В тебе моя жизнь... - Струк Марина

Натали слишком любила Сергея. Время, что они провели вместе, только углубило ее чувства. Поэтому она была готова на что, угодно, лишь бы быть с ним. Лишь бы он к ней возвращался. К ней одной…

Тихое покашливание графа вернуло Натали из ее мыслей обратно в столовую. Ее супруг уже закончил завтрак и складывал салфетку.

— Я буду нынче только около восьми, милочка, — обратился он к жене, поднимаясь с помощью лакея со стула. — Надобно нанести визиты Загряжской, Разиным и Кугелям. Обедать буду у Кугелей. Как предполагаю, ты не имеешь желания составить мне компанию?

— Вы правы, mon époux [18], мне нынче нездоровится. Видимо, смена климата дает о себе знать. Почему бы вам не взять с собой Софи? Отличная возможность ввести ее в наш круг. Ведь она столь долго жила в Париже.

— Превосходная идея, ma cheri, — одобрил граф. — С вашего позволения.

Натали обрадовалась, что так удачно складывается день. Граф уедет с визитами и заберет с собой свою родственницу, увязавшуюся за ними в Париже, а значит, весь день она будет в доме одна.

Софи была не то троюродной, не то двоюродной кузина графа, вышедшая замуж за мелкого дворянина, состоявшего на службе при русском посольстве в Париже. Она свалилась им как снег на голову, когда они возвращались в Петербург, и слезно умоляла графа взять ее с собой в Россию. Недавно овдовевшая, без особого состояния, она могла рассчитывать только на помощь родственника.

И граф пошел ей навстречу. Он не оставил Софи в Париже, выделив ей содержание, как на том настаивала Натали. Он решил взять ее в свой дом на правах родственницы, коей она собственно и являлась, и никакие мольбы супруги не заставили его изменить свое решение. Граф даже выделил той небольшое месячное содержание и позволил ей открыть счет у столичной модистки Натали.

— Она еще молода, ma cheri, и довольна миловидна. Выделю ей небольшое приданое, приодену, вывезу в свет. Глядишь, и мужа себе найдет скоро, — говорил Натали граф. — Вот увидишь, она недолго будет у нас.

Но Натали прекрасно видела натуру этой бедной родственницы. Да, Софи была миловидна, у нее были шикарные рыжие волосы, которые сразу же обращали все внимание окружающих на их обладательницу. (Между нами говоря, Натали была уверена, что это не натуральны цвет волос). Но замуж, судя по всему, она вовсе не стремилась — Натали прекрасно видела, как нравится той внимание мужского пола, да горничные нашептали ей на ушко, что у рыжей бестии было немало любовников, как среди посольских, так и среди французских кавалеров. Нет, замуж она так скоро не пойдет, зато с наслаждением поплавает в Петербургском обществе.

Впрочем, это не ее, Натали, дело. Софи вольна была поступать, как ей того хочется. Она была свободна и не была юной девой, а значит, ей многое позволялось. И именно этой свободе так завидовала Натали, что испытывала сильную неприязнь к ее обладательнице. Сама же она чувствовала себя словно в тюрьме, в которой она обречена провести самые лучшие свои годы.

Натали резко встала из-за стола, едва расслышав, как экипаж выехал со двора. Она быстро прошла в свою половину. Там она присела к секретеру, набросала записку и, позвонив, вызвала к себе одну из личных горничных.

— Отнесешь ему, — приказала Натали. Девушка кивнула в ответ — ей не требовалось уточнять имя адресата.

— Прикажете ждать ответа? — спросила она у хозяйки.

— Нет, ответа не будет, — Натали не ждала письма. Она ждала своего любимого и только его.

Пока одна из ее девушек относила записку, другая в срочном порядке помогала своей барыне привести себя в порядок — долго расчесывала волосы хозяйки, чтобы они приобрели дивный блеск, поднесла новый кружевной капот, такой легкий и красивый, что сразу было видно — вещь не для повседневной носки. Натали купила его в Париже специально для этой первой ночи со дня их расставания во Флоренции. О, это будет особенная ночь, улыбнулась она.

Спустя некоторое время надеждам Натали было суждено растаять, как дым. Вернулась горничная, посланная к Загорскому, и сообщила, что его дома нет.

— А где он, не спросила, дуреха? — нервно вскрикнула Натали.

— Спросила, барыня. Уехал он у самого раннего утра в казармы.

— Записку-то оставила Степану? — Степан был в детстве «дядькой» Загорского, а когда тот уехал учиться, стал его денщиком. Он всегда и во всем горой стоял за своего «касатика», и именно через него с самого начала романа Натали и Сергея и осуществлялись и переписка влюбленных, и их тайные свидания.

— Как же не оставить-то? Оставила. Про ответ сказала.

— Что Степан сказал? Когда барина он ждет сегодня? — Натали увидела, как растерялась девушка, и поняла, что та не поинтересовалась насчет этого. — Ладно, ступай.

Горничная было направилась к двери, но на полпути замерла. Было видно по ее лицу, что она что-то знает, но не решается сказать Натали.

— В чем дело? Что стоишь столбом? — Натали едва не срывалась на крик. Все шло совсем не так, как она планировала. Да еще в голову опять ворвались мысли, что так мучили ее в последнее время. Она каким-то шестым чувством ощущала, что Сергей начинает удаляться от нее, и это страшило ее донельзя. Именно поэтому она до последнего оттянула возвращение в Петербург — она боялась по приезду услышать то, что вовсе не хотела знать.

— Барыня, — несмело начала девушка и замолчала. Ей не хотелось говорить хозяйке то, что она услышала во дворе дома Загорских, но промолчать и утаить это она не могла — барыня должна была узнать.

— Ну же! Если есть что сказать, то говори. А нет — пошла вон! У меня, не дай Бог, мигрень начнется сейчас.

— Барыня, нынче во дворе Загорских, когда записку относила, слышала я, как дворня о молодом хозяине шепчется.

— Какая дворня не перемывает косточки хозяину, — усмехнулась Натали. — Ну, продолжай, что там с ним? Кутеж опять? Или… или… очередная…

— Ох, барыня, — вдруг залилась слезами горничная. — Говорят, князь молодой влюбился до смерти. Все письма ей пишет да цветы шлет каждый день. Дворня шепчется, князь женится…

Натали подскочила к девушке и резко ударила ее по щеке:

— Не лги мне, дрянь! Быть того не может!

— Ах, барыня, — еще горше зарыдала девушка — не бейте меня. То, что слышала, то и говорю. Девушка-то приличная, молоденькая, из семьи хорошей. Князь каждый день выезжает…

— Замолчи! — Натали оттолкнула горничную к дверям. — Пошла вон, лгунья! В деревню отправлю! Скотницей!

— Ах, барыня… — девушка зарыдала во весь голос и выбежала из комнаты, оставив хозяйку в одиночестве. Та стала метаться по спальне из угла в угол, заламывая руки в отчаянье:

— Нет, — шептали ее губы. — Это ложь. Ложь! Не женится… никогда не женится… он обещал, клялся…

Натали была уже не такой мечтательницей, как раньше. Она прекрасно понимала, что рано или поздно Сергею придется исполнить свой долг перед семьей и фамилией и вступить в брак, несмотря на его столь наивную клятву в юности никогда не продолжить род. Она была готова принять этот брак, ведь мать его наследников не могла бы быть соперницей ей, которой принадлежали душа и сердце Загорского.

Но это только при условии, что князь вступал в брак, исключительно повинуясь долгу, а не зову сердца. Последнего Натали боялась, как огня. Она стала замечать в Сергее не так давно какую-то странную меланхолию, столь не свойственную ему, и ее сердце почувствовало близость перемен в их судьбе.

— Нет, не может быть, — прошептала Натали, наивно убеждая себя в нереальности происходящего. — Он любит только меня, уверена… Меня одну.

Она села перед зеркалом и в задумчивости принялась расчесывать волосы.

Даже если он опять влюблен, это ровным счетом ничего не значит. Влюбленность столь быстротечна. Она вспыхивает быстро и горит ярко, как лучина, а потом так же стремительно сгорает дотла и гаснет. Сколько раз он увлекался и столько же возвращался к ней, Натали…

Натали позвонила, вызывая к себе девушку. Ей просто необходимо узнать, кем так увлечен Загорский. Предупрежден — значит, вооружен, а чтобы победить очередную соперницу, ей просто необходимо быть во всеоружии и хорошо подготовленной к войне за сердце любимого. В этот раз Натали чувствовала опасность, ведь та другая была из их круга, да еще девица на выданье. Но у Натали, тем не менее, есть огромное преимущество — ее страсть. То, на что никогда не пойдет наивная инженю. То, что так необходимо такому мужчине, как Загорский.