Корректировщик - Александр Аннин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
О, Господи… Уж не люди ли Бургаса грохнули его постоянную клиентку? Если так, то антиквара притянут к ответу как наводчика, и поди попробуй, отмойся…
А господин Бургас, медленно жуя маслину, исподлобья глядел на Безлепкина. «Чего это он так смотрит? – испугался антиквар. – Как там говорил этот сыщик – дважды с Басовым повстречаешься, и дружки сами тебя на тот свет отправят! Чего он уставился? А жует-то маслину, не что-нибудь! Как там у них, на блатном жаргоне – маслина, это пуля, что ли? Думает, не убрать ли меня?»
Антиквар был прав: именно об этом и думал в тот момент его визави. В последнее время Безлепкин как-то раскис, обабился. На таких полагаться – себе дороже. Но нет, рановато еще избавляться от этого партнера, замены-то ему пока нет…
– А что, этот сыщик – он инопланетянин, что ли? – попробовал пошутить Андрей Степанович, но вместо иронии в голосе прозвучал страх. – Ему деньги не нужны, загородный дом, красивые бабы?
– Насчет баб – не знаю, свечку не держал, – обсасывая косточку, сказал Бургас, – но мысль интересная. А вот насчет денег – могу одну поучительную историю поведать.
И он так посмотрел на Безлепкина, что тот горько раскаялся в своем любопытстве относительно сребролюбия подполковника Басова.
– Так вот, слушайте, – причмокнув, начал авторитет. – Захотели как-то одни хорошие люди прикупить товарища Басова – тогда он еще майором был. И прислали к нему доброго такого детину – прямо как в фильме «Крестный отец», помните? Лука Брацци… Детина положил перед Басовым кольт сорок пятого калибра и толстую-толстую пачку долларов – так сказать, на выбор. Идиот, гангстерских фильмов насмотрелся. И что же? Выяснилось, что Басов тоже любит этакие фильмы. Детина оглянуться не успел, как кольт уже оказался в руках Басова. И пришлось незадачливому поклоннику «Крестного отца» сожрать всю стопку долларов. А Басов после этого возьми да и прострели ему брюхо. Так что в Склифе у детины из желудка пинцетом бумажку за бумажкой вытаскивали – прямо через пулевое отверстие. Остальные он выблевал. Я слышал, с тех пор этот бедолага на деньги даже смотреть не может – сразу тошнить начинает. Прямо хоть в монастырь уходи.
Безлепкин побледнел, он почувствовал, что его тоже сейчас вырвет.
– Простите, совсем забыл, что мы за столом, но уж больно история увлекательная, – ухмыльнулся Бургас. – Да может, это все враки, байки, так что вы уж не умирайте от страха, повремените немножко. Вы нам еще пригодитесь. Пока, – многозначительно добавил авторитет.
Помолчав, он допил «Твиши», вытер губы салфеткой и спросил как бы между делом:
– А кто, говорите, второй-то с ним был?
– Черт его знает, явно фашистского типа молодчик, – покачал головой Безлепкин. – Выглядит нарочито как ариец: белобрысые волосы, скуластенький, глаза голубые, ледяные… Джинсы черные, а рубашка и куртка – коричневые. Да, коричневые! Такой зарежет – глазом не моргнет… Ни слова за всю встречу не произнес!
– Ну, оставим в стороне вашу еврейскую впечатлительность, однако, судя по всему, этот молодой человек тоже личность серьезная. Да с другими Басов и дела иметь не будет, не то что в напарники взять…
– А я не еврей, я русский, – начал было Андрей Степанович.
Но Бургас уже поглядывал на часы.
– Значит так, Андрей Степанович, давайте резюмировать. Вы, как дешевая проститутка, польстились на какого-то корнета, когда вас уже заказал генерал. Хотели успеть дать и тому, и тому. Заработать рубль на корнете и тыщу – на генерале. Точнее – под генералом. Ай-яй-яй, нехорошо это, Андрей Степанович, так нехорошо, что прямо-таки даже плохо, из рук вон плохо! Ну, какого лешего вы, занимаясь с нами делами на десятки тысяч долларов, связались с этой несчастной ворованной иконой? А? И еще. Вы документы у этого Басова посмотрели? Там же черным по белому написано – отдел убийств! Понимаете? Если к вам приходил Басов, то, значит, эта икона замазана в убийстве! И не рядовом убийстве – Басов такими не занимается. Это значит, что он будет землю рыть. И куда прикажете прятаться? Под землю? В могилу? Если вы спешите, то – пожалуйста. Но, извините, компанию вам я составить не могу. Увольте.
– Да хватит уже пугать, Николай Павлович! – истерично выкрикнул Безлепкин. – Давайте о деле говорить.
– О деле? О каком деле? О нашем совместном, которое вы бездарно, не за понюх табака, завалили? Ну, почти что завалили. Что ж, извольте. Давайте поговорим о деле. Отныне ваша доля снижается в полтора раза против первоначальной ставки. Это гуманно, Андрей Степанович. Я и так в свое время определил для вас чересчур завышенные дивиденды. Ведь по сути, всю работу и весь риск берут на себя мои люди, а ваше дело – только переставлять камушки с одной цацки на другую. Вы согласны со мной?
Антиквар обреченно кивнул. Похоже, кончилась хорошая жизнь. Ах, как славно было в последнее время то и дело получать от людей Бургаса краденую ювелирку и с помощью опытных мастеров ляпать из нее новые, нигде не значащиеся в розыске украшения! И, в общем-то, риск минимальный: ничего не знаю, ничего не ведаю – пришел клиент, попросил переделать старый браслет согласно последним веяниям моды…
– Второе, – жестко продолжал Бургас. – Свой антикварный магазин на Таганке вы сегодня же закрываете. На учет, переучет, по санитарным соображениям – придумывайте, что вашей душе угодно. И откроется он не раньше, чем наше – обратите внимание, я все еще говорю «наше» – дело, развернутое МУРом вокруг этой злосчастной иконы, будет полностью закрыто. Ясно я выражаюсь?
Безлепкину было все ясно. Куда уж ясней! Во всяком случае, приведение приговора в исполнение Бургас отложил на неопределенное время. А это уже неплохо. В конце концов, Бургас – выскочка. Вор новой формации. А за ним, Безлепкиным – опыт работы в глубоком подполье, при советском-то режиме. Да и Басов – не Бог весть какая птица. Еще и не таких, как он, оставлял в дураках Андрей Степанович – сам КГБ с ним в Риге маху дал, так-то… Это вам не хухры-мухры.
Для виду же Безлепкин проговорил деловито:
– Вот вы, Николай Павлович, весьма убедительно донесли до меня, что подкатывать к этому зверюге Басову с деньгами бесполезно, да и опасно. Но ведь есть и другие способы исправить ситуацию. Как говорил великий вождь и учитель, нет человека – нет проблемы…
– Это мудрое высказывание, – согласился Бургас. – Но не все то, что мудро сказано, можно легко воплотить. И уж коли инициатива исходит от вас…
Безлепкин протестующе замахал руками, пытаясь возразить, но Бургас жестом осадил его.
– Так вот, коли инициатива ваша, то давайте так: вы обеспечиваете финансовую сторону решения проблемы, а мы – техническую. Так что с вас – пятьдесят тысяч баксов.
– Побойтесь Бога… – продребезжал антиквар.
– Поверьте, милейший Андрей Степанович, – прижал руку к сердцу авторитет. – Всевышний – единственное существо, которого я боюсь. И потому сумму называю разумную. Выпишете чек или подвезете деньги наличными? Лучше, конечно, наликом.
Безлепкин буквально раскалывался надвое… Бургас, видя его замешательство, спокойно пояснил:
– Видите ли, этот человек, Басов, он какой-то… Ну, скажем так, необычный клиент для сами знаете кого. Вы не поверите – он когда-то в одиночку взял банду Гомулы, а такое не скоро забывается. И потом, Андрей Степанович, ваша мысль насчет решения проблемы подобным способом – не оригинальна.
– Что, уже пытались?
– Угу. И каков результат? Иных уж нет, а те – далече. Не знаю, как вы, антиквары, а киллеры – народ суеверный. Так что уверяю вас, даже за названную сумму к нам не выстроится очередь из желающих попытать счастья.
– Дайте время подумать, Николай Павлович, – предложил компромисс Безлепкин.
– Думайте, дорогой товарищ, думайте. Вам много о чем есть подумать…
Глава тридцать вторая
Вера Ардашкина допоздна наблюдала за суетой возле коттеджа Хрипуновых, то и дело наполняя стаканчик желтой, как моча, текилой. Она так и не уснула, несмотря на обильные возлияния.
Когда в середине семидесятых Ардашкин внезапно бросил ее, она чуть не помутилась рассудком. Мир перевернулся в представлении Веры Ильиничны. Оказывается, ее собственная судьба и судьбы других людей вовсе не обязаны развиваться по приглянувшемуся ей сценарию! Выходит, и здесь ее обманули… Кто? Да все.
Как же так? Ардашкин, столько лет терпевший ее издевательства, измены, капризы и откровенное сживание со свету (а Вера Ильинична даже писала на него анонимки, обвиняя в антисоветизме), так вот, этот самый Ардашкин, оказывается, в любой момент мог вот так взять и уйти от нее, сбросить кандалы, казавшиеся Вере Ильиничне нерушимыми? О, нет, в это невозможно поверить!
Ну, ладно бы, он взбрыкнул, обругал ее, даже избил, и прежняя жизнь вместо игры в одни ворота стала бы развиваться на встречных курсах. Проходить во взаимных скандалах. «Солидно, почтенно, понятно», – как говорил герой старого фильма. Но вот так взять и уйти… А как же ей жить дальше? С кем?
