Познание России. Заветные мысли (сборник) - Дмитрий Менделеев

…Безделья Дмитрий Иванович не выносил, и мы, видя его пример, всегда переходили от одного занятия к другому.

Когда Дмитрий Иванович хотел отдохнуть от умственной работы, он менял занятия: то клеил из кожи и материи всевозможные вещи, то наклеивал в альбомы своей же работы домашние фотографии, снятые им же. При этом клей он варил у себя в лаборатории сам. Он дарил нам эти альбомы и дорожные вещи. Дмитрий Иванович любил читать Жюля Верна, говоря, что всегда отдыхает, читая его произведения. Любил он также романы Александра Дюма, в особенности “Три мушкетера”, часто говоря, что ему, к сожалению, не хватает доблестей этих мушкетеров.

Нам вслух он часто читал былины и Пушкина.

По зимам в Петербурге никогда не гулял без цели, а всегда медленно шел (а чаще ехал) покупать что-нибудь, так как любил иметь дома все для угощения, на которое был щедр. Вообще Дмитрий Иванович имел у себя в доме очень хороший и питательный стол…

…Дмитрий Иванович ежедневно получал массу писем с русскими и иностранными марками. На все, что требовало ответа, Дмитрий Иванович отвечал без замедления, говоря, что иначе он запутается в непосильной работе. Он был нужен всем и всем он отвечал, а сам был один в кабинете со своими мыслями и своими творениями.

Однажды корреспонденция пришла при мне, и я разобрала ее. Ответить надо было лишь на одно письмо. Это было послание из Тулы, от одного хозяина маленькой самоварной мастерской. Письмо было безграмотно написано огромными буквами, с уходившими вниз строчками. Он просил Дмитрия Ивановича дать ему указания, как лудить самовары лучшим составом, так как его полуда плохо держалась. К письму была приложена семикопеечная марка. Я указала отцу на это. А он мне ответил: “Так почти всегда бывает, раз запрашивает простой человек: он всегда шлет марку, для него кажется неудобным вводить меня в расход, а если марка получена, ответ уже обеспечен”, — и продиктовал мне очень коротко необходимые составные части, входящие в хорошую полуду.

В молодые годы Дмитрий Иванович занимался, стоя у конторки, и реже за столом; лишь много лет спустя, после закупорки вен в ноге, он занимался только за письменным столом, всегда очень небольшим, но имевшем около себя этажерки для бумаг. У стола стояло мягкое кресло для Дмитрия Ивановича и другое для посетителя, а дальше было несколько венских стульев. Кабинет весь был наполнен шкафами или просто полками с книгами. Посетителя поражала масса книг и удивительная простота; здесь был только кабинет ученого, ушедшего в тайны науки…»25

Менделеева-Трирогова О. Д. Д. И. Менделеев и его семья.

М.—Л., Изд-во АН СССР, 1947.

«Екатерина Ивановна (сестра Менделеева) решила оставить во всех отношениях удобное и даровое помещение у брата, наняла (в ноябре 1877 г.) маленькую квартирку из четырех комнат, переехала с нами туда.

Дмитрий Иванович приходил к нам на 4-ю линию. У себя он устраивал вечера по пятницам для нас, молодежи: двух студентов, братьев Капустиных, их товарищей Бесселя и Ленци, О. А. Лагоды, Н. Я. Капустиной и меня. Много читали и говорили там, главным образом Дмитрий Иванович. Живостью и энергией Дмитрий Иванович не только не уступал молодежи, но далеко оставлял ее за собой. Так проходило время. Дмитрий Иванович не только не пропускал случая доставить нам что-нибудь интересное. Он хотел облегчить мне со временем доступ в художественный мир, для чего начал посещать выставки, мастерские художников, знакомиться с ними и увлекся так, что начал покупать картины. Художники стали бывать у него, и скоро начались очень известные “Менделеевские среды”. Бывали на них постоянно все передвижники: Крамской, Репин, Ярошенко, Мясоедов, Кузнецов, Савицкий, Вл. Маковский, М. П. Клодт, Максимов, Васнецовы, Суриков, Шишкин, Куинджи, Киселев, Остроухов, Волков, Позен, Лемох, Прахов, Михальцева. Из профессоров университета чаще других А. Н. Бекетов, Меншуткин, Петрушевский, Иностранцев, Вагнер, Воейков, Краевич. Дмитрий Иванович так вошел в художественный мир, что был избран впоследствии действительным членом Академии художеств. На среды приходили без особых приглашений. Художники приводили новых, интересных чем-нибудь гостей. Бывали братья Сведомские, когда приезжали из Рима, Котарбинский, В. В. Верещагин и многие другие. Пробовал Дмитрий Иванович привлечь из Академии Чистякова, Орловского и М. К. Клодта, но Чистяков слишком расходился во взглядах на искусство с передвижниками. У Дмитрия Ивановича он бывал, но не по средам. Среды эти художники очень любили. Здесь сходились люди разных лагерей на нейтральной почве. Присутствие Дмитрия Ивановича умеряло крайности. Здесь узнавались все художественные новости. Художественные магазины присылали на просмотр к средам новые художественные издания. Иногда изобретатели в области искусства приносили свои изобретения и демонстрировали их… Иногда на средах вели чисто деловые беседы, горячие споры, тут созревали важные товарищеские решения вопросов. И иногда бывали остроумные беседы, и даже дурачества, на которые художники были неисчерпаемы. Кузнецов великолепно представлял жужжание летающей мухи, Позен — проповедь пастора и разные восточные сцены, М. П. Клодт танцевал чухонский танец, и все имели огромный запас рассказов из своих поездок, столкновений с народом и представителями высших сфер. Иногда приносили новости, журнальные статьи, не пропущенные цензурой. Атмосфера, которую Дмитрий Иванович создавал, куда бы ни появлялся, высокая интеллигентность, отсутствие мелких интересов, сплетен делали эти среды исключительно интересными и приятными…

В группе художников выделялся оригинальностью Архип Иванович Куинджи. Всей душой любивший, кроме своего искусства, товарищей, он был постоянным посетителем кружковых собраний и деловых, и семейных.

Я познакомилась с Архипом Ивановичем, когда была еще ученицей Академии художеств и жила у сестры Дмитрия Ивановича.

Помню, Дмитрий Иванович пришел к нам как-то необыкновенно оживленный и предложил идти в мастерскую Куинджи смотреть его новую картину: “Ночь на Днепре”. Сам он уже видел и был в неописуемом восторге. Мы быстро оделись и отправились с Дмитрием Ивановичем на Малый проспект Васильевского острова, где жил Куинджи. Нам открыла дверь средних лет дама, она шепотом просила нас пройти в гостиную и подождать, так как в мастерской был великий князь… Дама, оказавшаяся женой Куинджи, ввела нас в небольшую комнату… Усадив нас, жена Архипа Ивановича стала нам подробно рассказывать, все шепотом, о посещении великою князя. Вдруг раздался громкий могучий баритон: “Да где же он? Да куда же он?” Двери распахнулись, и появился сам Архип Иванович Куинджи. Напрасно мы шептались, Архип Иванович громко восклицал и тащил нас в мастерскую, где он оставил великого князя; введя туда, он просто назвал нас великому князю.

Великий князь оставался несколько минут. После его отъезда мы долго сидели перед картиной, слушая Дмитрия Ивановича, который говорил о пейзаже вообще.

После нашего посещения мастерской Куинджи я видела его вместе с другими художниками… на “средах” у Дмитрия Ивановича.

Наша дружба с Куинджи продолжалась до конца жизни Архипа Ивановича. Мы знали все, что с ним происходило, — его мысли и планы. Часто он играл с Дмитрием Ивановичем в шахматы.

Я любила следить за их нервной, всегда интересной игрой, но еще больше любила, когда они оставляли шахматы для разговора.

Во время болезни глаз Дмитрий Иванович все-таки не мог сидеть без дела и начал клеить ощупью всевозможные вещи, что он делал и раньше в минуты отдыха от утомительных умственных напряжений: чемоданы, рамки, столики. Все это сделано замечательно правильно. Принадлежности для кожаных работ Дмитрий Иванович всегда покупал в одном и том же магазине на Апраксином рынке. Раз, когда он, сделав покупку, выходил из магазина, какой-то бывший в магазине покупатель спросил купца: “Кто это?” Купец с важностью ответил: “А это известный, знаменитый чемоданных дел мастер!”

В 1904, г. 27-го января, исполнилось 50 лет научной деятельности Дмитрия Ивановича и ему исполнилось 70 лет.

Многочисленные депутации приезжали целый день: от университета, женских курсов, на которых Дмитрий Иванович в начале их существования читал бесплатно, Горного института, Технологического, от разных ученых обществ и даже от Академии наук.

Но Дмитрий Иванович был грустен, нервен. В эту ночь было получено известие, что началась Японская война.

Приветственные телеграммы и письма были присланы Дмитрию Ивановичу в тот день со всех частей света. Вскоре после юбилея он стал отвечать на них частью сам, частью через секретаря. Надежда Яковлевна, его племянница, слышала, как он сказал: “Не могу я напечатать в газетах, что не имею возможности поблагодарить лично, потому что я имею эту возможность”. Вечер этого дня Дмитрий Иванович провел исключительно с нами.