Женившись — не забудьте развестись (сборник) - Эдвард Радзинский

ОНА. Продает.

ОН. А иначе нельзя было. Вы про калым слыхали, конечно. Вот Василий мне и поясняет: чабан за черкешенку платит отцу до пяти тысяч!.. Неужели ты, русский человек, за свои мечтания… за свою любовь… Но тут я разволновался! Я, Аэлита, уважаемая, шик люблю. Федя – шикарный парень, он умеет сорить деньгами!

И все мои деньги, трудом заработанные, за адресок ваш отдал… А долг за телевизор – семьсот семьдесят рублей – на себя принял. Вы не бойтесь, за Федей Сидоровым не пропадет! Как на работу устроюсь – в год отдам! Ну а писать к вам от его имени – это Василий, уважаемый, сам придумал. Пиши ей, говорит, а потом лично приедешь, сердце у нее доброе.

ОНА (яростно). Мало того, что к тебе является аферист и урод…

ОН. Аэлита Ивановна…

ОНА. Мало того, что он облапошивал тебя три года…

ОН. Уважаемая!

ОНА. Мало того, что он сожрал все, что было у тебя к Новому году… Оказывается, он же за тебя пострадал! Ты ему еще и должна!

ОН. Я не говорил!

ОНА. И при этом он верит, что эта дура не выгонит его к чертям! Убирайся вон!

ОН. Ухожу! Я предупреждал! Невезучий я!

ОНА. Аферист! Турок! Чтоб ноги твоей…

ОН. Как совесть подскажет!

ОНА замолчала.

ОН. Только просьбица у меня к вам… Сейчас без пятнадцати… Новый год – через пятнадцать минут…

ОНА (c новыми силами). Ничего не знаю! Уходи! Уходи… пока цел! А то… а то… а то… (Бессильно.) А то…

ОН. Милицию позовете? Да ради бога! Все как совесть подсказывает!

ОНА бессильно плачет.

ОН. Значится, так: я только Новый год с вами встречу – и все. Есть примета такая: чтобы по-людски жить дальше… чтобы жизнь наладить… надо Новый год с добрым человеком в тепле встретить. Можно? А как часы пробьют двенадцать – все! Исчезаю!

ОНА молчит.

Так я разливаю? (И он поспешно разливает шампанское.) Нолито.

ОНА (бессильно). И не прогнала… Ну что за дела!

Бьют часы.

ОН (торжественно). С Новым годом, Аэлита Ивановна, уважаемая, с новым счастьицем… Как говорится, «отвяжись, худая жизнь, – привяжись хорошая». (Пьет.)

И ОНА тоже, вздохнув, пьет. Звонок телефона.

ГОЛОС. Хочу поздравить тебя с наступившим.

ОНА. И тебя тоже… Апокин.

ГОЛОС. Ну как твой Жан Габен?

ОНА. Спасибо, пьем и веселимся.

ГОЛОС. Я рад.

ОНА. Я рада, что ты рад.

ГОЛОС. Я рад, что ты рада, что я рад.

Гудки в трубке. ОНА смотрит на ФЕДЮ, тот посапывает у стола.

ОНА. Жулик треклятый, заснул?!

ОН (с трудом открывая глаза). Разморило, уважаемая. Столько на холоду к вам ехал.

ОНА. Не говори таким жалостливым голосом… Все равно сейчас уберешься отсюда! Ну… я не знаю… Ну почему ты к своим родителям не поехал?

ОН. Нету у меня родителей…

ОНА. Опять на жалость? Опять?

ОН. Ни отца нет, ни матери…

ОНА. Не смей!

ОН (выкрикивая). Сирота я! Детдомовский!

ОНА. А мне все равно: мне хоть от пыли дворовой родись – все равно уберешься!

ОН (степенно). Я не от пыли родился, уважаемая, а от благородного отца и честной матери. И оскорблять меня не надо… Просто бросили они меня. Невезучий я… А в детдоме хорошо было… В сольный ходил, в хоре пел.

ОНА. Это ты-то в хоре?

ОН. Голос у меня был тенор… Но – невезучий… И с годами поломался голос.

ОНА. Только про хор не заливай… Я сама в хоре пою.

ОН. А я сразу понял, что вы в хоре. Вон у вас фото стоит – все со ртами разинутыми. Это – ваш хор. И у меня такая же фота была… (вздохнул) когда-то. Мы все стоим со ртами разинутыми. Это – наш хор… Знаете, Аэлита, уважаемая, я хочу поднять тост за то, чтобы мы пели в одном хоре…

ОНА. Таких аферистов в хор не принимают.

ОН. Был я в хоре! Был! На спор!.. Ну давайте: вы пойте, а я что угодно подхвачу… Идет?

ОНА (становится в позу, поет). «Однозвучно гремит колокольчик…»

ОН (изображая колокольчик). Дон!

ОНА. «И дорога пылится слегка…»

ОН (с чувством). Донн!

ОНА. «И уныло по ровному полю…»

ОН. Донн!

ОНА (остановилась, смущенно). Действительно, пел в хоре, видно.

ОН. Было в моей жизни не только дурное, Аэлита, уважаемая… А у вас альт, скажу, редкой красоты. Такой – тембристый! (Замолчал.)

Ей стало его жалко.

ОНА. Ну что там… молчите?

ОН. Не знаю, о чем и говорить…

ОНА. Я тоже не знаю, о чем беседуют с ворами да бандитами. Опыта мало. Всего во второй раз довелось… Ну хорошо, ну расскажи, как «там» очутился. Только нормальным голосом, не жалостливо, как голубь!

ОН. Значится, я из города-курорта Сочи. Воспитывался в детдоме. А вокруг – шик-блеск, гульба всякая. Официантам в ресторанах за воротник четвертные суют… А я – дитя малое…

ОНА. Опять, да?

ОН. «Короче – мы из Сочи»… Сбился с пути: стал я шулером. Находил на пляжу партнеров и обыгрывал их на деньги. Я, Аэлита, уважаемая, в карты любого в любую игру обыграть могу.

ОНА. Ну уж – в любую?

ОН. Ну!

ОНА. И в дурака?

ОН. Ну!

ОНА. Меня, между прочим, в дурака в жизни никто не обыгрывал!

ОН. Значится, сейчас сделаем.

ОНА приносит колоду карт, молча сдает карты. В тишине становится отчетливо слышен «Новогодний огонек», который передают за стеной по телевизору.

ОН (очень оживился). Слышите, слышите…

ОНА. «Огонек» новогодний у соседей за стеной. Большое спасибо вашему другу аферисту… Только так теперь телевизор смотрю – через стенку… Спасибо, у нас в доме слышимость…

ОН (уклончиво). Хазанов… Ой, так я люблю, когда он студента кулинарного техникума показывает… (Хохочет.) Помните: «Бабки синенькие»… Тот думал, что это бабки… ну – бабки… А это были бабки – ну, деньги… И вот он говорит: дай мне бабки… (Хохочет.)

ОНА (тоже хохочет). Только вы – дурак, по-моему…

ОН. Да? Отвык немного… Ничего, мы сейчас по новой. (Сдает.) Слышите, слышите – Райкин… Вот кого уважаю: остро выступает. (Изображает.) «Как твое фамилие». (Хохочет.) У него там, значит, зверей в зоопарке кормят… И вот один тип… – жмот, ну он им корма жалеет – «хыщники» их называет… Говорит, «хыщники»…

ОНА. Только карту сбрасывать не надо.

ОН. Простите… (Извиняясь.) Ну, три года без практики…

ОНА. А вы, кажется…

ОН. Да?

ОНА. Да! Дурак!

ОН. Ну что ж… (Сурово.) Будем по-серьезному.

ОНА (сдает вновь карты). «Козыри крести – дураки на месте».

ОН. Слышите, слышите. Пугачева запела… Так я ее люблю…

ОНА (подпевает Пугачевой). «Все могут короли…»

ОН (подпевает). «Все могут короли…». (Хохочет.)

ОНА (играя). Вот у кого голос по правде тембристый… Так она поет – просто загораюсь вся… Такая темпераментная. (Сурово.) Карту положьте на место – вы уже две лишних забрали.

ОН. Черт! (Печально.) А раньше мог…

ОНА. Просто глаза надо иметь зоркие, когда с аферистом садишься…

Играют.

Слушайте, неудобно… вы в третий раз…

ОН. Да?

ОНА. Да! Дурак.

ОН (молча встал, походил по комнате, совсем сурово). Ну все! Давайте по-настоящему. (Сдает карты.)

ОНА. Это вы хотите сказать, что до этого не по-настоящему?

ОН. Я ничего не хочу сказать. (Играет.)

ОНА. Если ничего сказать не хотите – не говорите. А за словами следить надо – не маленький… (Подпевает песне за стеной.) «На тебе сошелся клином белый свет…».

ОН. Песня хорошая, старинная. (Подпевает.) «Но пропал за поворотом санный след…».

Оба поют хором.

ОНА. Послушай… но, по-моему…

ОН. Да?

ОНА. Да! Ду-рак. (Бросая карты.) «Я, говорит, шулер, профессионал». Но хоть один раз выиграть можешь?

ОН. Если хотите знать – я бы выиграл у вас сто раз! Тыщу!

ОНА. Да?

ОН. Да!

ОНА. Ну что же не выиграешь?

ОН. Не могу!

ОНА. Это почему же?

ОН. А потому что… Потому что… Потому что я поддаюсь вам!

ОНА. Ох, умру! Держите меня! Поддаетесь! Это почему же?

ОН. А потому что, когда мне человек нравится… Когда я влюбился…

ОНА. Словами-то не бросайтесь!

ОН. А я не бросаюсь! (Орет.) Когда я влюбился – я не могу выигрывать! Я с ходу голову теряю! (Орет.) Я мечтатель! Я вам, что ли, зря про учительшу рассказывал? Я, может, из-за своей любви десятилетку не кончил! Люблю вас, Аэлита Ивановна, уважаемая, с первого про вас рассказа! Вот так!

ОНА. Вы… вы… дурак в пятый раз! Все! (Бросая карты.) И играть не умеешь… И «Огонек» кончился…

ОН. Ну что ж… как обещался… (Встает.) Ухожу. (Не двигаясь с места.) Из тепла да в холод.