Ксенотанское зерно - Константин Костин

Зачем девушке это видеть?

***

В придорожном трактире в паре миль от границы Чернолесья, сидела компания. Шесть мужчин и одна женщина. Посетители, да и сам хозяин трактира не обращали на них никакого внимания, хотя компания сидела за столом, ничего не заказывая вот уже два часа.

Мужчины были обычными на вид: кожаные дорожные куртки, треуголки, шпаги. На них и не должны были бы обращать внимания. А вот женщина...

В Нассберге редко встречаются молодые девушки в черных кожаных брюках и короткой рубашке без рукавов, открывающей и руки, и плечи, и верх груди, и живот с пупком.

Мужчины иногда посматривали на нее, хотя и опасались, все-таки колдунья. Сейчас к вожделению и опасению примешивалась и доля любопытства. Женщина только что показала им, что у нее в кармане спрятана шпага. Вот всем и было интересно, как она ее там прячет?

– Тихо, – прервал застольную болтовню командир отряда, – Хозяин.

Все замолчали, командир просидел несколько секунд неподвижно.

– Крестьянская повозка с волами, – наконец заговорил он, – Едет в нашу сторону. В повозке молодой крестьянин и девушка. Крестьянина – убить, девушку – схватить и отвезти в лес. С крестьянином осторожно, может быть опасен.

Подчиненные дружно заулыбались. Сочетание слов «опасный крестьянин» для них звучало, как «хищный заяц».

– Он может быть опасен, – с нажимом повторил командир – прихватите арбалеты. Едем. Зельма, спрячь нас. И сама закройся: тут шастают шварцвайсские монахи, совсем не нужно, чтобы они рассмотрели тебя.

Компания поднялась. Женщина качнула головой – гладкие черные волосы стянуты на затылке – и щелкнула пальцами.

Белые пряди за левыми ушами каждого из мужчин внезапно исчезли. Для взгляда любого человека.

Компания уже запрыгнула в седла.

– А ну кыш! – Зельма прогнала со своего седла крупного ворона, который ковырял кожу седла клювом с таким видом, как будто купил всю лошадь.

Глава 13

– Ну и где он?

Вопрос был задан без всякого недовольства. Шварцвайсские монахи редко показывали свои чувства.

Пять братьев в черных рясах стояли на перекрестке двух дорог. Их лошади паслись неподалеку.

Полчаса назад в гостиницу к братьям вбежал мальчишка и передал записку. В той говорилось о том, что этой ночью на перекрестке в нескольких милях от городка Враненберг продавали зажаренного живьем гуся. Монахам приходило немало таких доносов, чаще всего, от людей, пытающихся оклеветать своих соседей. Однако в этой записке приводились подробности, которые мог назвать человек либо точно знающий ритуал, либо видевший его собственными глазами. Кроме того, автор записки никого не обвинял. Он просил монахов немедленно прибыть на перекресток, где он и укажет на виновного и предъявит доказательства.

Братья прибыли. И что? На перекрестке – никого. Ни одного человека...

– Брат Канис?

– Ничего.

...и никаких следов колдовства. Это что, шутка была?

Никто не шутит со шварцвайсскими монахами.

Или их пытались выманить их города? Ну так вторая часть группы осталась в городке.

Что это значит?

Послышался отдаленный топот копыт. Вдалеке показались всадники. Люди куда-то торопятся... Или это едут те самые люди, которые и написали записку? Что-то их многовато...

– Братья, приготовиться.

Монахи рассредоточились вдоль дороги, лязгая железом. Руководитель группы, брат Урсус, встал на перекрестке и требовательно поднял руку:

– Остановитесь!

Всадники начали замедлять ход, вот они уже совсем близко... Шестеро мужчин в дорожной одежде, возможно, наемники, и неприметная женщина...

– Колдунья! – выкрикнул кто-то за спиной брата Урсуса.

Всадники резко затормозили, поднимая лошадей на дыбы.

– Черно-белые! Бей их! – хрипло донесло с их стороны.

Свистнули шпаги...

Где-то в отдалении закаркал, как будто рассмеялся, ворон.

Братья вскинули пистолеты. Грянул залп, дорогу заволокло дымом.

Монахи выхватили шпаги и бросились в атаку. Наемники – те из них, кто не был убит выстрелами и не придавлен упавшей лошадью – ощетинились клинками. Только женщина на коне...

Она переменила облик, из серой неприметной, стала вызывающе красивой и бросающейся в глаза. Кожаные штаны, рубашка, оставляющая обнаженным почти все тело...

Зазвенела сталь, монахи столкнулись с противником в короткой схватке.

Женщина – колдунья, без всякого сомненья – мгновенно оценила шансы на выигрыш, смахнула приставшую к голому плечу крупную картечь и развернула коня.

Вслед удаляющейся спине повел стволом длинного ружья брат Ассипитрис...

Выстрел!

Женщина взмахнула руками и слетела на землю. Конь проскакал еще несколько шагов и остановился. Колдунья лежала на пыльной дороге, на спине расплывалось огромное кровавое пятно... Мертва.

Брат Урсус с досадой махнул рукой. Колдунья застрелена, да теперь еще и все наемники перебиты. Как теперь узнать, кто они такие, куда ехали и за кем охотились?

Руководитель медленно прошел вдоль выложенных на обочине убитых наемников. Застрелен, зарублен, зарублен, зарублен, загрызен...

– Брат Мустелинус?

Один из монахов с улыбкой развел руками, мол, так получилось.

Отлично. Нападавшие мертвы. Что теперь с ними делать?

– Брат Канис?

– Да, брат Урсус?

– Как ты понял, что с ними едет колдунья?

– Я?! – изумление на лице монаха было неподдельным, – Я думал, это был кто-то из братьев... Еще удивился, почему кто-то почувствовал то, что не почувствовал даже я...

– Гордыня ваша, брат Канис... Десять молитв «К Отцу».

– Да, брат Урсус.

– Итак, братья, кто почувствовал колдунью?

Через несколько минут выяснилось, что никто ее не почувствовал, и никто не кричал. Всем показалось, что голос принадлежал брату Канису, тот же грешил на брата Вульпеса.

– Колдовское наваждение, – подытожил брат Урсус, – Только зачем его на нас навели? Неужели для того, чтобы мы прикончили колдунью? И еще...

Руководитель обвел взглядом свою притихшую группу:

– Если это наваждение смогли навести на НАС, то кто же тогда смог это сделать?

Братья молчали.

Со стороны Чернолесья в их сторону медленно ползла запряженная волами повозка.

***

– Ой, смотри, шварцвайсские монахи! – Ирма тут же устыдилась не приличествующей дворянской девушке непосредственности и села на повозке, выпрямив спину.

Якоб хмуро промолчал. Монахов из монастыря, где никогда не раздавался колокольный звон, в народе не любили и боялись. Даже то, что создал Шварцвайсский монастырь сам король генерал Нец, не прибавлял монахам любви. Слишком часто люди оказывались в застенках по обвинению в колдовстве. Слишком часто это обвинение было вызвано всего лишь необычным амулетом, неосторожно произнесенным отрывком старого заклятья или...