У Лаки - Эндрю Пиппос

class="p1">– На Питт-стрит есть кафе под названием «Калифорния». Видел фотографию в этих ваших журналах. На полу кафе выложено слово «Калифорния». Большими буквами, знаете, К-А-Л-И-Ф-О-Р-Н-И-Я. У этих ублюдков есть все американское: и мороженое-санди, и краны с газировкой, и полный тебе молочный бар. Но у них нет настоящего американца. Ты понимаешь, что такое тематика?

– Да, – кивнул Лаки, – понимаю.

– Ты наш настоящий американец.

– К чему ты клонишь? – поинтересовалась Валия.

– Я хочу, чтобы наши посетители получали подлинный опыт от австралийско-американо-греческого молочного бара-кафе. Лимонные, ананасовые напитки – вот будет новый писк моды. Люди пальчики оближут. Может, вывеска в духе США, большая, как у «Калифорнии». Нам нужна американская тематика. Назови какой-нибудь штат.

– Иллинойс? Я там родился.

– Не представляю. Давай еще.

6

После напряженной работы в обед Пенни сообщила отцу, что они с Вальтером (она использовала его настоящее имя, Вальтрауд) больше, чем просто друзья. Она сказала, что у них пока нет планов становиться, как она выразилась, «супружески состоявшимися» (выражение она почерпнула из «Больших надежд» Диккенса). Пенни старалась быть с отцом честной. Она огорошила его новостью, которая была записана и терпеливо лежала в кармане целую неделю и которая была выучена наизусть, а потом много раз отрепетирована. Пенни надеялась, что сможет поделиться с отцом тем, что сумела бы открыть матери. Вальтер, строитель, выразил желание когда-нибудь взяться за изучение естественных наук, и она этому рада, как объяснила Пенни отцу, потому что в следующем году хотела поступить в Сиднейский университет. Она ждала письма от преподавательского состава.

Сцена разыгралась в комнате Пенни. Ахилл стоял, она сидела за столом, и перед ней лежали четыре книги; верхней в стопке была «Девушка из Либерлоста», которую Пенни прочитала дважды. Когда она закончила говорить, Ахилл попросил ее вытянуть руки. Она вытянула. Он ничего не сказал о Вальтере. Видимо, подумала Пенни, искал следы или синяки, беспокоясь, что Вальтер мог причинить ей боль.

– Вот, – беспечно произнесла она и открыла ему предплечья, едва ли толще запястий. Ее ладони были обращены вверх, обе руки покоились на книгах, Пенни ждала, когда отец убедится, что на ней нет никаких отметин.

Ахилл Аспройеракас вышел из комнаты, а потом вернулся с дубинкой из оливы и обрушил ее на руки дочери, ломая кости, раскалывая деревянный стол с громким треском. Стоило раздаться крикам Пенни – худшему звуку, который Ахилл когда-либо слышал, – как злость на дочь улетучилась.

Тем временем Ахиллу нужно было отправляться дальше, выйти из комнаты, из кафе, следовать линиям раскола. Скоро вернется Валия, она в состоянии оказать любую необходимую помощь.

– Лаки! – гаркнул Ахилл, врываясь на кухню и срывая фартук.

– Вы что натворили? – изумился Лаки, настороженно наблюдая за тестем.

– Пойдем со мной. Найдем нацистского ублюдка. Если ты часть моей семьи, ты пойдешь.

– Я останусь здесь, Ахилл.

Стояла жара, день уже кончился. Немец наверняка уже дома. Ахилл знал, кого искать: Вальтер несколько раз заходил за сэндвичами с говядиной и за тушеной фасолью. Автомобиль немца – «Форд-Популар». Ахилл, пусть и не был в состоянии водить, взгромоздился за руль своего внедорожника, который в семье всегда называли «кафе на колесах».

~

Двое посетителей, супружеская пара, отвезли Пенни в больницу на своем «седане». Валия ехала рядом с ней на заднем сиденье. Лаки же продолжил дежурить в «Ахиллионе», который вдруг перестал казаться ему домом, словно обескровился, покосился; но Лаки исполнял коммерческий долг: в кафе все еще обедали люди. Они сидели и шептались под крики, доносившиеся из-за кухни.

Оставшись один, Лаки вытер плиту тряпкой; влажные полосы затрещали, словно специи на огне.

Ахилл все разъезжал в поисках Вальтера, но спустя несколько часов решил пройтись пешком, сжимая кулаки, мысленно проигрывая стычку, которая длилась два удара и ставила окончательную точку. Вот она, грамматика Ахилла, пастыря своего народа. Вскоре стемнело так, что он перестал различать уличные знаки, номера домов, даже стрелки на собственных часах.

– Я не хочу полицию, – заявила Пенни медсестре в больнице Кентербери.

То же самое она повторила Валии и врачу, который наложил ей гипс. Затем Пенелопа затаила дыхание; она всегда так делала, когда хотела перестать о чем-то думать.

Валия поклялась вместе с Лаки покинуть «Ахиллион» в тот же день и ушла из палаты до того, как санитары привезли двух новых пациентов, пострадавших в одной и той же автомобильной аварии. Следом хлынул поток медсестер и врачей. Пенелопа со своей койки наблюдала, как пчела-амегилла влетела в одно окно и вылетела из другого.

Примчавшийся Вальтер поцеловал Пенни в лоб, лихорадочно заметался взглядом, отыскивая ее вещи. И не нашел ничего. Он предложил временно перебраться в Канберру, и Пенни немедленно согласилась – так и принимаются лучшие решения, думала она, без колебаний. Вальтер слышал, что в столице ведутся работы по прокладке тротуаров и дорог, по заливке фундаментов. Строительство – это уже хлеб с маслом. Вальтер знал там двух австралийцев, братьев, и у них была свободная комната. Пенни было все равно где жить. В больнице она решила, что еще вообще нигде не жила. Дом – где-то в будущем.

Вальтер весь задрожал, подняв Пенни на руки.

– Гипс тяжелый, – произнесла она. – А я?

– Такая же, как и раньше, – ответил он.

Когда Пенни уложили на заднее сиденье машины, на импровизированную постель из подушек и одеял, и они с Вальтером уехали на юг, у нее возникло болезненное ощущение: ее калечат против воли, и она ничего не может поделать. Другие люди способны что-то сотворить, что изменит тебя навсегда, и из-за этих ран и стен, которые ты возведешь, чтобы защититься, ты станешь тем, кем не хотела. Если только… если только что?

Не сказав ни слова Ахиллу, который сидел на задней веранде и курил сигарету за сигаретой, Валия и Лаки собрали два чемодана и покинули «Ахиллион». Они нашли поезд до Центрального вокзала и трамвай, проходивший через Паддингтон.

Оказавшись в номере, Валия легла на кровать и уставилась на потолочную розетку. Валия уже останавливалась в этом отеле – в те выходные, когда они смотрели выступление Бенни Гудмена и столкнулись с ним. Теперь они поселились в самом дешевом из доступных номеров. Штукатурка на розетке покрылась плесенью. Валия повернула голову, окинула унылым взглядом комнату: пятно на недокрашенной стене, выпавшая из-за двери метла, свежая паутина. Все эти досадные мелочи, казалось, были связаны с преступлением Ахилла. Лаки распаковывал вещи; резкий стук ящиков и дверец вызывал у Валии отчаяние.

– Это Ахилл должен уехать из кафе, – произнесла она. – А Пенни не должна была покидать дом. Все неправильно. Мы должны ее вернуть.

– Полагаю, наступила стадия, когда нам с тобой лучше