Город священного огня (др. перевод) (ЛП) - Кассандра Клэр

— Алек не кролик. Он сумеречный охотник.

— А ты никогда раньше не встречался с сумеречным охотником. В этом всё дело?

Магнус оторвал лицо от стола, что было облегчением, потому что от него несло пивом.

— В каком-то смысле, да, — сказал он. — Мир меняется. Неужели ты не чувствуешь этого, Катарина?

Она посмотрела на него поверх края ее стакана:

— Я так не думаю.

— Нефилимы прожили здесь тысячу лет, — сказал Магнус. — Но что-то наступает, какие-то сильные перемены. Мы всегда принимали их как должное. Но есть колдуны, достаточно старые, чтобы помнить, когда нефилимы еще не ходили по земле. Они могли исчезнуть так же быстро, как и появились.

— Но ты же не в самом деле думаешь...

— У меня был сон об этом, — сказал он. — Ты знаешь, что мне иногда снятся вещие сны.

— Твой отец причастен к этому, — она допила свой чай. Теперь ее выражение лица было полно решимости, и без капли юмора. — Он мог просто пытаться напугать тебя.

Катарина была одной из немногих в мире, кто знал, кем действительно был отец Магнуса. Рагнор Фелл был еще одним. Это не то, о чем Магнусу нравилось рассказывать людям. Одно дело — иметь отца демона. Совершенно другое дело — когда твой отец владеет значительной частью Ада.

— С какой целью? — Магнус пожал плечами. — Не я нахожусь в эпицентре перемен.

— Но ты боишься, что Алек втянут в это, — сказала Катарина, — и ты хочешь оттолкнуть его прежде, чем потеряешь.

— Ты сказала не делать того, что может случайно спровоцировать конец света, — сказал Магнус. — Я знаю, что ты пошутила. Но это совсем не смешно, когда я не могу избавиться от ощущения, что конец света наступает. Валентин Моргенштерн почти уничтожил сумеречных охотников, но его сын в два раза умнее и в шесть раз злее. И он не придет в одиночку. У него помощь от демонов помогущественнее, чем мой отец, из других...

— Откуда ты это знаешь? — голос Катарины был резок.

— Я разузнал об этом.

— Я думала, что ты перестал помогать сумеречным охотникам, — сказала Катарина, затем подняла руку, прежде чем он успел что-либо сказать. — Неважно. Я слышала, как ты говоришь нечто подобное столько раз, чтобы знать, что ты никогда, на самом деле, не подразумеваешь это.

— В этом то и дело, — сказал Магнус. — Я искал, но не нашел ничего. Кто бы ни был союзником Себастьяна, не осталось никаких следов их альянса. Я все еще чувствую, что скоро узнаю что-то, а потом понимаю, что хватаюсь за воздух. Не думаю, что я могу им помочь, Катарина. Я не знаю, кто еще может.

Магнус отвел взгляд от ее внезапно жалостливого выражения лица, осматривая бар. Бэт прислонился к стойке, играя с телефоном, свет экрана освещал его лицо, отбрасывая тень. Тень, которую Магнус видел на каждом лице: человеке, Сумеречном охотнике, каждом существе, обреченном на смерть.

— Смертные умирают, — сказала Катарина. — Ты всегда знал это и все же любил их прежде.

— Нет, — возразил Магнус, — не так, как сейчас.

Катарина удивленно вздохнула.

— Ох, — сказала она. — О… — Она взяла напиток. — Магнус, — нежно произнесла она. — Ты невероятно глуп.

Прищурившись, он посмотрел на нее.

— Разве?

— Если твои чувства на самом деле таковы, то ты должен быть с ним, — сказала она. — Подумай о Тессе. Ты ничему не научился у нее? О том, что любовь стоит боли от ее потери?

— Он в Аликанте.

— Ну и? — сказала Катарина. — Ты должен был быть представителем колдунов в Совете; и ты передал ответственность мне. Я возвращаю ее обратно. Направляйся в Аликанте. В любом случае, мне кажется, что ты можешь больше сказать Совету, чем я когда-либо могла, — она потянулась в карман формы медсестры, в которую была одета. Она пришла прямо с работы в больнице. — О, и возьми это.

Магнус вырвал скомканную бумажку из ее пальцев.

— Приглашение на ужин? — спросил он недоверчиво.

— Мелиорн из волшебного народа хочет,чтобы все члены совета из нежити собрались на ужин в ночь перед большим Советом, — сказала она. — Что-то вроде жеста мира и доброжелательности, или, возможно, он просто хочет раздражать всех загадками. В любом случае, это должно быть интересно.

— Пища фейри, — мрачно произнес Магнус. — Я ненавижу пищу фейри. Я имею в виду, даже безопасную, которая не приведет к тому, что ты будешь танцевать до изнеможения в течение следующего столетия. Все эти сырые овощи и жуки, — он замолчал. В другом конце комнаты Бэт прижал свой телефон к уху. Другой рукой он схватился за барную стойку.

— Что-то не так, — сказал Магнус. — Что-то связанное со стаей.

Катарина опустила свой стакан. Она хорошо знала Магнуса, и знала, когда он был прав. Она тоже посмотрела на Бэта, который уже отключил свой телефон. Он побледнел, его шрамы выступили, а щеки мертвенно побелели. Он наклонился, чтобы что-то сказать Стремному Питу за стойкой бара, а затем сложил два пальца во рту и свистнул.

Звук был похож на свист паровоза, но он прекратил тихий гул голосов в баре. Спустя секунды все оборотни встали и направились к Бэту. Магнус тоже встал, несмотря на то, что Катарина схватила его за рукав.

— Не надо…

— Я буду в порядке, — он отцепил ее руку, и направился в толпу, к Бэту. Остальная часть стаи стояла свободным кольцом вокруг него. Они недоверчиво напряглись при виде колдуна среди них, стараясь подойти ближе к вожаку их стаи. Светловолосая женщина оборотень направилась остановить Магнуса, но Бэт поднял руку.

— Все в порядке, Амабель, — сказал он. Его голос не был доброжелательным, но хотя бы вежливым. — Магнус Бейн, так? Верховный маг Бруклина? Майя Робертс сказала, что я могу тебе доверять.

— Можешь.

— Отлично, но у нас здесь срочное дело. Чего ты хочешь?

— Тебе звонили, — Магнус указал на телефон. — Это был Люк? Что-то случилось в Аликанте?

Бэт покачал головой, выражение его лица было невозможно распознать.

— Тогда очередная атака на Институт? — спросил Магнус. Он был одним из тех, кто знал ответы на все вопросы и ненавидел ничего не знать. И пока Нью-Йоркский Институт был пуст, это не означало, что другие Институты были в безопасности — то есть, не было ли там сражений, в которые Алек обязательно влез бы.

— Не Институт, — ответил Бэт. — Это была Майя. Штаб-квартира Претора Люпуса была сожжена дотла. По меньшей мере, сотня оборотней мертва, в том числе Претор Скотт и Джордан Кайл. Себастьян Моргенштерн напал на нас.

6

Свинец Брата против стали Сестры

— Не бросай… ну, пожалуйста, не бросай ее… о, Боже, он ее бросил, — безропотно проговорил Джулиан, когда долька картофеля пролетела через всю комнату, едва не задев его ухо.

— Ничего не разбито, — заверила его Эмма. Она сидела, прислонившись спиной к детской кроватке Тавви, и наблюдала за тем, как Джулиан кормит своего младшего брата. Тавви достиг уже того возраста, когда стал очень разборчив в еде, и то, что не проходило отбор, тут же летело на пол. — Только лампа немного в картошке, и все.

К счастью, остальная часть дома Пенхаллоу была довольно элегантной, чердак — где «сироты войны» (собирательное понятие, применяемое к детям Блэкторнов и Эмме, когда те приехали в Идрис) жили теперь — выглядел совершенно незамысловато, функциональный и прочный по своей задумке. Он занимал весь верхний этаж дома: несколько смежных комнат, небольшая кухня и ванная, случайно составленные кровати и разбросанные повсюду вещи. Хелен спала с Алиной внизу, хотя каждый день поднималась наверх. Эмме была отведена своя комната, как и Джулиану, но он почти никогда в ней не бывал. Друзилла и Октавиан по-прежнему каждую ночь просыпались с криками, и Джулиану пришлось спать на полу в их комнате, сложив рядом с кроваткой Тавви подушку и одеяло. Высокого стула не нашлось, поэтому Джулиан с тарелкой в руке и отчаянным выражением лица сидел на полу напротив малыша, устроившегося на покрытом едой одеяле.

Подошла Эмма и села напротив него, усаживая Таввик себе на колени. Его маленькие личико сморщилось от отчаяния.

— Мемма, — произнес он, когда она его подняла.

— Поиграй с ним в паровозик «чух-чух», — посоветовала она Джулсу. Она размышляла, стоит ли сказать ему, что у него в волосах соус от спагетти. Подумав еще раз, она решила, что лучше не стоит.

Она наблюдала за тем, как он с жужжанием водил ложкой, прежде чем сунуть ее Тавви в рот. Теперь малыш хихикал. Эмма попыталась подавить свое чувство потери: она вспомнила, как ее собственный отец выбирал еду у нее на тарелке в один из тех периодов, когда она не ела ничего зеленого.

— Он ест мало, — тихим голос проговорил Джулс, несмотря на то, что превратил хлеб с маслом в пыхтящий поезд, и Тавви потянулся к нему своими липкими ручонками.

— Он грустит. Он же ребенок, но все равно понимает, что случилось что-то плохое, — сказала Эмма. — Он скучает по Марку и твоему отцу.