Летний дождь - Вера Кудрявцева

— Ишь, помещик новоявленный! Земли государственные раздаривать! Прикормил себе холопьев!

Подходя к отцовскому дому, Юрий еще издали увидел, что Петр Иванович, посвежевший и, казалось, совсем не больной, сидел на крыльце. Юрий опустился с ним рядом, молчал.

— Ничего, Юрик, ничего, — понял отец, почему молчит сын. — Ничего. Вот понравлюсь, а теперь, однако, поправлюсь, раз выполз вот на волю… Поправлюсь, и начнем помаленьку отстраивать нашу Воронину… Еще красивше будет…

— Вечеруете? — по-хозяйски распахнув калитку, шел к ним крепкий, носатый, губастый, с веселущими глазами из-под густых бровей человек лет пятидесяти.

Юрий увидел, как поморщился досадливо отец, человек этот явно ему неприятен.

— Здорово, друже! Встал? — тряхнул он руку Петра Ивановича, обхватил за шею, расцеловал троекратно. — Свалило тебя, а я заехать никак не могу! Подминает и меня житуха, Пётро, ох, подминает! Сеструха, ставь самовар! Весь день потел — самовара мало будет! — А сам пристукнул о ступеньку крыльца бутылкой коньяка, — Глобин! — подал руку Юрию, тряхнув с силой.

Юрий впился в него глазами: уж очень не совпадали его представления о человеке, о котором он наслушался всякого, с тем впечатлением, какое производил этот крепыш, так похожий, рассмотрел Юрий, на Валентину Андреевну.

Сели за стол. Посвистывал самовар. Но Глобин пил больше из рюмочки, не из чайной чашки.

— Я говорю, не пьешь, а за ворот льешь, я говорю, — заметила ему сестра.

— Не ворчи, сеструха: с устатку да на радостях! Петро твой повеселел, ну и — для-ради встречи, — потянулся он рюмкой к Юрию. — Ты, Петро, давай поднимайся да за дело! А на меня не приходись! Я тут ни при чем. Не моя это затея — хозяйства наши слить…

Молнией промелькнула, задрав носик, Лена, хлопнула выразительно калиткой.

— Я, как узнал, — проводил ее глазами Глобин, — так чуть самого кондрашка не хватила: соседи ведь, да еще свояки. Ни в жисть…

— Я говорю, запел свою песню, я говорю, — одернула его сестра.

— Ни в жисть не соглашусь, — не обращал на нее внимания Глобин. — Эслив только уж прикажут…

— Что-то ты сегодня больно мягко стелешь, — усмехнулся Петр Иванович. — С чем пожаловал?

— С помощью я к тебе, Петро, с помощью: посылай завтра ко мне транспорт, выгружай из моих складов минералку и срочно подкармливай сеяные травы. А то опять без кормов останешься. У меня этой минералки — девать некуда, а тебя, я слыхал, опять Сельхозхимия пообидела. Или нет: я сам распоряжусь.

— У себя распоряжайся! — неожиданно резко оборвал его Петр Иванович. — Что? Лишнего нагреб?

— У меня лишнего не бывает! — ничуть не обиделся Глобин. — У меня завсегда — четыре, эслив даже и не дважды два! Уметь надо!

— Я говорю, сел на своего конька, я говорю, — тревожно посматривала Валентина Андреевна на мужа.

— Счас они меня воспитывать зачнут, — подмигнул Глобин Юрию. — А что меня воспитывать? Сегодня живу! На земле — не в облаках! Седни жить надо, парень! — поучал уверенно Юрия — рад был свежему человеку. — В этой жизни, в этой! — прихлопнул с силой по столу пятерней, обросшей рыжей шерстью. — Учат! А у Глобина просто ребры не повдоль — он и пополам согнуться не гнушается, для дела!

— Все средства хороши! — добавил насмешливо Петр Иванович.

— Именно, именно! На днях сосед Ларионов приехал — это по другую мою сторону сосед, — объяснил он Юрию. — Приехал: Андреич, христом-богом молю — помоги! Шабашники дома поставили, а Сантехника унитазы не дает. Мало того что рабочих у них нет, так и оборудование придерживают. Попроси, Андреич, тебе не откажут, а я у тебя в долгу не останусь. Вот так и живем: ты — мне, я — тебе! А батюшка твой, Петро-то Иваныч, осуждает меня за мою предприимчивость…

— Только без демагогии, — поморщился отец. — Другим словом все это называется…

— Да что — слова! — решительно отрубил Глобин, — Слова словами, а хочешь, парень, поглядеть, как живет Глобин? Поехали ко мне! — загорелся он. — Поехали!

Юрий увидел — затревожились глаза отца: понятно, мол, зачем своячок пожаловал, отнекиваться стал:

— Ехать сейчас? Да что я там у вас увижу, ночью-то?

— Да у меня там освещение, как в областном центре! Петро, отпусти сына! — И чуть не в охапку сгреб Юрия.

— Я ненадолго, — успел тот предупредить отца.

Глобин уже сел в машину, да вспомнил о чем-то, заторопился в дом:

— Жди меня в машине, я мигом…

И, едва перешагнув порог, заявил:

А я ведь к тебе с просьбишкой, Петро. Сестра, с глазу на глаз бы мне надо-то…

Поджав губы, Валентина Андреевна вышла, предупредив брата:

— Гляди! Гляди тут, я говорю!

— Ну, что там у тебя? — усмехнулся Петр Иванович: просто так не приехал бы к нему свояк.

— Да понимаешь: приглядел я в твоей Ворониной пару домишек. Оне хоть и старые, а дерево еще ничего, звенит. Эсли в бревны перебрать, можно еще…

— У этих домишек хозяева, надо думать, есть. Здесь или в отъезде где…

— Да нет: амбары это, колхозные еще… крепкие.

— На что они тебе понадобились-то?

Глобин помялся.

— Ладно, тебе откроюсь. Человек один просил. Из области человек-то! Давно обещает мне поездку в заграницу организовать, по обмену, дескать, опытом… Он и тебе, эслив пожелаешь…

— Замолчи! — остановил его Петр Иванович. — Замолчи!

Он полежал, отдохнул, прикрыв глаза, потом заговорил с болью в голосе:

— Был бы ты, Алексей, чужой мне, я бы раз и навсегда выставил тебя из дому! На-всег-да! Но не чужой ты мне — в этом вот доме ведь вырос. Послушайся меня, Алексей: живи как человек! Все кичишься: мол, деловой, оборотистый! Мол, для дела — у тебя ребры не повдоль! Кабы для дела! Для дела, для людей незазорно иногда и грех на душу взять. Для себя ты стараешься, под себя все гребешь-то! Тебе шшто, — приподнялся гневно Петр Иванович, — тесно было в том доме, в особняке том, у леса? Втроем тесно? По какому праву ты обидел старого учителя! Сад у него порушил! Какой был сад! Он же за каждым деревцем, как за малым дитем, ходил! А тебе именно на том месте, у речки, вишь ты, новый особняк возвести вздумалось! А контора? Зачем вам такая контора? Любимчиков развел, подхалимов! Все им! А люди, рабочие, никакой заботы от тебя не видят! Напоказ живешь, пыль в глаза, а на деле… Одумайся, Алексей… Не так ведь ты начинал, вспомни…

Глобин слушал покорно, молчал. Выбрал наконец момент, сказал в ответ на горячую тираду свояка:

— Устарел ты, Петро. Ох, и отстал ты в жизни, — и обвел с сожалением стены старенького, рубленного еще его дедом домишки.

— Ну дак как насчет амбаров-то?

— Во-он! — прошептал побелевшими губами Петр Иванович. — Во-он!

Отыскивая в потемках сеней дверную ручку, Глобин думал зло: «Ох, и дурак я! С кем связался! Да рази с им можно дела делать? Путаются под ногами!» — скрипнул зубами.

В машине ждал его Юрий.

«…И этот, поди, такой же — в батюшку. Зачем позвал его? Такие не ко двору мне. Ладно, поглядим…»

Бежала «Нива» Глобина по спящей улице села, потом уверенно нырнула в темень леса, а Глобин все ни как не мог выговориться. Слушал Юрий, поражался откровенному, давно, видно, ставшему уже нормой поведения цинизму этого человека.

— А у нас все идеи-мечты распрекрасные! Рости, мол, крестьянин, хлеб да мясо, а мы тебе и удобрим, и польем, и построим, и подвезем… у меня только на шее таких помощничков около десятка. А на деле? Ну-ка сунься-ка к ним с голыми-то руками? И того-то у них нет, и другого-то не водится! Э-э, думаю, для кого нет, а для меня все будет!..

— И организовали им рай в Еловой! — подсказал Юрий, только теперь поняв, чем так возмущалась Елизавета Пахомовна.

— Уж набрякали? И построил! И организовал! И не скрываю! И никакого нарушения в этом не вижу!

— Как говорится, днем — кафе! Вечером — ресторан! — засмеялся Юрий.

— Да деревушка-то эта все равно опустела! — горячо убеждал его в своей правоте Глобин. — Ну, подправил там несколько домишек, лосей завез — в моде теперь старинные страстишки, куда от этого денешься? Мне и надо-то было всего-навсего со строителями районными контакты наладить, с Сельхозхимией да с Сельхозтехникой. Остальные у меня и так в горсти: одни любят телятинку, другие баранинку, третьи поросятнику… Ради дела какой грех на душу не возьмешь…

— Партийные постановления вроде не к таким контактам призывают, — будто испытывая подпившего и оттого, видно, развязавшего язык Глобина, заметил Юрий.

— Э-э, молодой мой друг! Постановления — свежие, да люди-то все те же! Приехали!

Неожиданно расступился ночной лес, и из его тьмы открылся, как в сказке, двухэтажный городок. Много зелени, огни.

Но, присмотревшись, Юрий понял: хорошо только на небольшом пятачке. А чуть подальше, так в дождь — надевай сапоги, иначе не пройти по улицам.