Голубая зона - Эндрю Гросс

Его мать была родом из Испании. Кейт не знала практически ничего о своем деде. Он умер в Испании, когда Бен был совсем юным. Автокатастрофа или что-то в этом роде. В Испании тогда была большая еврейская диаспора.

Из стопки фотографий Кейт вытянула потрепанный черно-белый снимок красивой женщины в модной шляпе, которая стояла у кафе, держа за руку худого мужчину в котелке. Возможно, снимок был сделан в Испании.

Она была уверена, что смотрела на своего дедушку.

Кейт улыбнулась. Роуз была очень красива. Темноволосая, европейской внешности и с гордой осанкой. О ней Кейт знала всего лишь, что она любила музыку и искусство.

Нашла она и другие фотографии. Роуз верхом где-то за городом в старомодном костюме для верховой езды – кожаный жакет и сапоги. Волосы заплетены в косички. Еще одна, в трамвае с грудным ребенком на руках. Кейт решила, что это ее отец. Она присмотрелась к знакомым чертам лица младенца, его чертам. Она едва не расплакалась. Почему прятали эти фотографии? Они ее завораживали. Это была история семьи, которую она никогда не знала.

Она внимательно рассматривала младенческое лицо человека, который воспитал ее. «С чем легче смириться? – подумала она. – С тем, что он лежит где-то, убитый за предательство? Или с тем, что он жив? Где-то прячется, бросив семью? И совершив ужасное преступление».

Кейт сложила фотографии и письма в стопку. У ее дома сидел в машине без опознавательных знаков одетый в гражданское агент, который защищал ее. Возможно, Бен и собирался встретиться с Маргарет Сеймор. Но он ее не убивал. Кейт знала своего отца. Она могла взглянуть на эти фото и убедиться в своей правоте по его лицу.

Она была уверена.

Кейт принялась складывать все в конверт. Последнее фото в стопке упало на стол.

Это был маленький мутный снимок ее отца, когда он был подростком. Будто снимали старым «Кодаком». Он обнимал за плечи другого мужчину, на несколько лет старше. Его Кейт не знала. Но невольно отметила их сходство.

Они стояли перед большими деревянными воротами. Похоже было на вход в большую усадьбу, может быть, ранчо, где-то в горах. На обороте фото имелась надпись: «Карменес. 1967». Значит, тогда ему было восемнадцать лет.

Карменес… Где это? В Испании?

Кейт снова перевернула фото. На воротах можно было разглядеть надпись. Какое-то имя. Она попыталась разобрать – деревянные буквы, частично стертые, трудно читались. Она поднесла фотографию к глазам и прищурилась.

Ее кровь превратилась в лед.

Она снова вгляделась, прочитала почти неразборчивое имя вслух. Этого не может быть… Она подбежала к письменному столу. Выдвинула ящик. Нашла лупу и расчистила место на столе. Сердце бешено колотилось. Она поднесла лупу к фото и всмотрелась.

Не в двух мужчин на переднем плане, а на то, что было позади них.

На имя на воротах.

Ее затошнило. Она не могла унять охватившую ее дрожь. Она смотрела на молодое лицо своего отца, человека, который дал ей жизнь. В этот момент она поняла, что совсем не знает его. Что никогда не знала его. Не знала, на что он способен. Или что он может сделать.

На воротах за спинами мужчин было написано: «Меркадо».

Часть третья

Глава тридцать шестая

Даже в темноте человек за рулем заметил, что местность изменилась. Равнины Индианы и Огайо теперь остались позади. Шоссе вилось среди холмистых долин Пенсильвании. На восток.

Еще несколько часов…

Водитель включил радио, борясь с усталостью. Он сидел за рулем так давно, что уже потерял счет часам. Он нажал на кнопку поиска и, пропустив разные ток-шоу и концерты музыки кантри, нашел станцию, передающую старую музыку, которая ему нравилась.

Глаза у Бенджамина Рааба жгло.

Теперь его звали Геллер. Он жил с этим именем последний год.

Или Скиннер, как сказано в его водительском удостоверении? Это не имело значения. Он уже никогда не вернется к этим именам. Рааб всегда утверждал, что в бизнесе самое главное быть готовым ко всяким неожиданностям. И он освоил это мастерство лучше других.

А к тому, что он сейчас делал, он готовился очень долго.

Рааб поймал на секунду отражение своего лица в зеркале заднего вида. Его глаза потеряли мягкость и свет, свойственные им последние двадцать лет. Его улыбка… Он не был уверен, что еще помнит, как это – улыбаться. Все осталось в прошлом, похоронено в глубоких морщинах на его лице.

Его прежняя жизнь.

Он знал, что многие его поступки они не поймут никогда. Что двигала им та его часть, о которой они и не подозревали. Все неприятное – оттуда. Ему потребовались для этого все его силы. Он подумал о боли, которую он причинил. О лжи, в которой он жил так долго. Думать об этом было тяжело, и он заставил себя забыть. Похоронить в прошлом. Но совсем забыть не мог.

Ведь прошлое не умирает, верно?

Рааб вспомнил, как Кейт взяла его руку в тот вечер, когда все открылось. «Но я хочу знать точно, что человек, который вернулся сюда сегодня вечером, тот же самый человек, который входил в эти двери всю мою жизнь. Человек, которого, как я считала, я знаю».

Он долго смотрел на нее, потом ответил:

– Я тот человек.

«Я тот человек».

Мимо промчался «шевроле» с номерами Пенсильвании. Это заставило Рааба вспомнить игру, в которую они играли во время длительных путешествий. Улыбка появилась на губах Рааба. Как Эмили и Джастин спорили, напоминая боксеров на ринге, пока не стало ясно, что Джастин выучил наизусть названия всех пятидесяти штатов, а Эм обвиняла его в жульничестве, закатывала глаза и говорила, что все равно игра глупая, для малых деток.

Его пронзило ощущение полного одиночества. Он так по ним скучал. Но тем не менее сомнений никаких не было. Он сделает то, что должен сделать. Может быть, когда-нибудь они поймут. Или даже простят его. Он не был тем человеком, за которого они его принимали, но он никогда не лгал.

«Семья, – говорил он им. – Семья – самое главное».

Рааб пристроился за грузовиком с левой стороны. АН1, Иллинойс.

«Земля Линкольна!» – едва не сказал он вслух.

Кровь смывает кровь, подумал он. Таков закон. Которому он следовал. Закон делал его таким, каков он есть. Существовали вещи, которые следовало поправить. Он не остановится, пока не сделает этого. Охота только начиналась.

И все ради семьи.

Глава тридцать седьмая

На следующий день Кейт с трудом заставляла себя работать.

Она старалась отвлечься от вопросов, свалившихся на нее из-за фотографии отца, которую она увидела накануне. Она смотрела в микроскоп, отмечала скорость деления стволовых клеток, фагоцитный цитос Тристана и Изольды. Но все, что ей удавалось увидеть, – это лицо отца, стоящего перед воротами с именем, вызывающим дрожь.

Кейт теперь понимала, какая огромная часть ее жизни была чудовищной ложью.

После того как она нашла фотографию, Кейт посмотрела по Интернету, где находится город Карменес, и нашла его не в Испании, как думала, а в Колумбии.

Колумбия. Страна, откуда родом семья Меркадо.

В тот момент все в жизни Кейт изменилось. Ей хотелось верить в него, думать, что он такой же, каким был. Но уже во второй раз она узнала, что отец ее разительно отличается от того человека, кем она его всю свою жизнь считала. Не жертва, а человек с прошлым, причем это прошлое никак с ней не связано. Который должен хранить ужасную тайну. Тайну, которая изменила все. И это ее пугало. Ужасало.

Семейная жизнь была разрушена, ее лучшая подруга ранена. Людей, которые защищали эту ложь, убивали.

«Что ты делал перед этими воротами, папа?»

А агенты из программы защиты свидетелей об этом знают? Мать знает? Все эти годы она знала или нет? Неужели все просто ложь, каждый рассказ о его прошлом, его работа, этот суд? Неужели он лгал каждый раз, обнимая ее?

Она вспомнила голос матери: «Я должна рассказать тебе кое-что. Я долго хранила это в тайне».

Что именно? Кейт отошла от микроскопа.

«Что ты пыталась сказать мне, мама?»

Накануне вечером, когда Грег наконец пришел домой, он сразу увидел по ее лицу, что что-то не так.

Она перебирала стопку электронных посланий и писем, которые получила от матери, сестры и брата за последний год. Ей хотелось быть ближе к ним. Мама впервые позволила Эмили пойти на концерт одной. «Слепой третий глаз». Любимая группа Эм. Кейт практически ощущала возбуждение девочки. Она была на седьмом небе…

– Что случилось, Кейт?

Кейт протянула ему найденное фото ее отца.

Сначала он даже не удивился. И не рассердился. Когда он рассмотрел буквы над воротами, глаза его расширились.

– Я не понимаю… Должна быть причина, Кейт. – На лице его было написано недоумение.

– Какая причина, Грег? Какая вообще причина тут может быть? Что он лжец? Что прятался от нас всю мою жизнь? Что он в самом деле связан с этими ужасными людьми? Как такое может быть, Грег? Что он действительно сделал все эти ужасные вещи… Мне очень жаль, – добавила она, – но я больше не могу прятаться от этого. Я должна знать.