Успеть раньше смерти - Алексей Макеев

– Ты... Ты... Ты кто такой, на?.. Ты чего себе позволяешь, на?.. Ты кого, на... – задыхаясь от ярости начал выдавливать из себя какие-то хрипящие клокочущие звуки Веревкин. – А ты, старлей, чего смотришь, на?! Не знаешь, кто я?

– Я старшему по званию не указ, – хмуро сказал Кружков. – Это, между прочим, полковник из Москвы.

– Да мне по хрену – из Москвы он или из Петербурга! – зарычал Веревкин. – Полковник! Да я сам, можно сказать, генерал! А ну отпусти моего Гриню! Гриня, ты телохранитель или хрен собачий?

– Да он на излом взял, Петр Семенович! – простонал снизу Гриня.

– Ну и ты ему возьми! – гневно сказал Веревкин. – Что за дерьмо!

При всем своем возмущении Веревкин не пытался воздействовать на Гурова физически. «Осторожничает! – подумал Гуров. – Однако не похоже, чтобы милиция его сильно пугала. Он действительно чувствует себя здесь генералом».

– Я, собственно, поинтересоваться, – доброжелательным тоном сказал он. – Вы прошлый раз так лихо вылетели из ворот Булавина, что мы с женой едва не разбились. Повезло, но машину стукнули. Так я хотел выяснить, ремонт вы мне оплатите или, может быть, поручите своим механикам все сделать?

Впечатление было такое, будто Веревкину стукнули по голове палкой. Он налился багровым цветом и захрипел еще пуще.

– Кого, на, сделать? Вы, менты, вообще оборзели, на! Я тебя первый раз вижу, на! То, что из Москвы, ничего не значит, у меня и в Москве связи есть. И в МВД, и где хочешь... Отпусти Гриню, сказал!

– Отпусти, гад! – плачущим голосом подтвердил Гриня. – Порву ведь!

Гуров резко вывернул ему запястье и отпустил. В запястье что-то хрустнуло. Гриня болезненно вскрикнул и сел на асфальт.

– В следующий раз не угрожай представителю власти! – сказал ему Гуров и обернулся к пышущему гневом Веревкину.

– Ладно, проехали! – меняя опять тон на добродушный, проговорил Гуров. – Про машину я пошутил. Повреждения там минимальные, все забыто. Ты мне лучше скажи, Веревкин, зачем ты пацанов нанимал, которые едва дом Булавину не сожгли? А потом, поняв, что те наследили, приказал их уничтожить? Это все из-за кладбищенских земель, верно?

Казалось, Веревкин вот-вот взорвется от злобы. Он переливался всеми оттенками красного, начиная от ярко-розового и кончая свекольно-багровым. Однако растерянности в этом раскаленном лице Гуров так и не нашел. Наоборот, Веревкин с особенной силой начал выталкивать из себя полные ненависти слова:

– Ты, мент, совсем оборзел, на!.. Ты вообще куда суешь свой нос, на?.. Да я тебя самого уничтожу! Заруби это себе, на!.. Ты знаешь, куда я сейчас иду? Я прямо к прокурору иду, на... Ты тут никто, понял? И твой художник от слова «худо» – тоже... Я вас всех тут... Гриня, вставай, сучок, на!

Охранник, морщась, встал, бросил на Гурова полный ненависти взгляд. Примерно таким же взглядом ожег Гурова и Веревкин. После этого оба резко повернулись и, затопав дальше, завернули за угол дома и пропали.

– Там с той стороны прокуратура, – объяснил Кружков. – У нас все рядом. Говорят, этот Веревкин с прокурором вместе на охоту ездят. Вопросы какие-то решать пошел. Между прочим, он злопамятный, Веревкин-то. Вы все-таки с ним поосторожнее!

– Ты, Кружков, я гляжу, миротворец! – сердито проворчал Гуров. – А я тебе так скажу – прощения попросим после победы. Прокурор у него приятель! Он еще моих друзей не видел…

Гуров внимательно посмотрел на своего спутника.

– Извини, старлей, но придется мне попросить тебя еще об одной услуге. Кстати, тебя это тоже в большой степени касается. Жильца тетки Костика помнишь?

– Конечно, помню, – сдержанно ответил Кружков.

– Он сказал, что уезжает, – напомнил Гуров. – А я вот подумал, чего это он собрался уезжать в тот самый день, когда его сосед на тот свет отправился? Нет ли тут связи?

– Да как мы это узнаем? – с облегчением сказал Кружков. Его, кажется, радовала невозможность проследить дальнейший путь человека, который жил у Петровны.

– Возможно узнаем, – мотнул головой Гуров. – Но не сразу. А пока нужно выяснить на железнодорожном вокзале, на автобусной станции – что тут у вас еще имеется? – уехал ли такой человек, как Шигин Виктор Дмитриевич. Не в службу, а в дружбу, сделай, а? Город у вас не такой великий, милицию, наверное, все-таки уважают... Наведайся, выясни, брал ли он билет. Но предварительно, конечно, загляни к Петровне, может, он еще там.

И опять Кружков не стал перечить.

– Думаете, жилец каким-то боком причастен?

– Есть такое подозрение, – ответил Гуров, вспоминая человеческую тень, бегущую под проливным дождем через ночной сад.

ГЛАВА 10

Виктор Дмитриевич никогда не страдал отсутствием аппетита. Даже в экстремальных условиях, даже обложенный со всех сторон, как волк, он не впадал в меланхолию. Наоборот, тогда он еще больше испытывал потребность в восстановлении сил. Эта особенность была заложена в нем от природы, но Виктор Дмитриевич и сам постоянно ее развивал. Он давно пришел к выводу, что нет на свете ничего важнее собственного здоровья. Можно дергаться из-за чего угодно, можно чего угодно бояться и на что угодно надеяться, но единственное, что по-настоящему важно – это здоровье. Не будет его – и на все остальное можно махнуть рукой.

Виктор Дмитриевич вошел в ресторан с забавным названием «Крыша», выбрал столик (ресторан был еще практически пуст) и заказал себе двойной бифштекс с картошкой, салат, борщ и сто пятьдесят граммов водки. Он вполне мог обойтись сейчас и без нее, но не хотелось обижать официанта. Когда принесли заказ, Виктор Дмитриевич неторопливо выпил и принялся хлебать борщ. Утолив первый голод, он сделал паузу и, достав из кармана мобильник, позвонил Шведу. Объяснил, где находится, и тут же отключился, чтобы не слушать упреков, которые Швед был готов обрушить на его голову. Тот целый день пытался разыскать его, звонил, дергался, но состыковаться им до сих пор так и не удалось. Немудрено, что Швед был, как на иголках.

Примчался он раньше, чем Виктор Дмитриевич успел покончить с бифштексом. Раздраженный, бледный, в хорошем сером костюме и в галстуке с серебристой полоской, он быстро прошел через зал и с шумом уселся за столик.

– Быстро ты! – удивился Виктор Дмитриевич. – Не думал, что от кладбища можно так быстро сюда добраться.

– Я не оттуда, – буркнул Швед. – К твоему сведению, нас всех мягко попросили убраться. Я снял номер в гостинице. Это всего в трех кварталах отсюда.

Виктор Дмитриевич перестал жевать.

– Булавин вас выставил? – изумленно спросил он. – Всех, что ли?

– Практически, – мрачно сказал Швед. – Все, конечно, было культурно, но на грани хамства. Сослались на нездоровье. Но я уверен, со здоровьем у живописца все в порядке.

– А что же тогда?

– Он спрашивает у меня – что! – чуть ли не срываясь в крик, отреагировал Швед. – Он спрашивает! Все из-за твоих художеств...

– Не ори! – негромко перебил его Виктор Дмитриевич, оглядываясь на редких посетителей ресторана. – Хочешь, чтобы на нас обратили внимание?

Швед умерил тон, но губы его дергались, будто через них пропускали электрический ток.

– Они там почуяли, что что-то неладно! – просвистел он шепотом, наклоняясь прямо к самому лицу собеседника. – Ты вообще соображаешь, как накуролесил? А я ведь тебя предупреждал!

– Чем ты недоволен? – спросил Виктор Дмитриевич, хладнокровно цепляя на вилку кусочек хорошо прожаренного картофеля. – Надгробный камень я уничтожил, даже следов не осталось. И еще кое-что сделал...

– Вот я про это кое-что и хочу тебя спросить! – зашипел Швед. – Ты совсем с катушек съехал? Ты что себе позволяешь? Ты знаешь, что сегодня утром кое-кто кинулся в милицию с заявлением насчет нападения на жилище художника?

– Да знаю я! – поморщился Виктор Дмитриевич. – Лучше тебя знаю. Знаю, кто обращался к ментам, знаю, с чем обращался, знаю, кого искал, и знаю, кто этим занимается. Это всего-навсего участковый. По досадной случайности этот старлей сумел как-то определить, кому принадлежит кроссовка, потерянная на месте преступления. Шерлок Холмс местного разлива! Пришли искать Костика, владельца кроссовки...

– Какого еще Костика?

– Дорогой мой! Ты разве не в курсе, что у той бабы, к которой ты меня направил, есть племянник?

– Ты его подключил, что ли? Он знает, чем ты занимаешься?! – с ужасом спросил Швед. – Нет, у тебя точно с головой не в порядке. А если его возьмут? Если допросят?

– Во-первых, он знать меня не знал, – заявил Виктор Дмитриевич. – Во-вторых, его уже никуда не возьмут. Разве что на кладбище. В-третьих, раз вас всех попросили съехать, значит, мы все-таки своей цели добились. Старику стало не по себе!

– Черта с два! Я тебе говорю – старик в прекрасной форме. Он что-то задумал. Его зацепило надгробие, и он сник. Но своими выходками ты только опять раззадорил его. Он собирается что-то предпринять... Но я не понял, что ты такое сказал насчет этого щенка. Каким образом ты его подписал на поджог? И он что, мертв? Что значит – его никуда не возьмут? Ты его пришил, что ли? Я ничего не понимаю!