Темная сестра - Грэм Джойс

Мэгги сошла с дороги, а потом снова на нее вернулась. Трава была такой влажной, что у нее промокли ноги, и, пока расстояние между ней и машиной росло, ее гнев постепенно сменился угрызениями совести. Поступок Алекса не заслуживал прощения, но ее слова, обращенные к нему и сказанные при детях, были, возможно, еще хуже. Она представляла себе, что Сэм повторит их Де Сангу, а Эми — кому-то в школе. Слова подобны острым кинжалам, особенно если попадают в руки детей, оставленных без присмотра. Кто-то нашептывал ей эти слова, и они лезвиями врезались ей в мозг, но еще больнее было от того, что в тот самый момент, когда она говорила их Алексу, она могла подписаться под каждым.

Мэгги дотронулась до Танцующих Дам, склоненных под разными углами, холодных, влажных, бесстрастных, точно надгробия. Она облокотилась на один из тех валунов, что торчали более или менее ровно, и заплакала.

С поджатыми губами и комком в горле Алекс укладывал детей спать. Они знали, что в этот вечер возражения не принимаются. Они разделись и тихо улеглись в постель.

— А можно сказку? — спросила Эми таким осторожным тоном, что у Алекса дрогнуло сердце.

Он прочитал им сказку — прочитал механически, без обычной своей веселости и разноголосицы персонажей. Это было ниже всякой критики, но он все же дочитал. Потом закрыл книгу и посмотрел на сына и дочь. Они вовсе не спали, а смотрели на него широко раскрытыми глазами.

Они казались такими далекими, словно чужие дети или, того хуже, отпрыски какого-то другого биологического вида, подобного людям, но несколько иного. Внезапно Алекс почувствовал страх за детей и за ту долгую жизнь, которую им предстояло прожить.

— Все, теперь засыпайте, — сказал он, выключая свет.

— А можно нам спать со светом? — спросила Эми.

Алекс решил уступить — снова включил свет и затворил дверь спальни. Потом пошел наверх и налил себе большую порцию виски. Все, чего он хотел, — защитить семью. Он много работал для этого; он хотел любить жену и детей и чтобы они тоже его любили. Алекс был уверен, что достичь этих целей не так уж трудно.

Он знал, что изрядно спровоцировал Мэгги, но ее вспышка застала его врасплох. Конечно, она и раньше на него сердилась, но ее поведение в последнее время удивляло его по многим причинам. Алекс хотел знать, кто именно обучал ее этим новым фокусам.

Фокусами он считал многозначительные фразы. Или вкус к ночным прогулкам, откуда Мэгги возвращалась в растрепанной одежде и с травинками в волосах. Или дневные часы, которые она проводила в таинственных местах, забывая о своих материнских обязанностях. Или те чудеса, что она стала вдруг вытворять в постели. Да, главным образом его смущала постель.

Алекс налил себе еще одну хорошую порцию скотча и уставился в огонь.

Мэгги села у подножия одного из ровно стоящих камней. В голове у нее прояснилось. Иногда плач, как и снятие сексуального напряжения, помогает выплеснуть энергию, которая в ином случае с разрушительной силой устремилась бы внутрь. А возможно, секс, если взглянуть на него особым образом, напоминает плач. Мэгги казалось, что камни тоже плачут из сострадания к ней, — конечно же, не слезами, но той влагой, что осела на них из-за тумана. Облака немного расступились, свет луны стал ярче, и капельки на камнях переливались. Девять Дам плакали.

Необычный круг. Камни, похожие на людей. Само собой, на женщин. Танцующие Дамы. Кстати, как звали девять муз? Мэгги знала, что может поделиться с ними своим горем или иным чувством, для которого искала выход. Они бы его приняли, танцевали бы с ним, изменили его и вернули обратно. Не в этом ли заключалась их истинная цель? Создать хранилище? Колодец, в который можно что-то опустить, из которого можно что-то поднять?

Но это ощущение! Лунные ванны — вот что это было. Она просила, чтобы ей послали лунный загар, пока она бродит вокруг кромлеха. Озаренные луной капли блестели на обращенных к востоку спинах камней.

Мэгги тем же путем вернулась к машине, а потом опять прошествовала к камням, захватив с собой пластмассовый контейнер от фотопленки, найденный в бардачке автомобиля. Она ходила от камня к камню, собирая с каждого в контейнер капельки влаги. Просто ей так захотелось, ни с того ни с сего. Капли едва закрывали дно контейнера, но это не умаляло их ценности. Лунное благословение. Святая вода.

Мэгги оставила круг и подошла к одиноко стоящему камню. Она уже приняла решение возродить коллекцию трав, растений и масел, уничтоженную Алексом. Все это можно восстановить — кроме дневника; эта утрата невосполнима. Но теперь у Мэгги появилась старая Лиз: она придет ей на помощь и все-все растолкует.

Все будет в порядке, решила Мэгги, приближаясь к одиноко стоящему камню, Уигстону, от которого и пошло название этого места. Эш рассказывал Мэгги о происхождении этого имени. «Wikke» — англосаксонское название для ремесла мудрых: «witchcraft», «чародейство». Слово это происходило от ивы — «wikker», его по-прежнему использовали, говоря о плетении корзин или другом ремесле, связанном с древесиной. Тонкость и гибкость ивовой лозы можно сопоставить с блеском ума и проворством истинной ведьмы: и в том и в другом случае речь идет не о грубой силе, а о легких прикосновениях и ловком плетении. И вот он, камень, обладающий силой, — Ведьмин камень.

Он был почти вдвое выше каждой из Танцующих Дам, и между ним и Дамами существовала таинственная связь, хотя и стоял он в отдалении, замкнутый и настороженный. Мэгги собрала в контейнер из-под пленки еще немного влаги с грубоколотой глыбы. Ее пугало, что она вторгается в запретный мир, занимается мародерством; в то же время она чувствовала, что ее действия санкционированы. Словно она получила лицензию на грабеж.

Санкционированы? Но кем? Лицензия? Но от кого?

И едва Мэгги задала эти вопросы, как тут же почувствовала присутствие таинственной силы. Присутствие. Ошибиться было невозможно — полнота ощущения была такая же, как тогда, в Ивовом лесу.

Только еще сильнее.

В тишине был голос. Тонкий, шаловливый ноготок явился из темноты и пощекотал Мэгги загривок. Как и полагалось, она ощутила покалывание кожи. Мэгги судорожно вздохнула. Поскользнувшись, она ухватилась за камень и случайно порезала палец об острый скол на гранитной глыбе. Кровь брызнула в контейнер для пленки.

Мэгги почувствовала новый стимул.

Это не случайность.

Опять-таки слова. Откуда они взялись? Может быть, это говорило ее сердце?

Когда она повернулась к глыбе спиной, туман над землей взметнулся, точно подол длинной юбки, а потом опустился. Он кольцом окружил Танцующих Дам. Он подбирался медленно, точно живое существо. Поднявшийся ветерок доносил аромат пряностей, легкую ноту ладана.

Да, это было сильнее, чем встреча в лесу. Мэгги знала, что вызвала неведомую силу своей яростью, слезами и, наконец, решимостью. Эта способность пугала ее — так, что кровь стыла в жилах. Происходящее было очень важно.

— Ты повсюду, — прошептала Мэгги.

И она снова услышала те слова: «Только посмотреть на тебя».

Слова. Они шли откуда-то из глубин ее мозга. Слова мягкие и нечеткие, точно туман, но, безусловно, настоящие и убедительные. Мэгги замерла. Покрылась гусиной кожей. Это ощущение было сильнее, чем когда-либо, но она не была к нему готова. Что-то должно было произойти, но Мэгги казалось, что еще рано. Она не подготовилась. «Не готова, — думала она. — Я не готова увидеть твое лицо. Не сейчас».

Окруживший ее туман колыхался. Мэгги оставила камень и бросилась бегом через мрачную пустошь. Она бежала по неосвещенной тропинке, то и дело натыкаясь на чахлые кусты и ударяясь о булыжники, стоявшие вдоль дороги. Ее волосы развевались за спиной. Казалось, ноги ее одеревенели, стали тяжелыми, как корни. Она бежала к машине сквозь туман, с трудом поднимая ноги, задыхаясь от истощения и возбуждения.

Мэгги охватил ужас, из ее горла вырвался сдавленный шепот. Но, несмотря ни на что, она испытывала странный восторг. Когда она добралась до машины, то была уже на грани истерического хохота — так смеется ребенок, преследуемый взрослым во время какой-то игры.

Свет в гостиной все еще горел, когда Мэгги вернулась домой. Она с минуту посидела в машине, приходя в себя.

Войдя в дом, она заглянула в гостиную. Муж сидел, повернувшись к ней спиной. Он уставился на дотлевающие угли в камине и прижимал к себе бокал виски. Пустая бутылка стояла на каминной полке.

Алекс медленно встал, сжимая бокал. Он повернулся к жене и сделал шаг в ее сторону, слегка покачиваясь. Он склонил голову набок и улыбнулся, почти добродушно, но Мэгги почуяла в этой улыбке недоброе.

— Была у любовника?

— Не говори глупостей, Алекс.

— А ты раскраснелась. С чего это? — Его голова упала на грудь. — Хорошо потрахались, да?