Полное собрание сочинений. Том 19. Про братьев меньших - Василий Песков

Как правило, дело кончается поединком.

Гусаки дерутся до изнеможения, используя два орудия: клюв и изгиб крыла, снабженный шипообразным выростом. «Если бой завершается вничью, он возобновляется на следующий день». У диких гусей поединки иногда случаются в воздухе, и тогда один из них может упасть и разбиться.

Ну а если побежденный супруг остался живым? «Охваченный горем, он не в состоянии защищаться от нападения других гусей.

Если такой гусь занимал высокое положение в жесткой социальной структуре гусиной колонии, его внезапная беззащитность сразу же будет замечена. Его будут теснить и дергать буквально все, в стороне не останутся даже слабые и трусливые члены стаи».

У людей есть шутливая песня: «Если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло». Гуси тоже со временем утешаются. «Но в критический период они обладают поистине человеческой способностью испытывать горе — мышцы утрачивают упругость, глаза западают в орбиты. Горюющие гуси легко становятся жертвами несчастных случаев, они задевают провода высокого напряжения или попадают в зубы хищникам, потому что чувство самосохранения и осторожности у них притупилось».

Разглядывая эти снимки, мы потянули одну из ярких веревочек хитросплетения жизни. И вот таких интересных, недавно еще неизвестных явлений коснулись.

Фото автора. 30 сентября 1994 г.

О меде и воске

(Окно в природу)

Минувшим летом было у меня два происшествия, связанных с пчелами. В Калужской области, в деревеньке близ райцентра Бабынино, полез я на яблоню помочь старику-пчеловоду огрести рой. Все было чин-чином — шляпа с сеткой на голове, нарукавники, белый халат, роевня в руках. Но то ли рой был не очень доступен, то ли неловок был верхолаз, но пчелы сделали свое дело — десятков семь или восемь оставили жала в бренных моих телесах. Кубарем слетев с яблони, с сильным сердцебиением и жаром пришлось прилечь на траву, и лили на меня минут десять ведрами воду.

Другая история «сладкая». Там же, в калужских лесах, охотник Виктор Семенович Винников пригласил к чаю и поставил на стол сотовый мед.

— Ну как на вкус?

Я похвалил мед. Был он душистым и свежим.

— Своя пасека?

Виктор Семенович улыбнулся и повел во двор показать расколотое дупло. Оказалось, охотник спилил на дрова сухой, давно умерший дуб, а в нем были старые соты с медом. Виктор Семенович считает, дупло с медом было брошено пчелами лет десять — двенадцать назад. А мед оказался как будто только что собранным — отменный вкус, запах, янтарный цвет. Запечатанный в восковые цилиндрики, мед не загустел, не засахарился. И хотя о сохранности меда я много слышал, все-таки содержимое потемневших от времени сотов удивляло. Любой другой продукт за это время пришел бы в негодность.

Мед иногда называют «душою цветов».

В июне, во время буйного разнотравья, опустите травинку в глубину цветка, дотроньтесь до нее потом языком, и вы поймете мудрость двух этих слов — «душа цветов».

Не удивляйтесь, если пчела пролетела к цветку, на котором ее наблюдаете, километра два-три. Пчелы-разведчицы особым танцем в улье указали ей путь и расстояние до цветов. Отправляясь в дорогу, она, как самолеты, летающие в Антарктиде, заправилась горючим и на обратный полет (цветы ведь могут оказаться сухими). Горючее — мед из улья. А все, что пчела соберет с цветов в транспортную «цистерну» — зобик, предназначено для семьи.

Транспортировка нектара — наиболее трудная часть пчелиной работы. Низко, почти над самой травой, подобно пуле, летит тяжело груженная пчелка домой. Температура тела ее в это время на десять градусов выше, чем у сидящих без движения пчел, а кислорода она потребляет в пятьдесят раз больше, чем в минуты покоя. Домой, домой!

В улье, царстве меда.

Путешествуя летом в автомобиле, вы замечали, наверное, на ветровом стекле золотистые кляксы. Это, столкнувшись с машиной, потерпела катастрофу пчела. В некоторых местах пчелиные трассы перекрещиваются с автомобильными, и тут гибель пчел велика. В Америке, в штате Висконсин, наша почти двухсотсильная «гранд-торино» вдруг стала глохнуть. «Знакомая в наших местах картина, — сказал дорожный механик, подняв капот, — смотрите!» Радиатор автомобиля был забит пчелами. За десять долларов механик повесил перед радиатором сетку из проволоки. Машина пошли без помех. Однако для пчел столкновение с ней по-прежнему было смертельным.

Но большая часть летунов возвращается все же с ношей на базу. Капелька сладкого душистого вещества из цветка (двадцатая часть грамма) сдается на обработку в улей.

Перво-наперво из нектара надо удалить воду. В «сырье» воды содержится до восьмидесяти процентов. Примерно три четверти ее следует выпарить, превращая первоначальный цветочный продукт в «сгущенку», именуемую нами медом. Паровых котлов в улье нет. Выпаривание производится обдуванием-движением тысяч крыльев. Именно по этой причине улей гудит день и ночь. Жизнеспособная семья пчел собирает за лето свыше ста килограммов меда. Значит, путем вентиляции из улья удаляется примерно тридцать пять ведер воды. Расход энергии в деле очень велик. Но горючее рядом — мед. Когда воды остается не более двадцати процентов, «сгущенка» готова к восковой упаковке.

Удаление воды из нектара — процесс наглядный. Более тонкие механизмы превращенья нектара в мед от нашего глаза скрыты. Обработка «сырья» начинается уже в зобу у пчелы на пути в улей и в нем продолжается. В янтарной тягучей массе, прошедшей организм пчел, в нужной мере есть сахар, соли, ферменты, немного цветочной пыльцы, ароматические и некоторые другие вещества, отличающие мед от сахарного сиропа.

Банки консервов, чтобы убить микроорганизмы, скоро портящие все продукты, загружают в автоклавы и нагревают. У пчел такой возможности нет. Но есть в составе меда еще не вполне изученные вещества, предохраняющие его от порчи. Целебная сила меда известна людям с тех пор, когда они сколько-нибудь научились понимать окружающий мир. Из более поздних времен дошли к нам впечатляюще яркие факты целебной и сохраняющей силы пчелиных продуктов. Александра Македонского, умершего в походе, из Персии в Египет везли в гробу, наполненном медом.

А воск? Заглянув в улей, мы видим в первую очередь именно воск. Пчелы ползают по шестигранным сосудам (сотам), слепленным из самой первой известной человеку пластмассы. Она мягка (мы говорим «мягкий как воск») и плавится уже при шестидесяти двух градусах, но сотчатая конструкция из воска выдерживает в подвешенном состоянии не только свой вес, но и то, для чего предназначена, — груз запасенного меда. В Индии я видел «языки» сотов, свисающие с деревьев, со сводов в храмах.

Две тысячи лет, с тех пор как об этом написал Аристотель, считалось, что воск пчелы носят так же, как нектар и пыльцу с растений.

Предположение было логичным, ибо воск вырабатывают и растения. Покрытые тонким слоем воска плоды (например, сливы) защищены от микробов и испарения сока. Но Аристотель ошибся. Воск вырабатывается на «химической фабрике» в тельце пчелы. Что же служит сырьем для него? Мед! Мед со всеми его компонентами.

На производство одного килограмма воска тратится четыре килограмма меда. Подобно пауку, выпускающему мгновенно твердеющее на воздухе вещество, пчела из специальной железы на брюшке выделяет пластинку воска.

Крошечную. На килограмм воска требуется до трех миллионов таких пластинок. Жвальцами пчел воск мнется, и из него лепятся поражающие нас своей геометрией соты. Этого строительного материала за лето пчелиной семье требуется в сравнении с медом немного — до четырех килограммов.

Химический состав воска известен, но лучше его не касаться — пришлось бы употребить много малопонятных слов. Но в быту воск известен каждому человеку. Все хоть раз держали в руках либо кусок сочащихся медом сотов, либо церковную свечку.

Я с воском познакомился в детстве на пасеке деда Павла. На солнечном месте стояла у него воскотопка — плоский, застекленный сверху и чуть наклоненный ящик. Теплых лучей было довольно, чтобы мятые соты расплавились.

На дне ящика собиралась пахучая буроватого цвета масса. Дед Павел давал мне комочки этого вещества — лепить фигурки зверей. Сам он лил из воска брусочки. Когда их накапливалось много, дед вез «сырой воск» в Воронеж, откуда в обмен привозил удивительно красивые золотистого цвета листы вощины, и я тогда уже знал: «сырой воск» очищают и прокатывают на специальных вальцах, снабжают восковые листы узором, повторяющим строение сотов. Когда рамку с вощиной вставляют в улей, пчелы тотчас начинают на готовом «фундаменте» строить соты.

В отличие от меда воск несъедобен. И все же есть организмы, способные его усваивать, — африканская птица медоуказчик и пчелиная моль, личинки которой питаются воском. Расплодившись, моль иногда заставляет пчелиную семью покинуть жилище, оставляя личинкам свое богатство. Когда воск съеден, моль продолжает держаться «освоенного» местечка, питаясь своими же испражнениями. Плохо переваренный воск по цепочке пищеварения передается семи поколениям моли.