И тринадцать белых карликов - Ольга Арзамаcцева

– Прежде чем мы начнем… – медленно проговорил он. – Ты сказала, что тебе что-то стало понятно, стажер. Могу я узнать, что именно?

– Я вам не нравлюсь, сэр, – вздохнула Ада, садясь в кресло, так что теперь ей приходилось смотреть на Старпома снизу вверх. – Вы четко это для себя решили и не собираетесь ничего менять.

– Не нравишься? – скривившись переспросил Второй.

Букет его сильных, противоречивых и не слишком приятных чувств бил Аде по нервам, заставляя сидеть, словно на иголках.

– Да, сэр, – кивнула она. – По некоторым вашим фразам и действиям можно заключить, что вы вообще склонны к женоненавистничеству. И все же я полагаю, что основной причиной является беспокойство за команду и капитана. Вы опасаетесь, что последний может потерять хватку, что ребята начнут вести себя кое-как, и в конечном счете вы потеряете стабильность, которой с таким трудом добились…

– И ты хочешь мне сказать, что опасения беспочвенны? – хмыкнул старпом.

– Отнюдь, – с грустью признала Ада. – Опасность, безусловно, существует. Однако жизнь вообще штука опасная – того и гляди кирпич на голову упадет, а потом очнешься через тысячу лет на каком-нибудь полувоенном корабле, полном киборгов…

Второй нахмурился.

– Это не смешно, – тихо проговорил он.

– Вы правы, – криво улыбнулась она. – Это не смешно – это страшно, сэр. Очень. И хуже всего то, что страх зачастую куда опаснее обстоятельств, что его вызвали. Хорошо, когда страх предупреждает об опасности. Однако куда чаще он замутняет взгляд, заставляет нас действовать опрометчиво…

– Философствуешь.

– Так точно. Это успокаивает.

– Ты хоть понимаешь, что капитан влюблен в тебя?! – Второй спрыгнул со стола и, упершись ладонями в подлокотники кресла на котором сидела Ада, посмотрел ей прямо в глаза.

Писательница бы порадовалась, что под гримом не видно, как ее лицо заливает краска, но понимала, что собеседник на таком расстоянии прекрасно чувствует ее смущение.

– Ну… я… – проблеяла писательница. – Могу допустить такую возможность.

– Другими словами, ты догадываешься – догадываешься, но продолжаешь флиртовать с другими парнями! Ты хоть понимаешь, что он должен чувствовать? Ты знаешь, что случится, если он потеряет контроль над собой?

– Во-первых, сэр, я ни с кем не флиртую, – поджала губы Ада. – Капитан приказал мне выстроить доверительные отношения с командой, и я их выстраиваю. Во-вторых, наш капитан достаточно умен, чтобы получать от ситуации не только отрицательные, но и положительные эмоции, уравновешивая таким образом свое состояние…

– Думаю, даже ты согласишься, что куда надежнее вовсе избегать эмоций, – процедил старпом.

– А вот это нет… – усмехнулась Ада. – Сначала я тоже думала, как вы… и пробовала… пробовала и снова пробовала. В общем, цепочка экспериментов показала, что при таком подходе исчезают только положительные эмоции, тогда как отрицательные остаются на месте. А это делает нас в каком-то смысле беззащитными…

Договорить она не смогла, потому что в этот момент Второй со стоном накрыл ее губы своими и страстно поцеловал.

Ада замерла. Ей не слишком нравился этот сценарий (даже несмотря на то, что целовался Второй отменно). Однако отступать ей было особо некуда. Так что, подумав, что на помощь успеет позвать в любой момент, она решила подождать и попробовать аккуратно выкрутиться из ситуации.

Но сохранять трезвую голову было не так-то просто. Судя по ощущениям, эмоциональная нестабильность старпома набирала обороты, да и у нее самой уже начинала кружиться голова. Наконец, тяжело дыша, Второй отстранился.

– Пытаетесь сказать, что волнуетесь не только о капитане, сэр? – Ада заставила себя смотреть ему прямо в лицо.

Второй прикрыл глаза и потянулся губами к ее уху.

– Что ты ответишь, если я скажу, что уже много лет занимаюсь любовью с капитаном? – хрипло прошептал он.

«Это не просто галлюцинация, – подумала писательница. – Это какой-то тяжелый наркотический бред…»

Но вслух произнесла только:

– Думаю, в отличие от Марго, вы не могли ошибиться касательно того, с кем спите… – она горько улыбнулась. – Похоже, в этом деле замешана ревность, сэр…

Ответом ей послужил еще один долгий поцелуй. На этот раз собеседник влез на кресло, стиснув коленями ее бедра. Однако он не делал резких движений, не пытался срывать с нее одежду или что-то подобное, и Ада решила не сопротивляться. Но отвечать и вообще участвовать в этом она тоже не собиралась. Надо показать, что она понимает – ему тяжело, и не сердиться, но не более того…

– Только никак не могу понять: кого вы ревнуете… – тяжело выдохнула она, когда ей наконец дали передышку. – Меня к капитану или капитана ко мне…

Ее снова поцеловали. Но на этот раз поцелуй был коротким и даже каким-то вопросительным.

– Или вы боитесь, что мы с капитаном споемся и оставим вас за бортом? – выдвинула новое предположение Ада.

Старпом же в это время с выражением невероятной муки на лице выуживал заколки и шпильки из ее волос…

– Хочу тебя… – хрипло простонал он, зарываясь пальцами в рассыпавшиеся волосы. – Еще с того момента, когда впервые увидел в капсуле во время стабилизации жизненных процессов…

С одной стороны, писательница чувствовала, что он не шутит, с другой – ей не верилось в такое фатальной увлечение с первого взгляда.

– В таком случае вы очень впечатлительны, сэр… – пробормотала она, слегка отодвигая лицо, желая намекнуть таким образом, что лучше бы больше ее не целовать.

Второй тихо и очень грустно рассмеялся. Кажется, злости в нем больше не осталось.

– Тебе незачем щадить мои чувства, детка, – сказал он. – Можешь прямо сказать, что я шлюха…

– Зачем же сразу так грубо… – смутилась писательница.

– Потому что это правда. Я – профессиональная куртизанка…

– Но ты ведь парень, разве нет?

– Да, черт возьми! – выдохнул старпом, резким движением привлек ее к себе и принялся яростно осыпать ласками.

– Стажер, мэм… – прозвучал в воздухе голос Двенадцатого. – Позвольте мне обратиться к капитану за помощью…

– Спасибо за заботу, – тяжело вздохнула писательница. – Но не сейчас. Как только мне понадобиться помощь, я лично тебя попрошу…

Второй замер.

– Чего ты добиваешься? – устало спросил он, ткнувшись лбом Аде в грудь.

– Вы мой прямой начальник, сэр. Следовательно, я должна вникнуть в ваше положение, иначе мы просто не сможем вместе работать… – писательница осторожно положила ладонь на его плечо. – И будет лучше, если вы сами введете меня в курс дела – моя женская интуиция говорит, что это сильно облегчит наши отношения в будущем…

– Мое положение… – с легкой досадой пробурчал старпом, устраиваясь поудобнее. – В данный момент я занимаю положение на коленях одной окаменевшей от ужаса дамы, которая тем не менее пытается разговаривать со мной на равных… чувствуй я себя чуть лучше, я бы счел это одним из самых забавных своих приключений…

– Это не ужас, сэр…

– Нет?

– Нет. Это попытка сохранять лояльность и нейтралитет в переговорах, где ни одна из сторон не должна пострадать…

– Тебе нужно было стать политиком…

– Нет уж, спасибо. Острых ощущений от наших переговоров мне хватит еще лет на двести, а если я опять законсервируюсь где-нибудь в тихом темном месте, то, может, и на две тысячи…

– Ладно, слушай… – вздохнул Второй. – Еще в эмбриональном состоянии у меня был низкий порог чувствительности и предрасположенность к эмоциональному дисбалансу. Меня должны были уничтожить как брак. Но какой-то умник решил, что с такими показателями я могу стать весьма популярен в качестве профессиональной куртизанки, и оказался прав… Я не просто был популярен – я стал элитой. Меня хотели самые высокопоставленные люди Федерации, а это дает некоторые преимущества – образование, например. Я получил отменное образование: литература, музыка, театр и множество других вещей, которые я теперь ненавижу… – он зажмурился. – Ты бы тоже ненавидела, если бы тебя заставляли декламировать, в то время как кровь закипает под воздействием наркотиков…

Ада больше не могла слушать безучастно: она осторожно приобняла Второго и нежно погладила тонкое дрожащее плечо. Кажется, тот этого даже не заметил.

– Но это ерунда, – продолжал старпом. – Базовая подготовка куда неприятнее. И ее проходят все киборги, предназначенные для этой профессии. Как результат, метаболизм буквально сходит с ума. Я возбуждаюсь от одного прикосновения, я буквально на стенку лезу даже от запаха какого-нибудь слабого афродизиака, который обычные люди ложками в суп сыплют в качестве приправы…

Писательница осторожно коснулась губами его лба. Боль и отвращение к самому себе, излучаемые этим существом, были почти нестерпимы. И она попыталась перенаправить его мысли в более позитивное русло.