В оковах Шейха (ЛП) - Мори Триш

Она покачнулась, прижимаясь губами к мягким кудрям Атии, и почувствовала, как слезы защипали ей глаза, когда слезы Атии угрожали вырвать ее сердце. Оставаться дольше было таким обоюдоострым мечом. Это давало Атье безопасность на некоторое время, но это давало и Торе больше времени, чтобы влюбиться в драгоценного темноглазого ребенка. Она никогда раньше не испытывала ничего подобного ни к одному из своих подопечных. Она никогда не была так близка к тому, чтобы чувствовать то, что должна чувствовать мать, защиту, и решение что у нее должно быть только самое лучшее, включая любовь. Но с другой стороны, у нее никогда не было такого крошечного ребенка, о котором нужно было заботиться.

Если бы только Рашид с самого начала был более снисходителен к своей сестре. Если бы только она не чувствовала, что должна компенсировать это, дать Атье ту любовь, которую она должна была получить от него.

Черт.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Ночь наступила быстро, как, казалось, здесь, дневной свет спешил прочь, уступая место ночи. Атия устроилась точно так же, ее пронзительные крики превратились в сопение, и вскоре ее сморил сон. Тора знала, что ей нужно отучить себя от Атии и взять на себя второстепенную роль в уходе за ней, но все же она отправила Юсру навестить свою семью и отдохнуть после тяжелого дня. Она поговорит с Рашидом завтра о том, чтобы нанять дополнительную сиделку. Он был занят со своим другом сегодня вечером, и, кроме того, сейчас она была счастлива расслабиться и поесть, и проверить свою электронную почту.

Она улыбнулась, когда нашла письмо от Салли с темой "Я люблю тебя!"

Прочитав сообщение, она шмыгнула носом, и во второй раз за вечер в ее глазах появились слезы. Стив делал все правильно в соответствии с результатами своих тестов, и он был готов к переводу в Германию. Салли смогла сказать врачам, чтобы они начали действовать. Теперь они не будут терять времени даром. Если все пойдет хорошо, и Стив сможет продержаться, Салли написала, что в течение следующего дня или около того он будет на пути к лечению, которое может спасти его жизнь. И не было никаких гарантий, сказала она, будучи храброй, но это был единственный шанс, который у него был, и они верят в лучшее, и что бы ни случилось, она в долгу перед Торой, который никогда не сможет вернуть.

— Счастливые новости, — подумала Тора, смаргивая слезы. Самые лучшие новости. И теперь она была рада сделке Рашида, несмотря на всю боль, которую это причиняло ей, и неизбежно причинит еще, когда ей придется вернуться домой.

Оно того стоит, если бы лечение сработало.

Все это стоило бы того.

* * *

— Так какая она, эта твоя сводная сестра? — Спросил Золтан, вынимая виноград из грозди на блюде. Они сидели на низких диванах в одной из приемных комнат дворца, двери которой выходили в сад, так что доносился аромат франжипани.

— Я действительно не знаю, — сказал Рашид. — Она же ребенок. — Но потом он подумал о том, как Тора привела его к колыбели Атии, чтобы посмотреть на спящего младенца, и почувствовал укол гордости. — Тем не менее, она милая маленькая штучка.

— Хм, — сказал Золтан. — И это все, что ты можешь сказать? Говоришь как человек, у которого еще нет детей. Просто подожди, пока у тебя не появится свои собственные. Тогда ты не будешь так расплывчато описывать детали. Ты будешь тусоваться в округе ради этой первой улыбки и первого зуба.

Рашид фыркнул. 

— Мечтай, — сказал он, потому что, даже если он потеплел к ребенку, он не собирался в ближайшее время зацикливаться на ней. По крайней мере, не так, как Тора, которая была так взволнована улыбкой Атии.

— Вот тут ты ошибаешься, брат, — сказал Золтан, для выразительности помахивая виноградиной между большим и указательным пальцами. — Эмиру нужен наследник. Так что не затягивай, ты не становишься моложе. — Он зажал виноградину между зубами и с хрустом проглотил.

Рашид покачал головой. То, что сегодня в оазисе на него снизошло какое-то озарение, не означало, что он надеялся в ближайшее время обзавестись наследником.

— Дай мне передохнуть, Золтан. По одной вещи за раз.

— Ни малейшего шанса. Теперь тебе придется найти себе жену. Последний пустынный брат устоял, но ненадолго. У тебя больше нет выбора. Твои свободные дни плейбоя закончились.

Рашид изо всех сил молчал, чтобы не выболтать новость о том, что на самом деле он женат, просто чтобы заткнуть рот своему другу. Потому что это было бы ошибкой, и Золтана невозможно было бы заткнуть, как только он узнал бы этот конкретный фрагмент информации. Более того, он сорвался бы с места, отправляя сообщения Бахиру и Кадару, прежде чем они успели бы добраться сюда. Нет, ему нужно было сделать серьезные вещи, прежде чем он выпустит этого конкретного кота из мешка. Он пока не хотел, чтобы они знали о Торе. Он не хотел, чтобы они делали из этой сделки больше, чем есть на самом деле. Пусть они узнают об этом в свое время, но к тому времени он будет на полпути к отправке ее домой.

Хотя почему это заставило его внезапно похолодеть, он не был до конца уверен.

— В твоих устах брак звучит так весело, — сказал он, внезапно посерьезнев, и не только потому, что точно знал, что это не весело и что в его случае это было не более чем средство достижения цели. — В любом случае, — продолжил он, желая сменить тему, — я пригласил тебя сюда не для того, чтобы говорить о моей личной жизни. Давай приступим к работе.

* * *

Рашид стоял на своей террасе, широко расставив руки на балюстраде, и смотрел в чернильное небо. Внизу, в садах, играли фонтаны, птицы устраивались на ночлег, и во всем мире царил покой.

В то время как внутри него его эмоции сталкивались и бушевали в войне, которая забыла, что такое мир. Казалось, не имело значения решение, которое он принял сегодня, или, может быть, его эмоции столкнулись из-за этого.

Долг.

Неуверенность в себе.

Страх.

Долг.

Это всегда возвращалось к долгу.

Его сердце колотилось, как барабан, татуировкой проклиная вездесущий, неизбежный долг. Его желудок сжался, и он вдохнул темный ночной воздух в ответ на укус боли. Не имело значения, что он решил сегодня в пустыне, его первая встреча с Золтаном не принесла ему утешения. Нужно было так много сделать. Так много ему нужно было узнать. Так много сомнений по поводу того, как можно наилучшим образом помочь этой стране и ее народу...

Страх.

Он не привык испытывать страх.

Он никогда не терпел неудачи ни в чем, к чему прикладывал свои усилия, и он делал выбор, который отражал его желания. Он выбирал свой путь. Он усердно работал и действовал, основываясь на догадках и обоснованных предположениях, и добивался успеха, идя на просчитанный риск, и тогда эти догадки оправдывались. Но это всегда был его выбор, делать все это и следовать по этому пути.

Никогда прежде его не засасывало в бездонную яму, из которой не было выхода и где не было выбора.

Долг.

Неуверенность в себе.

Страх.

Вместе они сплетались и перемешивались, пока его живот не забился и не вздулся, и одно существо не вышло победителем из хаоса, как будто это единственное существо ждало в засаде, готовое шагнуть в пустоту.

Нужда.

Мощный и настойчивый, он поднялся, как грибовидное облако, которое охватило каждую его часть. Он повернулся и посмотрел вдоль террасы в сторону ее апартаментов, туда, где свет от ее ламп разливался лужицами.

Тора.

Разговор с ней сегодня был единственной вещью, которая позволила ему разобраться в запутанных мыслях в его голове, когда ничего другого не было. Она слушала и понимала. Она просто с ним плескалась ногами, как будто они были детьми.

И он отплатил ей равнодушием.

Не осознавая, что он принял решение, его ноги несли прочь.

К свету.

По направлению к Торе.

* * *

Она должна спать. Она все время говорила себе отложить книгу, но она читала книгу о Каджаране, о его сокровищах, его красочной истории, войнах и крестовых походах, которые коснулись его берегов и пересекли границы пустыни, и она была очарована. И пребывание прямо здесь, в Старом Дворце, который видел так много из того, что она читала, оживило все это.