Наследница огненных льдов (СИ) - Ванина Антонина

– А потом, – продолжал свой рассказ Эспин, – несколько недель к ряду мы с Тэйми тащили за собой нарту. Ни одного стойбища по пути не встретилось, неоткуда было ждать помощи. Лишь дней пять назад мы добрались до поселения на южной оконечности Тюленьего острова. Там нам, конечно, предложили погостить до весны, но знаем мы их гостеприимство, поэтому на следующий день перешли по льдам на Песцовый остров к другому знакомому поселению. Вот там-то мы и планировали остаться до весны, тем более, что рыбаки нас прекрасно помнят, до сих пор благодарят за помощь в борьбе с браконьерами. За три дня мы даже успели прижиться в доме Яринанто и Лемпинавыт, вернули им их же плавучую нарту. А сегодня просто день невиданных чудес приключился. Я всё что угодно ожидал увидеть в этих широтах, но не ледокол. И не живого Вистинга с Шелой и дядей Рудольфом. Это самое невероятное и радостное событие в моей жизни, правда. После выздоровления я думал, что вернусь домой к осени как побитая собака и буду каяться перед всеми за то, что посмел выжить, когда действительно храбрые и отчаянные люди погибли. И теперь я несказанно счастлив, что все мы снова вместе и плывём домой.

Этот день и вправду был наполнен радостью воссоединения разлучённых друзей и родственников. Хухморчики Дзун, Ханг и Циль чуть ли не хоровод водили вокруг Унча, за которого так сильно переживали. Брум соплеменников проигнорировал, зато полез на плечо к дяде Руди, чтобы рассказать обо всём, что творилось в доме после его отъезда, а заодно всласть нажаловаться на меня, рассказать, какая я бестолочь, как я обманом заманила его на острова, потом плохо кормила, да ещё отдала на растерзание белому животному с шерстищей и слюнищами.

А вот я не могла обойти стороной Тэйми. Она так храбро поднялась на борт "железного кита" и без тени страха сопровождала Эспина по всем каютам, что я не могла не поинтересоваться, не пугает ли её непривычная обстановка ледокола.

– Мой муж сказал мне, что это никакой не железный кит, а большая байдарка в несколько этажей, что в её недрах горит огромный костёр, который и растапливает лёд вокруг байдарки, и так она плывёт по чистым водам.

– Примерно так всё и обстоит, – не стала я углубляться в теорию судоходства.

– Шела, а куда эта байдарка плывёт?

– Насколько я знаю, – в нерешительности начала я, – мы держим курс к побережью, где стоит твой дом. Представляешь, те геологи, которых мы встретили на пути к браконьерской стоянке, ушли на восток, чтобы перезимовать в твоём родном селенье. Теперь мы плывём, чтобы забрать их.

– Мы плывём к моему дому? – отчего-то расстроилась она и внезапно спросила, – Шела, ты думаешь, мой муж оставит меня там одну, а сам уплывёт на свой большой далёкий остров?

– Ну что ты, Тэйми, одну он тебя точно не оставит.

– Но ты же сама говорила мне, что он обязательно бросит меня, когда поход подойдёт к концу и настанет пора возвращаться домой.

Она смотрела на меня с непривычной тоской к глазах. Я не узнавала всегда решительную и несгибаемую Тэйми. И что сказать ей, как развеять её опасения, я не знала. Весь день я только и слышала перешёптывания среди экипажа, для которого главным вопросом было – зачем Эспин притащил с собой на ледокол дикую туземку, если он плывёт домой и скоро сможет скрасить своё одиночество в объятиях нормальной тромской девушки. Всё это ужасно коробило и заставляло тихо злиться, поэтому ближе к вечеру я подкараулила Эспин, когда он вышел из каюты доктора, чтобы в лоб спросить:

– Как ты намерен поступить в отношении Тэйми?

– Что значит, как? А сама-то ты как думаешь?

– Я думаю, что ты в любой ситуации должен оставаться мужчиной.

– Знаешь, – внезапно помрачнел он, – в тот день когда мы покинули ярангу Питариля, чувствовать себя мужчиной я как раз-таки перестал.

– И что это значит? – напряглась я.

– А то, что я ни на что не был годен. Думаешь, я бы стал сегодня рассказывать всем и каждому, как стал иждивенцем и нахлебником? Я же дальше сотни метров не мог самостоятельно пройти пешком. Когда мы остались без упряжки, это ведь Тэйми тащила за собой нарту, а заодно меня подгоняла, чтобы не отставал. Она же и кормила нас двоих, охотилась, я ведь из лука стрелять не умею. И как ты думаешь, как после всего пережитого я поступлю с девушкой, которая вернула меня с того света, а потом день за днём лечила, кормила, всячески ухаживала и не дала замёрзнуть в метель и морозные ночи? Как я, по-твоему, должен поступить с той, благодаря кому до сих пор жив?

– Скажи, – осмелилась спросить я, – ты любишь Тэйми?

– Я знаю точно, что она любит меня так, как ни одна другая девушка никогда не полюбит. Как думаешь, этого достаточно для гармоничных отношений?

– Я не знаю, – пришлось честно признаться мне.

– Ну, а я знаю.

На этом наш разговор был окончен, а наутро я узнала, что вечером Эспин потребовал от капитана выделить им с Тэйми совместную каюту, ведь они уже давно муж и жена и скрывать этого не собираются. Даже словами не передать, какой гул стоял в кают-компании во время завтрака, когда каждый кочегар и машинист считал своим долгом обсудить любовные похождения Эспина Крога. Ух, какие же всё-таки мужчины сплетники, ещё хуже женщин.

В разговорах и прогулках по заледеневшей палубе и проходили дни нашего плавания к родному селению Тэйми, где нас ждали многострадальные геологи. Ледокол прокладывал дорожку в быстро стынущих водах для трёх барж позади себя, потому малейшее промедление в движении могло грозить ледовым пленом для незащищённых судов. Хорошо, что радиосвязь позволила предупредить геологов о нашем скором прибытии, чтобы в нужный день и час они были готовы подняться на борт в максимально быстром темпе.

Встреча с Андресеном и его командой состоялась через четыре дня после выхода из Великой полыньи. Вот уж кого потрепала суровая зима, так это их. Скудная и однообразная пища лишила бедняг сил и всякой радости жизни. Хорошо, что в камбузе ледокола имелись все гастрономические радости для поднятия духа и возвращения мышечной массы. Вот только Тэйми не дремала и, подсев к Андресену в столовой, тут же начала давить ему на совесть:

– Это злые духи Нижнего мира, которых вы выпустили, истерзали вас, как когда-то они терзали моих соседей, братьев и отца. Их гнев - это наказание вам за то, что вы нарушили заветы предков и захотели выкачивать жир земли.

– Только тебя здесь не хватало, сумасшедшая лучница, – в полголоса огрызнулся геолог, а потом поднял глаза на Тэйми и спросил, – Что ты тут вообще делаешь? Куда ты плывёшь? Во Флесмер? Кому ты там нужна со своими пещерными суевериями? Тебе дальше тех развалин даже нос не стоит совать.

– Ведите себя уважительно, Андресен, – услышав эти речи, вмешался Эспин, – вы говорите с моей женой, а она вас не оскорбляла.

– Женой? – тут Андресен переключил всё своё внимание на Эспина и изрёк, – Крог, и не надоело вам играть в эту бессмысленную игру? Вы как своему отцу такую жену покажете? Не боитесь остаться без наследства? А на улице без единого империала?

– Не боюсь, – отрезал Эспин и прибавил, – А вам бы не мешало прекратить совать свой нос не в свои дела.

На этом Эспин увёл Тэйми из кают-компании, а я поспешила покинуть её следом, чтобы тоже не услышать от "доброжелательного" Андресена, не боюсь ли я своего будущего свёкра, да и вообще, уверена ли, что Вистинг-старший позволит нашей с Мортеном свадьбе состояться.

Собственно, последнее всё ещё продолжало меня волновать, и потому я отправилась к каюте Мортена, но стоило мне к ней приблизиться, как изнутри донеслось заговорщическое:

– Слушай, охотник, на островах мы ведь были одной командой, столько всего натерпелись, столько всего пережили. Мы должны оставаться друзьями. А друзья помогают друг другу.

– Ближе к делу, – равнодушно предложил Мортен.

– Ладно, ближе, так ближе, – согласился Брум, – Охотник, у меня к тебе одна очень важная просьба. Забери с собой волосатое животное, ну, пожалуйста. Я не хочу жить с ним в одном доме и чистить все диваны от его шерстищи. А бестолочь обязательно притащит с собой этого пса. А он нам не нужен, нам и без него хорошо было.