Записки научного работника - Аркадий Самуилович Дыкман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И вот началась проверка документов, связанных с выплатой нам авторского вознаграждения. На заводе мы внедрили пять изобретений. Одно из них касалось введения добавки в сырье, используемое для получения изопрена. Как было показано нами в лабораторных условиях, добавка приводила к улучшению показателей процесса получения изопрена. Ознакомившись с нашим изобретением, Наталья Николаевна узнала, что Нижнекамский завод не закупает это вещество. Значит, изобретение не используется, а мы — наглые хапуги, ворующие кровные народные деньги у государства. Ей было невдомек, что мы гораздо более изобретательные ученые, чем она думает, и, найдя положительный эффект от введения добавки в сырье, установили, что в одном из технологических потоков процесса постоянно присутствует это соединение. Поэтому предложили направить этот поток в сырье для производства изопрена.
К сожалению, мы не проводили анализ на добавку регулярно, чем вызвали вполне справедливые нарекания комиссии:
— Да, есть доказательства присутствия этой добавки в сырье четырехлетней давности. Но вы уже четыре года не делаете такие анализы, хотя деньги получаете. Поэтому мы считаем, что доказательств постоянного использования изобретения нет, а это можно квалифицировать как хищение государственной собственности.
Сделанные во время работы комиссии анализы сырья, подтверждавшие наличие в нем добавки, проверяющие не захотели принять во внимание.
Кроме того, журнал лабораторных испытаний, записи в котором должны были подтвердить положительный эффект от введения добавки в сырье, затерялся. Мои попытки сослаться на официальные документы, ограничивающие сроки хранения лабораторных журналов пятью годами, вначале не были приняты во внимание: уж очень не хотелось членам комиссии гневить Наталью Николаевну, а чтобы избежать этого, требовалось уличить нас в казнокрадстве.
На совещании у генерального директора объединения члены комиссии, стараясь не смотреть нам в глаза, предложили ознакомиться с проектом протокола о своей работе. Первые два пункта гласили, что комиссии не были предоставлены лабораторные данные о положительном влиянии добавки на процесс получения изопрена, поэтому наше авторское свидетельство можно считать недействительным. А дальше — больше:
— В предоставленных заводом данных о составе сырья для получения изопрена за несколько лет эксплуатации наличия добавки не найдено. Поэтому изобретение по авторскому свидетельству «Способ получения изопрена» не внедрено.
Мы возражаем и предлагаем другую редакцию:
— Опыты по интенсификации процесса получения изопрена путем введения добавки в сырье были проведены десять лет назад. Поэтому в соответствии с существующими нормативными документами через пять лет после проведения работ лабораторный журнал был ликвидирован в установленном законом порядке.
Анализ сырья на содержание добавки не проводится регулярно из-за большой загрузки лаборатории. Во время работы комиссии заводской лабораторией проведены пять анализов на содержание добавки в сырье. Они показали, что концентрация этого вещества в потоке соответствует заявленному в авторском свидетельстве. Таким образом, факт внедрения данного изобретения установлен.
В ответ на наше предложение мы получили категорический отказ, причем без объяснения причин. Но, как говорится, «наступление есть лучший способ обороны». Кроме того, я был комсомольским руководителем среднего звена, и в молодые годы мне приходилось произносить много пламенных речей, чтобы «глаголом жечь сердца людей». Благодаря в душе комсомольскую юность за полученный опыт демагогических выступлений, я обратился к членам комиссии:
— Уважаемые товарищи! Я хочу вам сказать, что у нас с Эдуардом Авраамовичем в школьные годы в плане написания сочинений было все в порядке. Писчая бумага и авторучка тоже имеются, поэтому не позднее чем завтра мы обратимся в Комиссию партийного контроля при ЦК КПСС с жалобой на ваши действия. То, что вы пытаетесь сделать, является не чем иным, как дезинформацией высокого партийного органа, то есть вы пытаетесь обмануть партию, а это преступление, за которое вы должны нести ответственность.
Я хотел продолжить в том же духе, но, посмотрев на побледневшие лица членов комиссии, понял, что надо остановиться или придется вызывать врача с ведром валерьянки.
В итоге мы получили протокол в предложенной нами редакции. Конечно, нужно было организовать регулярный анализ на содержание добавки в сырье сразу же после внедрения изобретения, но гордыня нас заела, и в этом мы были неправы.
Прощаясь, Тульчинский сказал мне:
— Ты бы часть вещей оставил у меня в кабинете, ведь месяца через полтора придется возвращаться. Наталья Николаевна, несомненно, снова будет жаловаться, и приедет новая комиссия.
Тульчинский оказался оптимистом — вторая комиссия по жалобе Летовой на работу первой комиссии и на нас приехала через месяц. Она была для нас самой нервозатратной, но, как ни странно, от пяти дней работы с ней у меня остались приятные воспоминания. Председатель комиссии, Владимир Александрович Смирнов, был профессионалом и патентным поверенным от Бога, у него удалось многому научиться. Я вспоминаю нашу первую встречу в кабинете Тульчинского. Передавая ему документы для проверки, мы гордо заявили, что эффект посчитан не полностью. Поэтому какие к нам могут быть претензии? Тогда в среде изобретателей бытовало убеждение, что, если эффект частично занижен, авторы чуть ли не святые люди. В ответ мы услышали фразу, которую невозможно забыть:
— Уважаемые товарищи! Если эффект у вас завышен или занижен, то в протоколе работы комиссии я напишу, что он посчитан неправильно. Не надо снижать или повышать достигнутый экономический эффект — он должен быть посчитан точно. Дважды два всегда должно быть четыре, а не пять или три, в зависимости от обстоятельств. — Смирнов спокойно принял мои объяснения причин отсутствия лабораторного журнала. — Раз есть регламентированный срок хранения лабораторных журналов, вы вправе не хранить их. А ГОСТ, дающий вам право на ликвидацию этих документов, я попросил бы мне предоставить. Что касается отсутствия журнала с анализами на добавку в составе сырья после внедрения этого изобретения — это очень плохо. Да, сейчас вы делаете анализы этого потока и подтверждаете наличие добавки в сырье, но данных, свидетельствующих о том, что такая же картина была, например, три года назад, у вас нет. Правда, вы предъявляете статью, опубликованную десять лет назад во всесоюзном журнале, что добавка в соответствии с химией процесса всегда должна быть в этом потоке. На первый взгляд, мне это кажется косвенным доказательством. В общем, надо подумать.
Зацепил он нас, и совершенно справедливо, на отсутствии документов, подтверждающих дату внедрения.
— Объясните, — обратился Смирнов ко мне и Тульчинскому, — почему вы считаете, что дата внедрения всех изобретений — тридцатого июня тысяча девятьсот восемьдесят третьего года? Я это трактую так, что еще двадцать девятого июня ваши изобретения не были
