Тревожная весна 45-го - Валерий Георгиевич Шарапов

— К мясникам[34] из больничных ворот вышла молодая бикса[35], — обрисовал ситуацию Локоть. — Стоят, бакланят.

Матвей осторожно выглянул за угол, прищурился. Из-за подсевшего зрения он с трудом рассмотрел людей, стоявших возле обклеенной афишами тумбы.

— Красивая сучка, стройная, — оценил он. — А что они там так долго стоят?

— А-а… то прогуливаются по тротуару, то языками чешут.

— Выходит, старинные кореша?

— Выходит, так. А бикса определенно — второго мясника.

— Почему?

— Она когда выскочила из ворот, сразу к нему. Да так и повисла на шее.

— Понятно. Хорошо они встали у тумбы. Как уточки в тире. Погнали, что ли…

Снова усевшись в машину, Матвей коротко напомнил Сашку, что и как делать.

Поелозив по узкому переулку, «эмка» развернулась. Сидевший сзади Боцман загодя опустил стекло левой дверцы и щелкнул затвором немецкого автомата. Локоть на всякий случай достал из-за пояса ТТ.

— Готовы? — пробасил Матвей.

— А то! — ответил за всех Боцман.

— Погнали!

* * *

Согласно полученной инструкции, по мере приближения к стоявшей возле афишной тумбы троице Сашок плавно разгонял «эмку». Ловко владевший автоматом Боцман изготовился к стрельбе. В его распоряжении было секунд пять-шесть, чтобы прицельно израсходовать тридцать два патрона снаряженного магазина.

Метров за десять-пятнадцать, когда Боцман уже намеревался открыть огонь, Старцев вдруг обернулся на ревевший двигатель легковушки и, вмиг оценив опасность, толкнул за тумбу своих приятелей. При этом в руке его каким-то магическим образом оказался пистолет, из которого он тут же начал палить в сторону «эмки».

— Давай! — крикнул Матвей.

Сзади загрохотали очереди.

Старцев упал, откатился в сторону и дважды выстрелил.

Пули не причинили вреда сидевшим внутри пассажирам.

Боцман дал еще пару коротких очередей, израсходовав последние патроны. Убрав ствол автомата из оконного проема, он наклонился вперед и принялся менять магазин. И вдруг, выронив оружие, схватился за шею.

Позади автомобиля методично хлопали выстрелы. Практически одновременно пули стучали по кузову автомобиля.

Матвей обеспокоенно обернулся и прижался спиной к правой дверце.

— Что за…

Сзади на проезжей части стоял второй сыщик и стрелял вслед «эмке» из пистолета.

Даже не вскрикнув, ткнулся головой в спинку переднего сиденья Локоть. Следом замычал Сашок. Одна из пуль сбила кепку с самого Матвея.

— Держи руль! — крикнул он водиле. — Ты чего?!

Тот кривился от боли и правой рукой держался за голову. Сквозь пальцы на щеку и подбородок обильно стекала кровь.

— Давай вправо! Гони!

* * *

Сашок держался, как мог, и упрямо вел «эмку» в направлении Марьиной Рощи. И если на Соколиную Гору компания ехала в основном по широким проспектам, то на обратном пути приходилось выбирать переулки и пустынные улочки.

Молодой водила периодически терял сознание и заваливался то на дверь, то на Матвея. Тот придерживал руль и старался побыстрее привести парня в чувство.

В коротком Старослободском переулке, что шел параллельно южной границе Сокольников, Сашок уткнулся лбом в руль и свернул его вправо. Матвей не успел среагировать — «эмка» наскочила колесом на бордюр, подпрыгнула и со всего маху долбанулась в металлический столб. Двигатель взвыл и заглох.

Больно ударившись о переднюю панель, Матвей зло выругался, открыл дверцу. Перед тем как покинуть кабину, он посмотрел назад.

Локоть точно был мертв. В затылке зияло пулевое отверстие, вниз по щекам и шее натекло очень много крови. Боцман по пути еще издавал хрипящие звуки. Теперь затих.

Матвей приподнял его голову и скривился, увидев рваную рану на шее. Пиджак на спине тоже пропитался кровью вокруг небольшой дырки от пули.

А вот Сашок в очередной раз стал приходить в себя: зашевелился, забубнил что-то.

Матвей вылез. Воровато оглядываясь по сторонам, тихонько прикрыл за собой дверцу. В жаркий день окна многих жилых домов оставались открытыми. Кто-то наверняка слышал грохот автомобильной аварии. Тем не менее переулок оставался пустым.

Матвей поспешно обошел автомобиль и наклонился над малым. При этом правая рука нырнула под широкую рубаху и нащупала рукоятку «нагана».

Он думал ровно секунду. В другой раз не стал бы — шлепнул бы раненого Сашка да утек до хаты. А сегодня…

— Сплоховал наш Боцман — оставил Старцева жить, — проворчал он, половчее хватая малого за пиджак. — Мне теперича свидетель нужен. Пошли, Сашок. Помогай давай.

Достав с водительского сиденья и хорошенько встряхнув обмякшее тело, Матвей спросил:

— Идти сможешь?

— Попробую, — промычал Сашок.

— Надо сматываться. Давай, сучи ножонками…

* * *

От Сокольников до Марьиной Рощи рукой подать — всего-то пяток улиц проскочить да перебраться через две железнодорожные ветки. Тем не менее на дорогу до заветной хаты у Матвея и Сашка ушло около двух часов. Малой потерял много крови, ослаб.

На одном из привалов в густых зарослях полыни Матвей изорвал в клочья свою рубаху, перевязал ему рану. Однако тому все одно становилось все хуже и хуже. Временами приходилось попросту переть его на себе.

Наконец, когда небо над Москвой стало фиолетовым, они остановились у знакомой калитки. Отдышавшись, Матвей тихо стукнул четыре раза.

Вскоре послышались шаркающие шаги деда Гордея. Калитка бесшумно отворилась. Гордей всплеснул руками и, ни слова не говоря, подхватил окончательно обмякшее тело Сашка.

* * *

— Кто же это такой? Что за мясник? Новый? — дослушав отчет о вылазке, озаботился Квилецкий.

— Новый, но не баклан. Как величать и откуда он — не знаю. — Матвей пил вторую по счету кружку колодезной воды. — И Локоть его не назвал. Сказал, что два последних дня этот тип постоянно отирался возле Старцева.

— Значит, это он нашпиговал Локтя с Боцманом?

— Он, сука. За три секунды разрядил магазин по «эмке».

— Курва… Мало нам было Старцева. Еще один объявился, — процедил главарь.

Он не любил крепких выражений, но в подобные моменты память будто сама отыскивала в своих анналах ядреные словечки.

Швырнув в открытое окно окурок, Казимир переспросил:

— Наши точно умерли? Ты проверил?

— Точно. Локтю затылок пулей разворотило, а Боцмана в шею и промеж лопаток.

— Ладно, садись, поешь.

— Не… в глотку ничего не полезет.

— Тогда водки выпей. А придешь в себя — обмозгуем, что делать дальше.

Глава тринадцатая

Москва

13–14 июля 1945 года.

Горшеня с Бойко сидели в отделе и заканчивали рутинную работу по изучению присланных из архива материалов. Иллюзий по поводу ее результатов Старцев не питал. Гораздо большего он ждал от поездки Егорова и Баранца в госпиталь, где лечился инженер-технолог Ершов.

Войдя в кабинет, Иван лишь мельком глянул на зарывшихся в документы сотрудников и прямиком направился к «столовой», где всегда стоял наполненный водой чайник.

Напившись,