По делу обвиняется... - Вильям Михайлович Вальдман

— Скажите, Любовь Степановна, откуда у вас облигация, по которой вы получили выигрыш?

Узнав, что речь пойдет о выигрыше, Нестеренко несколько успокоилась, глубже села на стул, еще раз вытерла вспотевшие руки и положила платок в сумку.

— Простите, я не совсем поняла вас. Облигации трехпроцентного займа, как вам известно, покупают в сберкассе, что я и сделала. — В голосе ее скользили недоумение и обида.

— Порядок приобретения мне известен, — улыбнулся Арслан, — неизвестно лишь, как была приобретена вами именно эта облигация. — Он сделал паузу. — Облигация, принадлежащая вашей знакомой Фастовой Марии Никифоровне.

Услышав фамилию Фастовой, Нестеренко вздрогнула, вынула из сумки платок и стала вытирать моментально вспотевшие от волнения руки.

— Не знаю я Фастову, не знаю, — забормотала она, — ведь говорила, не знаю...

— Тем более непонятно, как попала ее облигация к вам, — усмехнулся Арслан и спросил: — Кстати, а где остальные облигации?

— Какие остальные?

— Фастовой, разумеется.

— Нет у меня никаких облигаций Фастовой, — энергично запротестовала Нестеренко. — Это мои, собственные... — всхлипнула она.

— На какую сумму? — спокойно спросил Туйчиев.

— Восемьсот двадцать, теперь восемьсот десять, — продолжая всхлипывать, уточнила она, кивнув на лежащую перед Арсланом десятирублевую облигацию, по которой она получила выигрыш.

На квартире у Нестеренко действительно оказалось облигаций на восемьсот десять рублей — тридцать штук двадцатирублевого достоинства и двадцать одна десятирублевого. Туйчиев сверил номера: десятирублевые облигации принадлежали Фастовой. «Но почему двадцать одна, а где же еще четыре? — думал Арслан. — Ведь было у Фастовой двадцать пять облигаций. Странно, нет и той облигации, на которую выпал двадцатирублевый выигрыш».

— Любовь Степановна, — обратился к Нестеренко Туйчиев, — еще четырех облигаций не хватает. Десятирублевых, — пояснил он.

— Вот все мои облигации, — Нестеренко протянула к ним руку, — по одной покупала, мои они, — она опять стала всхлипывать. — Не знаю, что вы от меня хотите, не знаю...

Рассказывая обо всем Соснину, Арслан сокрушался:

— Кто бы мог предположить, что все обернется новой загадкой? Когда узнал, что выигравшую облигацию предъявила Нестеренко, решил: всё, вышли на финишную прямую. Не тут-то было.

— Все равно это удача, — убеждал друга Николай. — Нестеренко ведь одна из таинственных женщин, от которой полностью открещивается Фастова. И именно у нее оказываются облигации. Нет, что ни говори, это здорово. Ты был прав. Облигации непосредственно связаны со случившимся в парке.

— Но где же тогда еще четыре облигации? Да и как вообще попали они к Нестеренко?

— Видимо, их отдала ей сама Фастова, — задумчиво произнес Соснин.

— У кого же тогда недостающие облигации?

— Спроси что-нибудь полегче, — рассмеялся Николай. — Придется ждать. Возможно, обладатель облигации придет за выигрышем. Знаешь, — оживился он. — Я не удивлюсь, если им окажется Юдина.

— Думаю, их всех что-то связывает. Только что?

После нескольких дождливых дней небо, наконец, очистилось от туч и выглянуло солнце. Не имея летней силы, оно не могло быстро высушить намокшие от дождя скамейки. Леня долго бродил по скверу, выбирая место посуше, но так и не нашел. Тогда он купил в киоске газеты, постелил их на скамейку вблизи ограды и сел. Он любил посидеть в одиночестве в сквере и наблюдать за снующими по улице людьми, определяя про себя их профессию и дело. Обзор отличный: прямо через дорогу отделение связи, рядом сберкасса и продовольственный магазин, чуть поодаль кафе.

Сегодня он ушел с последней пары. Теормех не его стихия. Да и профессия инженера не прельщала. Он неудержимо тянулся к литературе, искусству, но переубедить тогда маму не сумел. Чем дальше, тем большие трудности испытывал он в учебе, но мама оставалась непреклонной. С горем пополам тянул он лямку студента-технаря. И вообще с мамой последнее время ему было нелегко. Взять хотя бы Иру. Как ни пытался он вырвать ее из сердца, ничего не получилось. Не помогли и «инъекции» в лице Милы. Хорошая она девушка. Очень. Но его неудержимо влекла к себе Ира.

— Сидел он, дум великих полн, — внезапно услышал голос Алишера и обернулся. — Привет. — Алишер протянул ему руку. — Ты почему не в институте?

— Теормех, — в голосе Лени столько тоски, что Алишер рассмеялся.

— Ясненько. Я и забыл: тебя больше интересует вопросы не теоретической, а практической механики. Так сказать, движение людей.

— А ты гуляешь? — в свою очередь спросил Леня.

— Творческий день, — торжественно произнес Алишер и добавил: — По расписанию.

— Понятно. Значит, вытворяешь. Что именно?

— Пока нахожусь в стадии обдумывания, а на первый случай предлагаю зайти в «Снежок» и съесть по килограмму пломбира.

— Ого! Опять гонорар!

— Увы! Этим меня не балуют.

— Быстро кончились твои первые радости.

— Не говори. Но есть нечто большее, чем гонорар. — Леня вопросительно посмотрел на него. — Да, да. Не удивляйся. Я говорю о вере в людей.

— Это оплачивается?

— Представь себе. Да еще с процентами...

— Видимо на тебя плохо действует творческий день, — покачал головой Леня. — Придется сообщить в деканат, пока ты не натворил такого.

— Зря не веришь, — перебил его Алишер. — Короче, сиди и мечтай. Я сейчас.

«Куда это он? — подумал Леня, провожая взглядом быстро пересекающего улицу Алишера, но вспыхнул зеленый глазок светофора, и поток стремительно двинувшихся машин закрыл Алишера, а когда улица опустела, его уже не было. — Наверно, в магазин зашел», — решил Леня. Он продолжал наблюдать. Вот старушка вышла из переговорного пункта, остановилась в раздумье. Весь ее вид говорил, что она забыла сказать главное. Она постояла у дверей почты, махнула рукой и медленно побрела по улице. Из магазина вышла женщина в черном халате, в руках у нее были пакеты. «Работница почты, — определил Леня, — сегодня, видимо, ее очередь идти за продуктами для обеда». Он посмотрел на часы: действительно, было уже полпервого. «Что-то Алишер задерживается», — мелькнуло у него, и он решил пойти ему навстречу. В это время у сберкассы остановился «Запорожец». Из него вышел Соснин и направился в сберкассу. «Работники милиции в рабочее время занимаются личными делами», — усмехнулся Леня. Он уже пересек часть улицы и вышел на тротуар, почти поровнявшись с «Запорожцем».

Дверь