Шанс (сборник) - Эльмира Битаева

В подвал я спустилась с некой опаской, и пока быстро набирала картошки из мешка, мне постоянно слышалось, что в подвале что-то щелкает. Стоило слегка дотронуться до стенки, как казалось, будто кладка уходит внутрь, и пол все время пошатывается, как при легком землетрясении. И лишь когда массивное кольцо скрылось под шкурой, я вздохнула с облегчением. Но надолго моего облегчения не хватило. Находиться в доме было просто невыносимо. Отовсюду я чувствовала взгляды: из-за стола, из занавеси, скрывающей дрова за печью, под лавкой. Но больше всего меня пугала потолочная дыра. Я каждый раз оборачивалась, опасаясь застать кого-нибудь у себя за спиной, и не выдержав, вышла из дома, перенеся чистку картофеля на ступеньки крыльца. Здесь я почувствовала себя намного увереннее, ведь в нескольких шагах работал отец. Скрипела пила, теперь к его и так немалым работам прибавилась деревянно-потолочная. Благодаря мне.

К куче очистков сбежало с десяток крольчат. Наверняка соседи снова выпустили их и чистят клетки, а зря. Они ведь и с прошлой чистки еще всех не нашли. Не удержавшись, я аккуратно приподняла пушистый комочек, уложила на колени. Пропажа очистков не на шутку его озадачила, но потом он заметил миску с очищенным картофелем и тут же успокоился. Пришлось опустить его обратно, слегка щелкнув по влажному носику.

Пила на заднем дворе продолжала выть на той же ноте, пиля уже не доски, а мои нервы… и совесть. С чего же я решила, что как только найду Рубин (найду Рубин!) отец сразу же откажется отправлять меня в пансионат? Может, он вообще рассердится из-за того, что я все это время скрывала от него правду. С другой стороны, я обещала Манди не говорить, но потому ли я молчу? Или просто хочу доказать, что способна на большее, чем он от меня ожидает?

Раздумья окончательно и безвозмездно испортили настроение. Оставив крольчат пировать на крыльце, я вошла в дом, разожгла печь, заранее вытащив и слив в миску вчерашний, недоеденный суп. Запах от него исходил не наилучший, вкус – еще хуже, но крутящаяся вокруг дома кошка наверняка им не побрезгует.

Оставшееся до обеда время я решила потратить на сбор высохшего белья, но не успела – в дом вбежала запыхавшаяся Сима. От нее я узнала, что Манди, изучив записку, согласен с решением ждать полнолуния. А подсказку он временно оставил у себя.

От приглашения остаться на обед, Сима отказалась. Отец обедать тоже отказался, тактично умолчав почему. Так, что ела я в гордом одиночестве.

В ту ночь я никак не могла уснуть. Похоже, осень все-таки опомнилась и сменила прохладные, ясные ночи на проливной дождь. Ворочаясь то на один, то на другой бок, я так и не смогла лечь удобно. Сидеть было ненамного лучше. Деревянные ставни с треском бились об окно. Одиноко извивались на ветру забытые, насквозь промокшие простыни, так и норовя взлететь с очередным порывом ветра. Крупные капли требовательно и дерзко бились о трещащее стекло. Как не удивительно, папе спать эта ночная симфония никак не мешала, но почему же я не могу уснуть?

«Меньше знаешь – лучше спишь» – промелькнуло в голове. Вздохнув, я откинулась на подушку. Значит, узнав правду о Рубине, я сама же бессознательно распрощалась с покоем.

Бродить по темному дому мне не хотелось. Даже больше чем спать. А вот послужить во благо Родине и собрать белье со двора – это можно.

Нащупав, я зажгла свечу и вошла в холодные сени, куда домашнее тепло почти не проникало. Оставив подсвечник, вышла во двор, и тут же об этом пожалела, потому что чуть не улетела сама. Пришлось стиснув зубы идти против ветра, и стоило мне поднять руки, чтоб стянуть прищепки, как моя ночная сорочка взлетела вверх, открыв не только мои ноги, но и живот. А как только я опустила руки, чтоб поправить сорочку, взлетели простыни. Одна – мне в лицо, другая – в грязь. Естественно настроения мне это не прибавило. Кое-как их подобрав, я пролезла в сени, да там и бросив белье, вошла на кухню. Над помоечным ведром вымыла грязные руки, старательно избегая зеркала. Читала где-то, что если взглянуть в него ночью, то можно увидеть нечто, отчего поседеешь. Глупость, конечно, но все-таки… Хотя в моем случае особого выбора не было.

С легкой опаской развернув к себе зеркало, я взглянула в него… и чуть и вправду не посидела. На меня смотрела девушка с о-очень сомнительной внешностью. Светлые волосы, так и не определившись встать им дыбом или же спокойно лечь на плечи, остановились где-то посередине, глаза раскраснелись и припухли, кожа переливалась всеми оттенками серого, причем нельзя было понять, грязь это поработала или же сама матушка природа. А одета вообще в перепачканную сорочку, ничем не отличающуюся от упавшей в грязь простыни.

Тенью проскользнув в комнату, я влезла под одеяло, подтянув под себя озябшие ноги. Полежала, поразмышляла. Почему-то в голову приходили лишь те мысли, от которых появлялись шаги во дворе, шепот в сенях, да скрипы на чердаке. Наверно, эта ночь закончилась бы для меня, по меньшей мере, хроническим заиканием, если б я наконец-таки не уснула. И не проснулась с насморком, охрипшим горлом и температурой. Так что предстоящая неделя прошла для меня почти незаметно.

Глава 8

Прошла неделя. Болезнь совсем меня замучила. Первые дни голова болела так, что я даже не могла поднять ее с подушки. В комплекте опухли гланды, от частых чиханий раскраснелся нос, глаза припухли до такого состояния, что голубыми в них остались лишь круги. Но зато я временно освобождалась от домашней работы и это все компенсировало.

Проходили дни, болезнь отступала, и вот, наконец, я вышла из дома. Погода стояла не из лучших, что сразу отбило весь настрой погулять. В лицо дул холодный ветер, моросило, а двор утопал в грязи.

Папа как всегда работал в мастерской, и заметив меня вышел на встречу.

– Не рано ли ты встала? – касаясь моего лба, встревожился отец. – Может, еще полежишь?

– Нет-нет. Я хорошо себя чувствую, – преувеличенно бодро возразила я.

– Точно?

Вот такой у меня отец: добрый, заботливый, внимательный…

– Ну раз так приберись в доме, ладно?

Вот тебе и забота. Конечно, сразу сдаваться я не стала – притворно покашляла, почихала, но особого результата это не дало. Разве что папа предложил поесть козьего жира.

– Н-нет, – поспешно отказалась я, – лучше в дом вернусь, а-то полы совсем уж запылились…

Близился праздник, в деревне царило оживление, а ближе к обеду пришли Сима и Лили (обладательница кроликов), таща за собой целый ворох цветной бумаги, искусственных цветов, лент и еще многих других украшений.

– Нам поручили украсить часовню, – начала Лили, – придешь с нами?

– Ну, не знаю, – замялась я, – мне еще пол осталось домести. Может, я позже приду?

– Не надо позже, – возразила Сима, выхватывая у меня из рук метлу, – ты иди, собирайся, а мы все сделаем.

Особо не возражая я удалилась в свою комнату. Оделась потеплей, а волосы собрала в пучок. Затем совершила набег на папину комнату: вынесла банку обувного клея и несколько ножниц. Улик вроде бы не оставила – папа и не заметит. Ну, а если и заметит, я ж не ради прихоти взяла, а ради общественности. Ведь не каждый день Праздник Рубина отмечают! Кстати, а как они его празднуют, если камня у них нет? Что, так и сидят всем скопом, глядя в потолок и вспоминая давешние деньки, когда там что-то висело и приносило удачу? Надо обязательно спросить у Симы.

Вернувшись, я застала девушек за весьма благоприятным, для меня, занятием: Лили вытирала и раскладывала по полкам вымытые глиняные горшки, Сима старательно мела всю собранную грязь за печь, но, увидев меня, тут же сделала вид, что наоборот выгребает ее оттуда. Я даже чуть не прослезилась от умиления.

Теперь мне оставалось «всего лишь» спросить разрешение у отца. Обогнув дом, я вошла в папину мастерскую. Помещение, казалось, пропиталось запахом кожи и клея, а свежий, холодный воздух со двора сюда и вовсе не проникал. Многочисленные полки были усеяны обувью, в углу еще гора недоконченной. Именно за этим завалом я и отыскала отца.

– Пап, я убралась в доме, подмела пол, вытерла пыль, суп приготовила с овощами, как ты любишь, подмела пол…

– Так, что ты хочешь? – Наконец спросил отец, заметив, что моя логическая цепочка пошла по второму кругу.

– Можно я с Симой и Лили пойду украшать часовню?

– Нет, – отрезал он, снова сосредоточившись на работе.

– Ну, пожалуйста, – заканючила я.

– Нет. – Эх, папа, папа, с каждым годом ты становишься все более предсказуемым.

– А хочешь, я тебе помогу? – предложила я, собирая со стола и пола гвозди, ножницы и кривые отрезки кожи.

– Не стоит, – начал было отец, но замолк. Задетые мною, аккуратно промазанные клеем подошвы шмякнулись на пол. Опустившись на четверинки, я честно попыталась их отодрать, но не тут-то было! Похоже, прилипли они намертво.

– Так, иди, куда хочешь, только выйди отсюда! – взревел отец, выпихивая меня из мастерской. Я так растерялась, что даже забыла его поблагодарить…