Письмо никому - Андрей Марченко

Теперь удивился Антон:

— Это отчего?

— Смотри — две противоположные стороны ровные. Это часть границ листа. Значит, ваши противники, даже если и обладают остальными кусками шифровки, не могут знать настоящую ширину шифровки. Они не догадываются — сколько у вас столбцов. Один? Два? Или, может, три? А каждое нажатие клавиши сдвигало ротор на позицию. Кроме того, неизвестно на какой криптомашине это напечатано. Нацисты верили в свой код, считали, что его невозможно проломать. Но милостей от природы не ждали.

У немцев было их десятки моделей. С тремя роторами и с восемью, с коммутационной панелью…

— А что, это имеет такое большое значение?

— Да как тебе сказать. К примеру — случай из жизни. Прошлым летом искали схрон оружия. Координаты были точные. Из такого-то города по такой-то дороге. На таком-то расстоянии — холмы. Все чин чином — поехали, нашли какие-то холмы, день роем, второй… Хоть бы гильзу нашли.

— Ну и?..

— А потом до меня дошло… Мы-то мерили расстояние по километровой карте. А по чем могли мерить расстояние солдаты?

— Тоже по карте…

— А если не по карте? Если карты у них не было — не положено по должности?..

— Тогда не знаю.

— По спидометру на машине. А на чем они могли ездить? На «Виллисе», на «Додже» — «три четверти». Или на «Студере».

— На чем?

— Да на «Студебекере»! А на американских машинах спидометры мильные! Во всех песнях того времени — мили! И расстояние в той записке были в заокеанских милях. А миля — это тысяча и шестьсот метров!

Замолчали. Каждый обдумывал услышанное. Геноссе игрался с компьютерной моделью криптомашины, крутил колесики с ключами.

— Может, все же расскажете, что происходит, — предложил Геноссе.

Егор замялся:

— Да ладно вам… Если я сделаю ломалку для этого кода, а потом прочитаю шифровку, все равно узнаю… Да и тут дело такое — немцы, похоже, пробелом не пользовались. При переборе каждый ключ дает только новую последовательность знаков. Какая последовательность верная, а какая нет — можно определить либо на глаз, либо искать по ключевым словам…

Отчего-то за советом Егор обратился к Антону. Вероятно, колебался, не знал, как поступить. Антон едва заметно кивнул…

— Ну ладно, чего уж тут… — согласился Егор. Но, может быть, все же поедим?

За обедом Егор стал рассказывать. Рассказал про умершего итальянца, про его шифровку, про немцев, умерших позже. Про то, как шифровка оказалась в этом городке. Упомянул и про перипетии с мусорным ведром.

Геноссе слушал молча, лишь в одном месте оживившись:

— Как, говорите, фамилия старика?

— Экзархо. А что, знакомая фамилия?

— Да нет, просто у англичан во время второй мировой был танк такой — «Экзарх».

Егор отмахнулся — это было совершенно несущественно. Сказав еще несколько фраз, он вовсе замолчал — рассказывать, в общем-то, и нечего:

— Такие дела… Что скажешь?

Не прекращая жевать, Геноссе кивнул:

— В общем и целом все сходится. Все логично…

Но что-то оставалось непонятным Антону:

— Хорошо… А как они собирались ее расшифровать после войны? Ждать шестьдесят лет, пока придумают Интернет?

— Вообще-то, первые «Enigma» были коммерческими. Продавались свободно, цена доступная для фирм даже средней руки. Вероятно, итальянец полагал, что после войны можно будет купить ее из военных излишков. Тем более, что флот Италии использовал переделку коммерческой модели «D». Если шифровка была набрана на ней, это несколько упрощает задачу. У нее не было коммутационной панели. Но итальянец запросто мог воспользоваться машиной союзников. В смысле — немцев. Да и в те времена секрет мог сложиться многосоставной. Скажем, ваши немцы могли его разделить. Положим, у одного была шифровка, у второго ключ к ней. Третий знал маркировку колес и рефлектора. Четвертый — разводку коммутационной панели. Самое важное это, конечно, сама шифровка.

Затем пили пиво. Чтобы не бегать по холоду, Егор купил его много — по два литра на каждого. Преимуществом бункера было то, что время вне его стен совершенно не влияло на мировосприятие жильцов, и вечер можно было утроить, когда того возжелала душа.

Пили, валяясь на нарах убежища. По такому случаю, телевизор снесли в спальню и поставили в проходе меж тумбочками.

— Партай? — и тут же поправился, — в смысле — Геноссе?..

— Чего? — отозвался тот.

— А вот скажи? Ты что, в этом бункере с рождения живешь?

— Не-а… Только три года…

— А раньше как жил?

— Как жил?.. Плохо жил… Как все…

— А сейчас ты, по-твоему, хорошо живешь?..

— Думаю, все же хорошо. Не как все — это факт. Почти сам себе хозяин.

— А кем ты был?.. Где работал до бомбоубежища?

— Да в собесе местном. Работа липкая, что болото. Занимался компьютерами. Они там допотопные, вечно что-то не работает. Коллектив — правильно бумагу вставить не может. А если провод где-то выпадет — пеняют на уборщицу. Я сделал вывод, что уборщицы — это полумифические существа, которых мало кто видел, и кои выполняют функции гремлинов: как то выдергивают шнуры, сбивают настройку принтеров и протча…

Он помолчал, вероятно, что-то вспоминая. Действительно — вспомнил.

— Повезло, что не женился… Хотя, в общем и не на ком. Там либо предпенсионные тетки, либо барышни уж слишком в теле. Такие хороши на случай голодной или холодной зимы…

Антон взглянул на Геноссе удивленно.

— А почему холодной?..

— Ну вроде как прижаться и перезимовать. Была, впрочем, девчонка. Вроде бы ничего особенного, но флюидная. Такая, что рядом просто стоит — хочется как минимум обнять. Но был недостаток — я, кажется, никогда не видел ее молчащей. А бухтение надо запретить международной конвенцией. Приравнять его либо к оружию массового поражения, либо к противопехотным минам. Все равно — страдают ни в чем неповинные люди. Но были у меня друзья… Как лето — куда-то едут. Приезжают — худые, что скелеты, но загорелые и веселые. Иногда даже при деньгах. Теперь-то я знаю — ездили раскапывать могильники. Черные археологи… Только вы уж никому.

Антон и Егор кивнули — не сильно и велика тайна… Геноссе продолжал:

— И как-то друзья говорят, мол, поехали в Бердянск. К понедельнику, к восьми часам, будешь на работе. Правда, немного не выспишься, но в этом ли суть? Короче, я решился. Из-за чего до сих пор не пойму. Правда предупредил на работе, что, может быть, немного задержусь в понедельник. Сели на машины, поехали. А Бердянск-то что? Небольшой городишко на Украине. Всем-то знаменит, что оттуда родом тот самый лейтенант Шмидт. Именно оттуда — просто в «Золотом теленке» ошиблись, «переселили» его родителей в Мариуполь. Но нынче славен он, пожалуй, только дешевой рыбой. Но есть в городе, среди прочего, и мостовые. Будто обычные — камешек к камешку. И тут мне кто-то сказал на ухо, а знаешь, сколько лет этим мостовым? Без малого три тысячи. У греков здесь была колония… И корабли, что сюда шли за зерном брали из Греции балласт — камни. А потом, этими камнями мостили улицы.