Хирург возвращается - Дмитрий Правдин

— И как вы, интересно, собираетесь эту самую революцию произвести? — подбоченивается Валя-санитарка.

— Много будете знать — скоро состаритесь! — подмигиваю растерявшимся девушкам, хотя еще и сам не знаю, как все улажу. Но этим безобразиям необходимо положить конец, это бесспорно.

Я раскланиваюсь с дамами и отправляюсь к обеденному столу.

Глава 12

Сытно отобедав, в неплохом расположении духа, я спускаюсь к себе в номер. Не успеваю прилечь на кровать, чтоб как следует обдумать обозначившиеся проблемы, как раздается непредвиденный телефонный звонок.

— Дмитрий Андреевич, добрый день, — слышу в трубке приятный голос Михал Михалыча, главного врача, — не желаете прокатиться по городу и его окрестностям? Совершить, так сказать, экскурсию по достопримечательностям Карельска.

— Добрый день! А почему бы и нет? Вы на машине?

— Разумеется! Если вы готовы, то спускайтесь вниз, я вас уже жду!

— Бегу! — Я переодеваюсь в «гражданку» и покидаю свое временное жилище. В конце концов, за один день ничего с Зинаидой Карповной не сделаешь: надо, как минимум, провести рекогносцировку. Для этого нужно время, а сегодня как-никак выходной. Чего киснуть в четырех стенах? Раз сам главный врач приглашает на прогулку, не стоит отказываться!

Темно-вишневая «Нива» главврача стоит у центрального входа. Сам владелец, одетый по-походному, в песочный камуфляж, сидит за рулем и вполуха слушает «Авторадио», по-моему, какой-то шансон.

— Завтра День железнодорожника, — без предисловий сообщает Михал Михалыч, — в городе ожидается массовое гуляние. Предлагаю посетить городской загородный пляж и кое-какие памятные места сегодня.

— Я согласен. У вас в городе праздники бурно проходят?

— Когда как, — уклончиво отзывается руководитель больницы. — В городе, как вы знаете, проходит железная дорога, и многие жители на ней работают. Так что праздник для многих профессиональный, гуляют с размахом. А в Питере как?

— День железнодорожника у нас как-то вяло проходит. Вы бы не напомнили — я бы и не вспомнил. Другое дело — День ВДВ! С такой помпой празднуется, что, мы врачи, после неделю разгребаем. А у вас в Карельске, наоборот, как-то тихо!

— Да? Это почему?

— У вас надо спросить, почему. Ни одного человека в больницу не доставили, даже как-то непривычно.

— А грандиозность мероприятия измеряется количеством пострадавших, доставленных в лечебные учреждения? — Главврач с интересом смотрит на меня, трогая автомобиль с места.

— Не обязательно пострадавшими, можно и больными, например, перепившими и переевшими гражданами, — ухмыляюсь я. — А если серьезно, то меня как хирурга разного рода увеселительные мероприятия, где море разливанное алкоголя, всегда несколько напрягают. В особенности если спиртное продают без ограничений. Для населения — отдых, а для нас, простите за банальность, трудовые будни.

— Ну, у нас все относительно спокойно проходит. Народ в основном смирный: поморы. Вчера же без ЧП обошлось.

— Вчера — да, а что будет сегодня? Сами же говорите: железнодорожников в Карельске хватает.

— Хватает, но обычно они не безобразничают. Карельцы в основном не склонны к массовым пьяным психозам, как в других местах. Да и официально праздник завтра, четвертого, в первое воскресенье августа.

— А сегодня разминаются? — Я щелкаю по кадыку.

— Возможно, — кивает Михал Михалыч, выруливая на центральную улицу. — Однако до больницы и милиции, извиняюсь, полиции, редко дело доходит. Специально выбрал сегодняшний день, да еще и послеобеденное время, чтоб поменьше народу на пляже было. У нас два пляжа: один в черте города, вы с ним уже успели познакомиться. А второй — километрах в пяти-семи вдоль побережья.

— Там песок?

— Нет, что вы! Песчаных пляжей на Белом море я не знаю, тут везде одни сплошные камни. Просто на загородном пляже обычно бывает меньше людей. Завтра, так сказать, самый разгар праздника, все население выберется на пляж, поэтому сегодня — оптимальное время для знакомства с природой Беломорья.

— А в другие дни нельзя?

— Разумеется, можно! Только у нас с погодой всегда большие проблемы…

— А, понимаю, надо успевать ловить момент!

— Тут у нас памятник героям гражданской войны, — сообщает Михал Михалыч, притормозив сразу на выезде из Карельска у неприметного с виду обелиска в стороне от дороги. — Здесь в 1918 году партизаны укокошили приличный отряд англичан-интервентов, промышлявших в этих местах разбоем. Грабили, понимаешь, да убивали местное население, что за Советскую власть встало.

— Ты смотри, — восхищаюсь я, когда мы вылезаем из «Нивы» и подходим к этому скромному монументу: четырехгранной трехметровой стеле из серого бетона, выкрашенной красной краской, с бронзовой табличкой. — Про Гражданскую войну теперь мало кто помнит, а уж про памятники той эпохе я и вовсе молчу. Пожалуй, только на Дальнем Востоке я их и встречал. Там тоже интервенты злобствовали: японцы, большей частью.

— Да, — подтверждает Михал Михалыч, — местные жители чтят их память: даже табличку не свинтили на лом цветных металлов.

— Выходит, что-то святое для ваших земляков еще осталось. В Питере даже с военных кладбищ бомжи пытаются упереть таблички с могил защитников блокадного Города. Такого кощунства раньше и представить себе нельзя было, а нынче это в порядке вещей. Куда катимся?

— Варвары! Здесь, к счастью, народ хоть и пьющий, но не деградирующий: на памятники рука ни разу не поднималась. Теперь давайте поедем вдоль Белого моря: там такие места!

Мы садимся в машину и, отъехав от монумента Героям Гражданской войны на пару километров, спускаемся по серпантину, петляющему сквозь покрытые густым хвойным лесом сопки. Дорога долго идет под уклон, и поначалу кроме мелькающей за окном сплошной зеленой стены ничего не видно. Неожиданно дорога выпрямляется, и мы выезжаем на берег Белого моря.

Теперь наш путь лежит по хорошо накатанной грунтовке, проложенной вдоль усыпанного гладкими серыми камнями побережья. Вид открывается изумительный. Слева — дремучий, непроходимый лес, словно с картин Васнецова. Кажется, еще минута — и из чащи выедет на боевом коне закованный в броню витязь. Справа от нас расстилается изумрудная морская гладь до самого горизонта, а вся водная поверхность усеяна небольшими островами. Острова круглой или овальной формы, они поросли высокими прямыми соснами и густой сочной травой. Хоть сейчас бери в руки кисти, краски, мольберт и рисуй этот ошеломляющий беломорский пейзаж.

Еще через десять минут мы выезжаем на относительно гладкую поляну на самом берегу моря. Метрах в пятидесяти от нашей стоянки в море впадает неширокая, мелкая, весело журчащая речушка с удивительно прозрачной водой.

— Куомь! — показывает главврач, выключая двигатель. — Пойдемте, подойдем поближе. Там красная рыба водится, у нее сейчас как раз нерест идет.

— А какая рыба? — Я выпрыгиваю из машины на покрытую мелкой галькой полянку.

— В основном семга. Но ловить ее просто так запрещено законом, нужно брать специальную путевку. Если желаете, можем организовать!

— Честно говоря, совсем не хочется возиться с рыбалкой! Не любитель я этого дела. Да и потом, куда я добычу дену? Повешу у себя в номере на веревку, стану сушить, вялить?

— Как угодно, — морщится Михал Михалыч. — Но имейте в виду, если что…

— Какая шикарная вода! — Я припадаю ртом к хрустальной влаге. — Какой необычный вкус! Такая вода бывает только в таежных местах, не тронутых цивилизацией… и в Байкале.

— Это точно! — соглашается Михал Михалыч, опуская в речку двухлитровую пластиковую бутыль. — Я всегда, когда мимо проезжаю, непременно набираю домой речной воды. Вкуснотища необыкновенная! Самое интересное, что она остается свежей даже спустя несколько дней. Правда, больше трех дней она у меня никогда не задерживалась: выпиваем.

— Действительно, великолепная водица! — Напившись, я вытираю рот носовым платком. — А у вас, Михал Михалыч, лишней бутылки не найдется?

— А как же, держите, — порывшись в багажнике, он подает мне чистую пластиковую бутыль из-под минералки. — А вы бывали на Байкале?

— Доводилось.

— А мне вот как-то не пришлось побывать, все норовил, но….

— Какие ваши годы, Михал Михалыч!

— Говорят, вода в Байкале всегда чистая.

— Не только чистая, но и очень прозрачная и до чрезвычайности вкусная. Только холодная, особенно не покупаешься. В озеро впадает много холодных ключей, даже летом вода не прогревается.

— Так и наше Белое море тоже особенно не радует купальщиков.

— Ну, я бы так не сказал. Вчера вот на себе испытал прелести беломорского гостеприимства.

— А-а! Плюх! — Словно в подтверждение моих слов, некий мужчина в синих семейных трусах с разбегу бросается в море и, вынырнув на поверхность, короткими сильными гребками удаляется от берега.