим. Что бы он ни сделал, не суди его слишком строго. Он тебя любит. Он всегда тебя любил. Он любил всех вас. Он пытался защитить вас все эти годы. Секреты хранить очень трудно. Они прожигают дыру в вашей душе. Намного легче забыть. Так что позволь мне рассказать тебе все, Кейт… сейчас».

Шарон писала. Она писала обо всем, что считала нужным рассказать. О том, что значила подвеска, которую она подарила Кейт. Все, что Кейт должна была знать. О ее отце.

Она даже написала, где они сейчас живут.

Как же много ей хотелось сказать.

«Пусть все идет к черту, приезжай, Кейт. Мы так по тебе соскучились. Мы ведь привыкли жить вместе. Мне плевать на все эти проклятые правила. Найди нас, солнышко. Приезжай. Тебе нужно услышать правду…»

Слова лились из нее.

«Прости меня, Кейт. За то, что молчала так долго. За то, что тебе приходится бояться. За Тину. За то, что наша семья распалась».

Она чувствовала себя настоящей матерью впервые за год.

Внезапно за окном сверкнул свет. Ее это всегда пугало. Она взглянула на часы и поняла, что пришло время. Смена караула.

Машина без опознавательных знаков остановилась в конце длинной дорожки. Как каждую ночь. Она слышала, как открылась дверца водителя, вышел агент, пробормотал несколько неразборчивых слов своему коллеге.

Шарон не отрываясь смотрела на экран. Перечитала, что успела написать. В сердце зарождалась грусть.

– Да, детка, тебе нужно услышать правду. – Перечитала еще раз. Положила палец на кнопку «Отправить».

И заколебалась.

– Живи своей жизнью, – сказала она дочери. И сказала это от чистого сердца. – Не надо тебе ничего знать. Всегда есть надежда.

Шарон закрыла глаза, как делала уже сотню раз по поводу такого же послания, которое она писала почти каждый день. Она знала, что Кейт никогда не сможет его прочитать. Она знала, что ей не следует втягивать ее в это дело.

– Живи своей жизнью, – прошептала она.

И нажала на кнопку «Стереть».

Письмо исчезло. Шарон долго сидела, уставившись в пустой экран. Она напечатала еще четыре слова и положила голову на стол, вытирая слезу со щеки.

Она писала эти слова каждую ночь, перед тем как лечь спать.

«Я люблю тебя, мама».

Глава тридцать девятая

Никто точно не знал, кто же донес на отца Кейт в ФБР. Поскольку он сам признал свою вину и к тому же у них был записан его голос на пленку, этот факт не имел большого значения. Он признал себя виновным в суде, дал показания против своего друга, который сел в тюрьму. ФБР так и не раскрыло, кто был их информатором, даже на суде.

Расшифровки стенограмм были доступны для ознакомления. Кейт никогда не была в здании суда и не читала отчеты. Ей не хотелось узнать отца в такой роли. Но теперь она передумала. Ей удалось довольно легко получить расшифровки у судебного клерка, туманно объяснив, зачем они ей понадобились.

Через несколько дней она получила послание по сотовому. От Элис, секретарши Мела Кипштейна. «Мистер Кипштейн попросил меня позвонить, Кейт. То, что ты ищешь, у нас».

Кейт направилась в офис адвоката, расположенный в высоком стеклянном здании на Тридцать пятой улице. Секретарша провела ее в большую комнату, где на гладком столе из розового дерева лежали несколько тяжелых черных папок.

– Располагайся, – сказала ей Элис. – Вот тут вода. Если тебе что-нибудь понадобится, звони. Мистер Кипштейн в данный момент на совещании. Надеюсь, он вскоре освободится.

Она закрыла за собой дверь.

Кейт опустилась в кожаное кресло, придвинув к себе первый переплетенный том. Там были собраны многочисленные юридические документы, связанные с судом: формы для свидетельских показаний, договоры со свидетелями и т. д. Кейт даже не представляла себе, что, собственно, она ищет. Сама идея внезапно показалась ей довольно глупой. Она ведь просто надеялась, что что-нибудь вдруг попадется.

Она начала со вступительных выступлений. Было тяжело наблюдать, как росла гора обвинений против ее отца. Как он признавал свою вину, давал показания против своего друга.

Она перешла к разделу в третьей папке, где содержались его показания. Прокурор заявил суду, что он открыто сговаривался нарушить закон. Что он брал деньги за свою помощь. И передавал их частично своему другу, Гарольду Корнрейху. Как он знал, с кем имеет дело, с самого начала. На перекрестном допросе адвокат всячески пытался его дискредитировать.

АДВОКАТ: Вы ведь постоянно лгали насчет вашего участия в этих махинациях. Так, мистер Рааб?

РААБ: Да.

АДВОКАТ: Вы лгали ФБР, когда вас арестовывали. Вы лгали представителям министерства юстиции. Вы лгали своим сотрудникам. Вы даже лгали своей собственной жене и детям, правильно, мистер Рааб?

РААБ: Да.

АДВОКАТ: Громче.

РААБ: Да.

В груди Кейт сжалось. «Вся эта шарада… Он лгал нам даже сейчас!»

Читать все это было больно. Смотреть, как он делает вид, что раскаивается, и одновременно предает своего друга. Может быть, зря она это придумала. Кейт листала дело, читая показания. Если бы, черт возьми, она хоть знала, что искать.

Затем что-то бросилось ей в глаза.

Показания одного из свидетелей обвинения. Его имя не называется, но оба адвоката называют его вымышленным именем – Смит. Он сказал, что работал на фирму ее отца.

Пульс Кейт участился. Она наклонилась над папкой с обостренным интересом. Следующим говорил Нардоззи, федеральный прокурор.

НАРДОЗЗИ: Какую работу вы выполняли на фирме, мистер Смит?

СВИДЕТЕЛЬ: Я занимался ежедневными бухгалтерскими делами.

Глаза Кейт расширились. Господи!

Она поняла, кто был этим свидетелем!

НАРДОЗЗИ: В связи с вашей работой приходилось ли вам иметь дело с денежными поступлениями от «Пас энтерпрайсиз»?

СВИДЕТЕЛЬ: Да, мистер Нардоззи. Они были одним из наших самых крупных клиентов.

НАРДОЗЗИ: Как насчет поступлений от «Аргота»?

СВИДЕТЕЛЬ: (Кивает) Да, конечно, сэр. И выплаты тоже.

НАРДОЗЗИ: И в один прекрасный момент вам стали казаться подозрительными эти поступления от «Аргота»?

СВИДЕТЕЛЬ: Да, сэр. «Аргот» был производящей компанией. «Пас» переправлял им свои грузы напрямую, так что было много движений туда-сюда. Я детально говорил об этом с мистером Раабом. Несколько раз. Счета… они не казались мне кошерными.

НАРДОЗЗИ: Под кошерными вы подразумеваете, что они сильно превышали обычные комиссионные?