Внедрение - Евгений Анатольевич Аверин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А мы ненавязчиво, потихоньку.
— Я попробую.
— Не бойся. От себя не убежишь. А вот от некоторых придется. Первое тебе упражнение. Замечай, что с воздухом происходит. Не как ты смотришь, когда сущность или ауру увидеть хочешь, а смотри, как на пространство, которое структуру имеет. Начни замечать, что воздух неоднородный, клубами. А меж клубов щели. А еще вокруг предметов он тоже плотнее. Освоишь, дальше скажу.
— Спасибо, деда.
Мы вернулись с мешком «плодового тела трутовика скошенного». Дядя Вася сидел дома, читал книгу:
— Что-то вы быстро. Еще обед только. Я думал, до вечера проходите.
— В самый раз. Давай пообедаем, чем Бог послал, да засветло вернетесь.
На обед мы испекли лепешек. Дед послал дядю Васю к соседям за молоком утренней дойки. За рубль он принес трехлитровую банку. С горячими лепешками это объедение. Потом мне вручили сумку с литровой банкой меда, такой же земляничного варенья и сверху наш пакет. На прощание я обняла деда. Щеку колола жесткая борода.
— Дедушка, приходите в гости к нам.
— Как сложится, Машенька. А вот ты не забывай. Буду ждать тебя обязательно.
Дядя Вася на наше прощание ничего не сказал. За деревней забрал донести сумку. На дороге удалось поймать «попутку» — большой колесный трактор. Устроились кое-как, но лучше плохо ехать, чем хорошо идти.
Вечером я зашла к бабуле позвонить Дмитрию Семеновичу. Его дома не было. Трубку взял Олег:
— Привет, Маша!
— Как дела у папы?
— Намного лучше. Он съездил на могилу к своему другу, потом ко второму. Тот тоже помер недавно, от лейкоза. Теперь хочет победить болезнь. Звонит, встречается с кем-то. Даже для меня какие-то дела планирует.
— А ты тоже врач?
— Нет. Я фармацевт. Закончил наш медицинский, сейчас учусь в аспирантуре. У нас хорошие лаборатории. Папа такой, всем найдет занятие. Аконит он пьет, чагу тоже.
— Я нашла то, что хотела. Надо приехать, забрать.
— Здорово! Я могу и сам заехать. Время у меня есть.
— Давай завтра. Из школы приду около двух. И буду дома.
Баба Лида вслушивалась в разговор:
— Ты же к Егорову ходила?
— Да, к деду Егору.
— Он и есть Егор Тимофеевич Егоров. Значит, своих сыскала, — бабуля улыбается с хитринкой.
— Ага. И очень этому рада.
— А знаешь, этот дед всю войну прошел разведчиком. Ордена имеет. Говорят, из всех передряг выходил всегда невредимым и слово заветное знает. Непростой дед, но лечить мало кого берет. А он тебе что сказал?
— В гости приглашал.
— Ишь, как оно поворачивается, — бабуле хотелось поговорить, но я мило улыбнулась и распрощалась.
После школы мы гуляли с Катей.
— Маша, как думаешь, я очень некрасивая?
— Ты красивая! Что за глупости говоришь, — я знаю, что ей хочется просто поддержки.
— Не знаю. Лезут такие мысли.
— А ты гони их прочь. Ты красивая, и будешь еще красивей. Я же вот не жалуюсь, — фигура у меня сейчас подростковая, нескладная. Лицо немного вытянулось, скулы теперь есть. Волосы я постригаю, чтоб по лопатки были, и убираю в хвостик или косичку.
— Что ты, ты…, - она задумалась на секунду. Красавицей меня пока не назовешь. — Ты обаятельная. И притягательная. Точно, это даже вернее. К тебе тянет.
— А ты хочешь, чтобы и к тебе тянуло?
— Ага. Я иду вся такая, а они падают штабелями, — мы смеемся.
— На самом деле я о другом думаю. Почему вот одни красивые, а другие нет. А некоторые даже страшные. И почему у девочек так много от красоты зависит. Родилась милашка, и все у тебя хорошо будет. По крайней мере, можешь на это рассчитывать. А другая страшненькая или толстуха. И мучайся всю жизнь. Несправедливо получается.
— Ты много видела откровенно страшных?
— Совсем страшных, наверное, не видела. Страшненьких видела, но кажется, измени чуть-чуть какую-нибудь тонкую черту, и будет уже не страшненькая.
— Вот. А замечала, что многие страшненькие, как ты их называешь, вполне счастливы в личных отношениях? И толстухи. Если хочет человек фигуру, то всегда найдет средство ее сделать. Но это не всегда надо.
— А что надо?
— Я думаю, все очень справедливо. Только мы не умеем пользоваться тем, что есть. А еще больше не понимаем, что имеем.
— Это как? Если толстуха в очках узнает, что надо, то за ней мальчишки бегать будут?
— Если ей нужно именно это, то будут.
— Классно! Ты это в журнале каком прочитала? Расскажешь, как такое делают?
— Пока не прочитала. Но как только пойму, так обязательно расскажу.
Мы уже подходили к дому, когда нас догнал Миша:
— Привет! Малая, пойдешь сегодня в качалку?
— Привет, большой. Собиралась.
Перед домом стояла серая «Волга». Олег увидел нас и вышел. Под распахнутой дубленкой была белая водолазка. Он помахал рукой:
— Привет, Маша.
— Привет, Олег. Ребята, у меня сейчас дела. Не смотрите так. Правда, дела. — Но я поняла, что их не убедить. Особенно, после того, как Олег приветственно положил руку на плечо и протянул сумку:
— Мама передала. Очень просила убедить, чтобы вы приняли.
— Пошли в квартиру.
Дома я отдала пакет с грибом и объяснила, как его принимать. Точнее, как правильно делать напар.
— Спасибо, Маша. У нас всех надежда появилась. Не представляешь, как тяжело видеть постепенно угасающего отца. А теперь такую бурную деятельность развел.
— Диету соблюдает?
— Все соблюдает. Чувствует, что легче.
— Передай, что диета на всю жизнь.
— Так строго? Передам.
— Пьете месяц. Потом приезжаете ко мне. Я еще порцию найду.
— Понял. Машенька, не сочти за неуважение, но как тебя отблагодарить?
— Олег, вот представь, что раненного бойца без сознания медсестра тащила из под обстрела несколько километров. Перевязала, лекарства вколола, на операции ассистировала. А он пришел в себя и говорит такой: «Хм, вы трудились. Как мне вас отблагодарить? Сколько я вам должен?» Что тут ответит медсестра?
— Блин. Прости. Несуразно вышло. Мама просила узнать.
— Так маме и расскажи. И не спрашивай о таком больше, пожалуйста.
— Хорошо. Маша?
— Что?
— Тебе говорили, что ты замечательная девушка? И очень красивая?
— Насчет замечательной, какие-то синонимы пытались подбирать. А красивой еще не называли. Какие мои годы. Я еще маленькая, все впереди, — смущение надо скрыть срочно. Красивый молодой человек.
— Олег, давай я тебя провожу.
— Э, давай, — он
