Эхо вины - Шарлотта Линк

– Вы где-то учились делать массаж? – спросила она.

– Нет. Я всего лишь доверяю своей интуиции. Ваши боли утихли хоть немного?

– Да. Мне намного лучше, – кивнула потрясенная Вирджиния.

Он продолжал разминать ей шею.

– Кажется, ваши мышцы согрелись. Отчего они у вас так напряглись, Вирджиния? Из-за чего вас всю просто скрючило судорогами?

– Говорю вам, из-за перемены погоды.

За спиной Вирджинии раздался недоверчивый смешок.

– Погода решила поменяться весьма кстати, не правда ли?

Тут он надавил ей на шею так сильно, что женщина вскрикнула.

– Ай! Больно!

– Это самая проблемная точка, – заявил Натан. – Настоящая причина ваших слез. Я нашел ее.

Теперь его рука нежно гладила то самое место, которое явилось источником пронзительной боли. Вирджиния ощутила, как по ее коже побежали мурашки: они подбирались к горлу, плясали по спине, а потом лихо скатывались с позвоночника, будто с горы. Внутри нее как будто бы распался громадный перетянутый узел, и это было не просто расслабление мышц… Нечто другое… неописуемое…

К собственному ужасу Вирджиния вдруг снова расплакалась, слезы хлынули у нее из глаз горячим неудержимым потоком.

«О боже, нет! – содрогаясь, думала она. – Только не сейчас!»

Но сдерживать слезы было уже бесполезно. Они лились у нее из глаз бешеным водопадом – словно весенним паводком прорвало дамбу и всепоглощающая волна неслась, не подчиняясь никаким на свете силам. Вирджиния с рыданиями упала на диван и свернулась в клубок. Натан прильнул к женщине и стиснул ее в объятиях.

– Все в порядке, – бормотал он успокаивающе. – Все хорошо. Плачьте, Вирджиния. Плачьте, сколько вам хочется. Вы так давно не плакали, верно? Очень давно.

Он мягко гладил ее по голове. В этот момент в нем чувствовалась колоссальная сила, и в то же время – ошеломляющая нежность.

– Мне так… стыдно, – хватая ртом воздух, с трудом выговорила Вирджиния.

– Стыдно? Чего вам стыдиться – слез? Вот ерунда! Или… Из-за чего же вам стыдно, Вирджиния?

Подняв голову и потирая опухшие веки, она вглядывалась в лицо Натана. Из-под мокрых ресниц оно казалось таким расплывчатым.

– Майкл, – сдавленно произнесла она, в следующий момент уже жалея об этом. Зачем она назвала это имя?!

Натан продолжал ласково поглаживать ее волосы:

– Кто такой Майкл, Вирджиния?

Выскользнув из его рук, женщина вскочила и помчалась на кухню. Ей все-таки удалось в самый последний момент добежать до раковины.

Натан пошел вслед за ней. Он придерживал ей голову и откидывал назад пряди ее волос, чтобы они не запачкались.

Наконец Вирджинии полегчало. Она отошла от раковины, пошатываясь на ватных ногах, и с трудом преодолела расстояние до ближайшей табуретки. Обессилено падая на сиденье, она чувствовала непреодолимое желание рассказать про Майкла.

4

В детстве они поклялись друг другу, что поженятся, когда вырастут. Им было в то время по семь лет. Иного будущего для себя они и представить не могли, потому что были влюблены, и им казалось невозможным любить кого-то другого.

Когда им исполнилось по двенадцать, они повторили свою клятву – еще серьезнее и торжественнее, чем в прошлый раз. Родители уже сказали им: двоюродные брат и сестра не должны становиться мужем и женой. Но подростки решили, что взрослые просто строят им козни. «Что ж, – сказали они сами себе, – будем бороться!» И их любовь стала для них еще более романтичной и заманчивой.

Они мужественно готовились к тому, что приличное общество ни за что не смирится с их поступком, что родители в гневе затопают ногами и прогонят их на улицу и что нынешние знакомые – все до одного! – при встрече с ними будут переходить на другую сторону улицы.

Каждый день в самых мрачных красках дети рисовали перед собой ужасную картину, где они были изгоями и отщепенцами, и упивались своим положением. Ведь несмотря ни на что они были вместе и знали, что это навсегда. Никто и ничто не сумеет их разлучить. Их любовь – это маленький островок вечного блаженства в черном океане всеобщей враждебности.

Что же могло помешать им?

Они были ровесниками, одногодками с разницей всего лишь в несколько месяцев. Вирджиния Деланей появилась на свет третьего февраля, Майкл Кларк – восьмого июля. Их матери были сестрами, которые всю жизнь не расставались друг с другом. Выйдя замуж, обе женщины поселились в Лондоне в соседних домах. Случайно или нет, но и детей они завели почти одновременно. Матери очень надеялись на то, что Майкл и Вирджиния, очень близкие по возрасту малыши, будут расти вместе и любить друг друга, как полагается брату и сестре. Иными словами, матери ожидали от них нормальных, ровных взаимоотношений, а вовсе не безумной влюбленности. Немудрено, что пылкие чувства брата с сестрой ужасно расстраивали их родителей, казались им странными и даже немного опасными. Оставалось надеяться только на то, что дети еще слишком малы и несмышлены и, когда наступит подростковый возраст, проблема разрешится сама собой.

Детство, которое разделили Вирджиния и Майкл, было просто чудесным. Они вместе ходили в школу, вместе делали уроки и защищали друг друга от приставаний старших и более сильных детей, которые вечно норовили похулиганить. По правде говоря, это Вирджиния защищала Майкла. Девочка обгоняла брата не только по возрасту. Она была намного увереннее в себе, намного смелее и отважней. Майкл, нежное и уязвимое создание, с трудом ладил с другими мальчишками. Его считали слабаком, девчонкой, маменькиным сыночком, и то обстоятельство, что он постоянно находился под защитой своей энергичной кузины, всегда готовой помахать за него кулаками, конечно же, работало против него. Однако смельчаков, решавшихся просто так задирать Майкла, как-то не находилось. Никому не хотелось убегать с разбитым носом от Вирджинии Деланей. Она действительно могла задать обидчикам жару, и даже самые сильные мальчики обходили ее стороной. Майкл Кларк обрел в ее лице настоящего ангела-хранителя. Если бы не она, его школьные годы дались бы ему гораздо тяжелее. Жестокого унижения и множества злых шуток удалось избежать Майклу благодаря кузине! Ехидные шепотки за спиной и косые взгляды были несравненно меньшим злом, да и те Майкл с течением времени научился просто не замечать.

Дети делили на двоих и радости свои, и печали. Они выдумывали удивительные, неподражаемые игры и до умопомрачения заигрывались в них в маленьких садиках, разбитых за родительскими домами. Приключения, опасности, страшилки – фантазия била у них ключом. Индейцы, пираты, принц и принцесса – кем только не перебывали Майкл и Вирджиния за время своего безоблачного детства! Летом они гоняли на роликовых коньках по лондонским паркам, осенью, держась за руки, бродили по городу в поисках всего самого увлекательного, нового, неизвестного. На Рождество они вместе пекли традиционное печенье и подолгу прохаживались, разинув рты, по отделу игрушек в роскошном универмаге «Хэрродс». Каждый из них экономил свои карманные деньги, чтобы купить другому самый-самый вожделенный подарок – настоящую мечту. На летние каникулы они обычно ездили в Корнуолл, к бабушке и дедушке, и эти упоительные недели полной свободы, проведенные у моря, были для них самым заветным временем в году.

Бабушка и дедушка жили в миниатюрном домике, окруженном большим, восхитительно диким садом. Перелезая через заборчик на заднем дворе, они попадали на узенькую тропинку, заросшую с обеих сторон бузиной и дроком. Разбежавшись по этой тропинке, вылетали прямо на морской берег, к чудесной маленькой бухте, где так редко бывают взрослые. Все здесь безраздельно принадлежало детям – пляж, море, песок, – и можно было сколько угодно, хоть до рези в желудке, поглощать вишни и яблоки, добытые из дедушкиного сада.

В саду у Вирджинии и Майкла, естественно, был свой домик – лачуга, любовно устроенная высоко в ветвях деревьев. Они часто забирались туда, пряча и перепрятывая разнообразные детские сокровища: морские раковины, отшлифованные камни, засушенные цветы. В домике хранились книги с загнутыми уголками, а еще отовсюду сочился песок и выпадали бесконечные записочки, адресованные детьми друг другу (прочесть и понять их не сумел бы никто, кроме этих двоих).

Во время каникул детей не заставляли соблюдать режим дня, им не устраивали обедов по расписанию и не напоминали, что пора мыть ноги и отправляться спать. Лишь с началом темноты они возвращались домой, однако вскоре тайком выскальзывали из крошечной общей спаленки, в два прыжка заскакивали на плоскую крышу сарая, а затем – на бочку для дождевой воды, и – поминай как звали! – исчезали под покровом ночи, пускаясь в дальнейшие увлекательные похождения. Как здорово было купаться в море под густо-чернильным ночным небом, усеянным бриллиантовой крошкой звезд, окунаясь снова и снова в эту темную, таинственную, пугающую пучину и слушая, как рядом плещется кто-то близкий, родной! Они постоянно купались по ночам, а потом лежали на теплом песке, болтали, хихикали, иногда дремали и зачастую возвращались домой, лишь когда забрезжит рассвет.