Противостояние. Армагеддон - Стивен Кинг

— Коджак! — в панике закричал Стью. Этот глухой удар испугал его — словно Бог топнул ногой в пустыне где-то неподалеку.

Коджак сбежал вниз по склону и присоединился к нему, скуля и повизгивая. Погладив его по спине, Стью почувствовал, как он дрожит. Он должен увидеть, он должен. Внезапно он почувствовал уверенность: то, что должно было случиться, случается. Прямо сейчас.

— Я полез наверх, парень, — пробормотал Стью.

Он подполз к восточному склону оврага. Он был немного круче, но там было больше опор. За последние три дня он не раз уже думал, что вполне мог бы подняться, но не было стимула.

На дне оврага он был укрыт от ветра, и у него была вода. Но теперь он должен подняться. Он должен увидеть. Он тащил за собой свою сломанную ногу как клюшку для гольфа. Он приподнялся на руках и посмотрел наверх. Склон уходил далеко-далеко ввысь.

— Не смогу, парень, — сказал он Коджаку и полез. С помощью обеих рук и левого колена он полз вверх, дюйм за дюймом. Он поднялся на двенадцать футов, а потом спустился на шесть, не успев схватиться за кварцевый выступ и остановить скольжение.

— Нет, ни за что не смогу, — сказал он, тяжело дыша.

Через десять минут отдыха он пополз снова и поднялся еще на десять ярдов. Коджак расхаживал рядом с ним, без сомнения удивляясь, зачем этот идиот лезет наверх, оставляя внизу воду и южный жаркий костер.

«Жарко. Слишком жарко».

Должно быть, опять возвращается жар, хорошо хоть озноб прошел. Пот тек по его лицу. Волосы нависали на глаза.

«Господи, я сгораю заживо!»

Взгляд его упал на Коджака. Только через минуту он смог сделать выводы из того, что увидел. Коджак тяжело дышал, высунув язык. Это была не лихорадка или, по крайней мере, не только лихорадка, так как Коджаку тоже было жарко.

Он снова пополз, и страх придал ему дополнительную силу. Прошел час, второй. Он боролся за каждый фут, каждый дюйм. К часу дня он был всего лишь в шести футах от верха. Только шесть футов, но склон в этом месте был крутым и очень гладким.

— Застрял, — пробормотал он. — Интересное кино. Что теперь? — Что теперь — стало очевидно очень быстро. Тело его стало медленно соскальзывать вниз.

— КОДЖАК! — закричал он отчаянно, не ожидая никакой помощи. Но неожиданно Коджак оказался рядом. Стью слепо обнял его за шею, не рассчитывая на спасение, а просто хватаясь за то, что подвернулось под руку, как утопающий за соломинку. Коджак не сделал никаких усилий, чтобы его сбросить. Он стал взрывать землю лапами. Камешки полетели Стью в лицо, и он зажмурил глаза.

Коджак тащил его вверх, пыхтя как воздушный компрессор. Стью прикрыл глаза. Голова Коджака была опущена, а его задние ноги работали в бешеном темпе. Они были почти уже на вершине. С отчаянным криком Стью отпустил шею Коджака и схватился за асфальтовый выступ. Выступ немедленно обвалился. Он схватился за другой. Два ногтя сломались, и он закричал. Боль была очень сильной, гальванизирующей. Он рванулся вверх, оттолкнувшись здоровой ногой, и вот, непостижимым образом, он уже лежал на асфальте I-70.

Рядом с ним оказался Коджак. Он скулил и лизал его в лицо.

Стью медленно сел и посмотрел на запад. Он смотрел очень долго, забыв про жар, который по прежнему накатывал на его лицо горячими мощными волнами.

— О, Господи, — произнес он наконец тихим дрожащим голосом. — Посмотри туда, Коджак. Ларри. Глен. Их больше нет. Господи, ничего больше нет. Ничего.

На горизонте виднелось грибообразное облако, похожее на сжатый кулак на длинной, пыльной руке. Края его были нечеткими — оно уже начало рассеиваться.

«Радиоактивные осадки. В какую сторону подует ветер?»

Стоит ли об этом думать?

Он вспомнил о своем письме к Фрэн. Обязательно надо дописать о том, что случилось. Если ветер отнесет осадки на восток, у них могут возникнуть проблемы… и кроме того, они должны знать, что если Лас-Вегас и был базой темного человека, то теперь ее больше не существует. Люди вместе со смертельно опасными игрушками, которые только и ждали того, когда их подберут, превратились в пар. Обо всем этом обязательно надо написать.

Но не сейчас. Сейчас он слишком устал. Подъем истощил его силы, а вид рассеивающего гриба истощил их в еще большей степени. Он не чувствовал никакого ликования, только тупую усталость. Он лег на асфальт, и его последняя мысль перед тем, как он заснул, была: «Сколько мегатонн?» Впрочем, вряд ли когда-нибудь кто-то узнает или захочет узнать об этом.

На следующее утро жар был еще сильнее. Гланды распухли до размеров мячиков для гольфа.

«Я умираю… да, это очевидно».

Он подозвал Коджака и вытащил свое письмо из пластикового окошечка на ошейнике, предназначенного для адреса владельца собаки. Аккуратными печатными буквами он дописал то, что видел вчера, и засунул письмо на прежнее место. Потом он лег и заснул. На обед Коджак принес ему суслика.

— И это все, на что ты годен?

Коджак завилял хвостом и смущенно усмехнулся.

Стью поджарил суслика, поделил его и умудрился съесть свою половину. Вкус был ужасный, и после еды у него случился отвратительный припадок желудочных судорог.

— Я хочу, чтобы ты вернулся в Боулдер, Когда я умру, — сказал он собаке. — Ты вернешься туда и найдешь Фрэн. Найди Фрэнни. Хорошо, жирная псина?

Коджак с сомнением помахал хвостом.

Спустя час желудок Стью вновь стал выворачиваться наизнанку. Он едва успел приподнять на одном локте, чтобы не запачкать свою одежду, когда его доля суслика рванулась наверх.

— Черт, — пробормотал он убитым голосом и задремал.

Он проснулся под утро и приподнялся на локтях. Голова его гудела от сильного жара. Он увидел, что костер погас. Но это не имело значения. Он и так сгорал изнутри.

Его разбудил какой-то звук, донесшийся из темноты. Посыпались камешки. Наверное, просто Коджак поднимался по склону…

Вот только Коджак лежал рядом с ним и спал.

Как только Стью взглянул на него, пес проснулся. Морда его дернулась вверх, и через секунду он был уже на ногах и рычал в сторону оврага.

Шум осыпающихся камней. Кто-то — что-то — приближается к нему.

Стью сел. «Это он, — промелькнуло у него в голове. — Он был там, но каким-то образом он спасся. А теперь он здесь, и он собирается покончить со мной, прежде чем это сумеет сделать грипп».

Рычание Коджака стало громче. Звук осыпающихся камней стал ближе. Стью услышал чье-то тяжелое дыхание. Потом наступила пауза, во время которой Стью успел вытереть пот со лба. А потом из оврага поднялся черный сгорбленный силуэт.