За пригоршню астрала - Игорь Чубаха

Хлопком ресниц Света пресекла сбивчивый поток оправданий. Окинула взглядом собравшихся. Грязные ботинки, туфли, сапоги и даже одинокие некогда белые кроссовки в трещинках-морщинках. Неизменное «Chikago Bools» на чьей-то куртке. Там-сям простуженное покашливание. Про «прилично неприлично» Игорь врал без зазрения совести. Особого ума не требовалось, чтобы углядеть: не имело для толпы большой разницы – с дамой ты или без.

– А кто это только что выступал?

– Да так, шантрапа всякая на поминках закусить протиснулась.

К могиле приступил следующий депутат в парадной форме майора. Артиллерист:

– Если кто меня не знает из собравшихся, то я здесь представляю Центр самопознания «Свеча». Без обиняков скажу: да, Георгий выполнял некоторые наши заказы. И для этого простого открытого парня была пофиг ступень крутости заданий и та сумма, кою мы, собрав с адептов, могли заплатить. Любое техническое задание он выполнял идеально. Не хорошо, не великолепно, а идеально. Вы знаете, что ныне заморские монополии пытаются настропалить наших отроков взалкивать пиво. Истинно русский напиток – водка – оттирается. Государи и государыни, не мне вам толмачить, что в сакральном плане этот вопрос гораздо серьезнее, чем на первый взгляд. Водка аз есьм одна из составляющих феномена, именуемого в просторечии «русская душа». – Майор шумно прокашлялся и вдохнул добрую дозу свежего воздуха. – Бесплодные флуктуации мысли разоблачают себя в выражениях современного философского и художественного творчества. Суеверия нового фундаментализма, профанирующего традицию, сродни бездумности семантических игр, которыми увлекаются сегодня инкорпорированные гуманитарии, – умудрился он не сбиться, барабаня где-то вычитанную, понравившуюся и заученную мудрость. Речь свою артиллерист завершил патетическим маневром: – Сегодня пиво победило водку. Завтра... Мне страшно гадать, что грянет завтра! И Георгий был одним из тех, кто всеми фибрами и помыслами противостоял нашествию чуждого нам, одни говорят – менталитета, я называю – духа! Он был ратником последнего рубежа обороны! Я все сказал. Да распустится его душа вечнозеленым листом на Мировом Древе.

Помощник подал выступавшему куклу Барби в ажурной розовенькой юбочке. Тут же рядом оказался распорядитель, подсобил запеленать куклу в свежий платок с рунами. И кукла, деревяно расставив ноги, торжественно полетела в могилу вслед за игрушечным мерседесом.

То, что кукла досталась земле, Свету хоть капельку, да успокоило. Значит в вопросе ритуальных жертв поехавшее на тайных науках сообщество довольствуется условностями. Однако проблема с поведением «обычной» девушки, оказавшейся на чуждой церемонии, оставалась открытой. И пора было уже на что-то решаться.

Как я сейчас себя поведу? А как я должна себя повести? Может, разумнее сохранять невозмутимость, аки английская королева? Света заметила, что Игоря гневно сверлит глазами дамочка в шляпке, отороченной трепаной вуалью.

Игорь, беззвучно молясь, чтоб Светлана не заметила, изобразил гримасу, дескать – вот моя спутница, и в опоздании на похороны следует винить только ее. Ногти у дамочки были выкрашены в зеленый цвет. Забавно, таким же колером красят стены в местах общего пользования.

Дамочка, нервно теребя вышедшую из моды сумочку, облапила плотоядным взглядом Свету с головы до ног... И чуть приметно кивнула. И у Игоря сразу распрямилась спина. Достаточная вероятность, ради кивка дамочки он здесь и появился. Делая вид, будто бы необычный церемониал хоть чуточку, а занимает, Света коснулась Игоревого рукава:

– А что написано на платках? – наконец определившись, Светлана перестала психовать. «Обычная» девушка вытерпит раут, чтоб не ставить кавалера в неудобное положение. Зато потом вдоволь поиздевается. Впрочем с «поиздеваться» не выгорит. Ну не умеет Светлана быть стервой, хоть тресни.

– «Прости, мать сыра земля, в чем я тебе досадил.» – с предельной серьезностью сказал Игорь.

К могиле вышел очередной докладчик, поправил прилипшую ко лбу седину:

– Я, как когда-то нарек себя и Данилевский в великой книге «Россия и Европа», всего лишь рядовой член союза преклоняющих колени перед Солнцем. Но сегодня не побоюсь взять на себя право говорить от имени всех, почитающих Светило. Георгий... По роду выполняемых мной операций...

Майор с помощником, отступив в скорби, оказались перед Светой.

– Ты что ж, козел, пожмотничал, тайваньскую Барби приволок?! – сквозь зубы зашипел майор на помощника, не отводя сочащихся трагизмом глаз от могилы. – Не мог настоящую?

– А ему не один хрен? А бундосовская в четыре раза дороже кусается, – запыхтел отчитываемый. Его куцая кожаная куртка норовила собраться в гармошку.

– Ему-то, может, и до балды. А мне перед людьми стыдно. Теперь язычники из «Зарницы» станут тыкать пальцем, что в «Свече» одни жмоты!

– Вась, притормози. От «Зарницы» никто на похороны не пожаловал.

– Как не пожаловал?

– Так. Я вчера на телефон сел, хотел узнать, каким даром они собираются Георгича провожать. Ну, ясен пень, чтоб накладки не вышло. Так никого не застать. Как вымерли. – Шея, далеко выдвинувшаяся из куртки, имела остаточный загар, выдающий причастность к работе в торговой палатке.

На увлекшихся зашикали, а оратор у могилы продолжал витийствовать:

– Да, он был хакер. Но сам немного играл на гитаре. Я ведь знал ушедшего еще по клубу самодеятельной песни. Вы слышали, как он исполняет Висбора!?.. Простите, исполнял. Георгий, слышишь ли ты нас? Мы еще неоднократно встретимся в астрале. И я верю: не хуже знаменитого Вальтера Шубарта ты будешь оттуда помогать нам советами, как бы далеко не забросило тебя в страну теней! Да обратится твоя душа в первый луч утреннего Солнца или в крик петуха, распугивающего нечисть. Или в толику водицы из великой Волги, как ее назвал Хлебников – «реки индоруссов»!

У этого провожающего оказался не один, а двое помощников. Освободив от картонного короба, они представили взорам толпы компьютер с монитором. Обвязанный, будто от зубной боли, рунным платком, прибор тяжело ухнул вниз. И было слышно, как на глубине квакнул расколовшийся монитор и жалобно рыпнула деревянная доска. Наверное, крышка гроба.

– А модем? Как же Георгий без модема? – заерзал кто-то в толпе. Но робко.

Распорядитель выбрал ком земли посуше, кряхтя нагнулся и бросил tuj в могилу со словами:

– Когда наш песок взойдет, тогда и нам смерть придет! – затем властно зыркнул на мужичков при лопатах. Те просочились сквозь толпу, держа лопаты на плечах как ружья.

– Вась, а что на рушниках пишется? – выдал Светлане официальное название платков переминающийся помощник предыдущего оратора.

– «Всяк человек земля есть, и в землю отойдет» – важно ответил выступавший от центра «Свеча». И в его голосе угадывалось не меньше апломба, чем у прежде отвечавшего на тот же вопрос Игоря.

– Сверх земли не положить даже нищего и бездомного, – потянулся осенить чело крестным знаменем тот, кто беспокоился насчет модема. Спохватился и свирепо зачесал темя под кепкой.

Кажется, на сим церемония благополучно завершилась. Один за другим участники стали разворачиваться и, не сбрасывая печать скорби, осторожненько, боясь поскользнуться или угодить в грязь, на носочках, разбредаться. Игорь, не выпуская Светин локоть, тоже повернул в сторону выхода с кладбища. В процессии помаленьку завелись посторонние разговоры:

– Тут в одной газетке прочитал. Оказывается, в первом тысячелетии нашей эры каждый век состоял не из ста, а из шестидесяти лет. После 659-го года наступал не 660-й, а сразу 700-й. Потом 701-й,702-й, вплоть до 759-го. И только в 1040-ом году тогдашний Папа Римский созвал специальный Собор и постановил отныне считать века не по шестьдесят, а по сто лет. Так что не было никогда 988-го года, когда якобы окрестили Русь!

– Фильм «Голод» смотрела?

– Да, конечно, там же Боуи играет.

Света повернула лебединую шею и с легкой иронией проворковала:

– Ты бы хоть предупредил, яхонтовый, куда приглашаешь. Я бы что траурное надела.

– А я тут «Туманность Андромеды» перечитал после детства, – бубнил кто-то кому-то за спиной. – Так оказывается, большинство озарений Ивана Ефремова один в один совпадает с тезисами, начертанными в четвертой книге «Агни-Йоги» Елены Рерих.

– Разве это эзотерическая живопись!? – горячился кто-то в самом хвосте пробирающейся к выходу с кладбища группы. – Вот в туалете Московского вокзала!.. – Света не стала оглядываться. Света с неудовольствием призналась себе, что замерзла. Что присутствие на необычной церемонии, мягко говоря, не доставило ей никакого удовольствия. И что впившийся в локоть гусар никак не тянет на камер-юнкера. В лучшем случае унтер-офицер.

Наконец они вышли за пределы промозглого кладбища, и унтер-офицеру повезло быстро отловить сговорчивого таксиста.

– Сейчас мы отправимся еще в одно место, – излишне бодро заулыбался Игорь и двумя пальцами ритуально поправил русую прядь.