Естественное убийство – 2. Подозреваемые - Татьяна Соломатина

В общем, жизнь Женьки Румянцевой снова свелась к еде и теплу. Но теперь уже на двоих – ей надо было заботиться о дочери Анечке. Назвала она её в честь своей матери. Фамилию записала свою. В отчестве – не соврала. Анна Александровна Румянцева родилась здоровой и крепкой. Как ставшая матерью Женя окончила последний курс университета – она не помнила. Видимо, воспоминания об этом периоде были настолько малоприятными, что со временем стёрлись из памяти. Сразу после окончания университета она пришла в тот самый ресторан, где работала и посудомойкой, и официанткой. Пришла уже на должность менеджера. Со временем стала управляющей. Да-да, того самого ресторана «Пожарские котлеты». Ныне – одного из самых лучших мясных ресторанов Москвы.

Много в середине девяностых двадцатого было в столице нашей родины ресторанов, но мало какие из них дожили до начала второго десятилетия века двадцать первого, не сменив названия, хозяина и месторасположения. «Пожарские котлеты» – дожили. Мало того – превратились в сеть. И не в сеть фастфуда или «доступной еды», а в элитарную, блатную сеть по всему миру. Лондон, Нью-Йорк, Сан-Франциско, Тель-Авив, Пекин, Сидней. И, разумеется, Москва. Много раз «Пожарские котлеты» возглавляли рейтинги самых лучших ресторанов мира. Получить столик в «Пожарских котлетах» можно было, либо записавшись за много-много месяцев, либо по очень личному знакомству с владельцем сети – ныне проживающим в США. Московские «Пожарские котлеты» в 2005 году возглавила Евгения Васильевна Румянцева. У хозяина и мысли не возникло о другой кандидатуре – он знал Румянцеву больше десяти лет, и ни разу она его не подвела. Достаточно жёсткая баба, хотя когда-то была нежной девочкой. С кем надо – приятная. Считать умеет. Трудолюбивая. Красивая. Вот странно, красивая – а мужика нет. Удивительно! Или не очень?

Вообще-то, у ресторатора была целая теория про красивых умных баб и тех самых мужиков, с коими красивым и умным бабам не везло.

Сидели они как-то раз со старинным приятелем на одном из пирсов Сан-Франциско, жизнь свою вспоминали-просматривали под добрую дозу хорошего спиртного из бумажного пакета да под отличную закуску из пенопластового контейнера. Подруг своих пересчитывали. В общем, тёплая мужская беседа, куда более жестокая, чем бабьи посиделки:

– А ту помнишь? Ну, в семьдесят девятом, в Коктебеле?..

– Помню!

– Такая девка была! Красавица! А умная какая, помнишь? Боже мой, ей бы за пазухой у кого побогаче жить-поживать на полном содержании, чисто интеллект, взор и прочие органы услаждать. Недавно встретил. Постарела, конечно. Но, знаешь, так же хороша, и умище никуда не делся. Живёт, как у Христа за пазухой. Да только на свои. А мужика – нет.

Вспомнили ещё одну-другую-третью. После изложения анамнеза пятой-десятой подобной «красивой-умной-трудолюбивой» ресторатор сказал приятелю:

– Если мы с тобой вспомним нормальных мужиков, то не меньше удивимся. Знаешь чему?

– Че-му?! – промычал уже изрядно принявший приятель.

– А тому! На свою жену посмотри. Она у тебя красавица?

– Ну, не уродина, и на том спасибо!

– Работает?

– Да ни дня, тварь! Как замуж за меня вышла, так то лапы ломит, то хвост отваливается! Вся такая больная, что сил ни на что, кроме с утра до ночи по интернетам шариться, не хватает. А у меня – зла! Сральни домработница моет. А моя мартышка только стенает. Вечно всем недовольна. На океане ей – туман, как будто туман отменяет океан! На Гавайях – шале неудобное и бананы невкусные. Нытьё сплошное, а не жизнь!..

– Да-да. Хорош! – прервал излияния приятеля владелец всемирной элитной сети «Пожарских котлет» и показал толстой, наглой, важно вышагивающей подле них чайке фигу. – Во, твоя на неё похожа… Но в общем и целом я не твою конкретно имею в виду. Если ты вспомнишь, какие жёны у большинства наших…

– Бля, обезьяны! Хотя у Степана…

– Нет, подожди! У Стёпки жена красотка. И умница. Но она на жопе не сидит, нытьём мужика не изводит. У неё свой бизнес и вечное шило в жопе. Мы отметаем из этой выборки умных красавиц, чем-то занятых. Понимаешь? Хотя из наших с тобой знакомых-приятелей-друзей умная и красивая – только у Степана, да. И только она же – работает постоянно, всю жизнь, отсюда и до заката, несмотря на то, что исправно рожает ему детей. А у остальных – занудные высокомерные пустые чучела вроде твоей, так?

– Ну, так…

– Вот в том-то и дело, что умнице и красавице не нужен «лишь бы был». Умнице и красавице, да ещё к тому же деятельной умнице и красавице, нужен такой же. Деятель. Любовь предпочитает равных, как сказал в старом добром кино д’Артаньян – Боярский, исполняющий обязанности секретаря при богатой бабе, про свои чувства к лупоглазой Тереховой в высоком испанском воротнике. Понял?

– Угу! – приятель мотнул головой и возразил: – Но вот я же – деятель? Чего меня не нашла умница-красавица? Деятельная?

– Потому что ты сам её не искал – раз. Потому что тебе такая не нужна – два. И три…

– Чего это не нужна?! – возмущённо перебил тот.

– Потому что ты своей обезьяне можешь зубом цыкнуть. А деятельной умнице-красавице зубом не цыкнешь. Она тебя так отфитбэчит, что только в кресле у стоматолога и очнёшься.

– Что значит «равных»? – приятелю, в силу состояния, требовалось некоторое время на обработку поступающей информации. – Так я что? Тоже ленивая обезьяна, если у меня жена – ленивая обезьяна?

– Нет! Кто его знает, насколько я прав? Я же тебе лишь гипотезы свои излагаю. Возможно, дело только в химии… Или в физике… Объёмы всего слишком велики, слишком расширяются, и выдержать расширяющиеся объёмы всего может лишь…

Приятель скривился, пожевал губами, собрал волю в кулак и, перебив слишком увлёкшегося непонятными рассуждениями собеседника, спросил:

– Так что «три»?

– Три – мужики боятся красивых, умных, деятельных баб. Боятся мужики состоявшихся баб. Потому красивая, умная, деятельная и состоявшаяся баба обречена на одиночество. Мужику легче подобрать шлюху с панели, потому как что?

– Потому что мужики любят шлюх?

– Ну, не все, не все, не горячись… Потому что у любого мужика – «синдром спасителя». У любого нормального мужика. А красивую, умную и прочее – спасать не надо. И никогда ты не будешь для неё героем, понял? Максимум – равным.

– Ничего не понял. Так в чём твоя теория-гипотеза?

– Так вот в этом самом. В третьем, в основном! Отвергают красивые-умные-деятельные бабы спасителя. Не готовы всю жизнь быть благодарными. Играть в благодарность… Помнишь мою столичную управляющую? Ну, Женьку Румянцеву?

– Помню. Умная баба. И красивая.

– Да. Было у неё в жизни… Давно, короче, было кое-что. Так я ей помощь предложил. Чисто по-мужски. Отказалась, падла. От помощи. От мужской. Работать согласилась. А от помощи – отказалась. Я тогда как раз с первой женой развёлся. И решил, что больше никогда. А тут у Женьки… Ну, не важно. Давно было. Беда у Женьки. Если бы она тогда мне всё разрешила – я бы на ней женился, а не на своей теперешней обезьяне ленивой и жирной. Когда я женился, она была симпатичной стройной мартышкой. А теперь – страшная жирная обезьяна в роскошной клетке вместо джунглей. Тяжело красивым-умным-деятельным бабам, короче. Такая тебе моя теория. Ну, и ещё любовь… Любовь – вообще редкая штука. Половая ебля – дело частое. А любовь – редкое.

– Любовь к красивым бабам?

– Вообще – любовь!

Приятель расплылся в слюнявой улыбке.

– Бабы спасут этот мир! – не совсем в тему заявил ресторатор, отхлебнув очередную дозу из запрятанной в бумажном пакете бутылки. Щедро отхлебнув и протянув тару товарищу.

– От чего? – уточнил приятель, принимая пакет.

– От всего! Румянцева, вон, не раз за уши детище моё из говна вытаскивала. Все идеи – её. Все эти мастер-классы по всему миру, сманивание лучших поваров, «кулинарный» туризм, телевизионное шоу «Cannery Row» с Джоном, блядь, Стейнбеком по приготовлению тысячи и одного блюда из рыбных консервов – её энергия. Я иногда и не хотел, а бабло ей на всё это отстёгивал. Был момент, ты помнишь, даже продать бизнес собирался.

– Цена была хорошая.

– То-то и дело, что цена. Цена – не дело. Сегодня цена, а завтра – пшик. Бляди и инфляция! А дело – оно же живёт, растёт. Как семья. Румянцева не дала продать. Умела уговорить. Всякое, конечно, бывало. Чуть не до мордобоя у нас доходило, и что?

– Что?

– Вот я и говорю – энергия. Дело-то встало, расцвело. Бабки уже давно сами себя регулируют и приумножают. То-то! Вот и дай бог ей всего хорошего!..

Но бог не слишком торопился давать Евгении Румянцевой всего хорошего. Как только она приобрела собственную квартиру и решила, наконец, маму к себе перевезти, родительница умерла. Хозяин той самой продуктовой лавки телеграмму прислал… То есть уже, конечно, к тому времени хозяин супермаркета.

А вот отец хоть и деградировал окончательно, но на тот свет по состоянию здоровья не собирался. Что там у того бога на уме – поди разбери. Сомнения берут от его такой чудотворной избирательности. Ведь чудо, да и только, что мотор старого алкаша всё ещё качал кровь, а печень всё ещё справлялась с утилизацией всей той отравы, что он регулярно вводил в организм на деньги, доставшиеся ему от продажи квартиры. Мать умерла, пить стало не на что – он квартиру и продал. Бомжевал, что правда, недолго – прирезали собутыльники по пьяни. Прежний собеседник его – старый скрипучий диван – никогда не полемизировал со своим опустившимся владельцем на политические темы. А новые папашины друзья-бомжи, в отличие от аполитичного квартирного дивана, точно знали, как именно обустроить Россию и вернуть великодержавность на бывшие её просторы. Отец Женьки Румянцевой – бывший майор СА – имел неосторожность предложить альтернативный путь. За что и получил ножом во всякие важные внутренние органы, включая ту самую чудесную печень. Подворотни и теплоцентрали не терпимы к плюрализму. Обнаружившие труп бомжа менты нашли у него в кармане засаленного бухарского халата партбилет и паспорт гражданина Союза Советских Социалистических Республик. Гражданином своей новой родины он так и не стал. Не из-за убеждений. А из-за растительного образа жизни. И неумения принимать какие бы то ни было решения. Тело его спалили в печи крематория за государственный счёт.