Семнадцать каменных ангелов - Стюарт Коэн

Фортунато натаскивал Богусо каждый день и внимательно следил за его успехами, с холодеющим сердцем выслушивая, как убийца одну за другой излагает заученные жуткие подробности той ночи. По ночам и в видениях наяву, которые все чаще посещали его, Фортунато начинал смешивать собственное «я» с Богусо, с жертвами в накинутых на голову черных мешках, с бесстрастными людьми, пившими кофе, устав пытать свои жертвы электрошоком. Он никогда не чувствовал ненависти к преступникам, которых ему доводилось преследовать, но начал ненавидеть Богусо, причем с такой силой, что скрывать это становилось очень трудно. Он мечтал убить его, мечтал увидеть, как будет корчиться от боли его лицо, когда он в предсмертных судорогах завалится на спину. Он, человек, которому никогда не хотелось убивать. Богусо стал для него олицетворением всех неизвестных людей, которые втянули его в этот кошмар: Шефа, всегда такого говорливого и жизнерадостного, с его помешательством на танго, садиста Доминго, Васкеса с его коксом, всего этого сонма теней, которые принадлежат к высшим эшелонам власти, а потому недосягаемы и неуязвимы. И где-то у самой вершины пирамиды маячила смутная и почти бесплотная фигура – Карло Пелегрини.

Что касается Богусо, то чем больше он осваивался в своей новой роли, тем нахальнее и требовательнее становился.

– Друг Фортунато, – говорил он, – давайте поговорим о том, что будет после того, как мне вынесут приговор. Я хочу знать более определенно, когда я выйду из тюрьмы и сколько денег будет меня ждать. Ваши обещания – одно только движение воздуха, – недовольно тряс он головой. – Так дела не делаются.

– Не умничай, Богусо. Накличешь на свою голову новые проблемы.

– А почем мне знать, что вы меня не кинете, как только все закончится? «Убит при попытке к бегству, покончил с собой в камере» и тому подобные штучки. Знаем мы эти старые полицейские фокусы.

Он слегка похлопывал убийцу по плечу и говорил:

– Это бизнес, Энрике. В бизнесе партнера не убивают.

Такое объяснение даже ему казалось шатким.

Глава двенадцатая

Remisiero[56] глянул на бумажку, которую показала ему Афина, и с сомнением посмотрел на американку:

– Это плохое место, тот район.

– Туда-то мне и нужно.

Он что-то пробурчал, потом жестом пригласил садиться в машину и двинулся по бетонным улицам; шины мягко застучали на стыках плит. Они быстро миновали небольшие магазинчики в центре Сан-Хусто и углубились в пригороды Буэнос-Айреса, где живет состоятельное сословие; по сторонам замелькали скромные особняки, охраняемые заборами и решетками на окнах. Объявления «Продается» говорили о проигранной борьбе за право остаться в среднем классе.

– Все они ищут что-нибудь поменьше, – пояснил шофер.

Линию скромных особняков прерывали немногочисленные торговые точки: мясник, лавка, где вместе с мороженым продавали билеты на собачьи бега; жалкая скобяная лавочка. Они проехали длинную кирпичную стену заброшенного завода.

– Здесь делали телевизоры, – сказал шофер, – но фабрику глобализировали благодаря вашим друзьям из МВФ. Теперь у нас «Сони» и «Саньо». А вон в том здании делали электрические вентиляторы. Тоже глобализировали. Не смогли конкурировать с los chinos.[57] Я это знаю, потому что был здесь бухгалтером.

У remisero, как оказалось, была степень по экономике университета Буэнос-Айреса, и ему ужасно хотелось поболтать с редким гостем из Америки.

– Такая вот неолиберальная модель, señorita. Знамя свободной торговли навязывается вашими экспертами из университетов Чикаго и Гарварда и поддерживается глобальными корпорациями. Снижайте импортные пошлины, открывайте рынок для иностранных корпораций, приватизируйте государственные предприятия. А после того как национальные предприятия разорятся, мультинациональные компании могут записать в своих ежегодных отчетах, что завоевали новый рынок. Такие вот правила игры. Но не беспокойтесь, когда они разделаются с нами, они возьмутся за вас.

– А какое же, по-вашему, есть для этого решение?

Он сухо хохотнул:

– Длинная кирпичная стена и несколько пулеметов.

Что-то на улице остановило ее взгляд.

– Что там происходит?

Трое мужчин прижали кого-то в спортивном пиджаке к белой оштукатуренной стене. Один из них, в синем тренировочном костюме, ударил жертву по голове и потом плюнул в его сторону, вытряхнул из его бумажника несколько банкнот и швырнул на землю. Окно в машине было опущено, и она услышала, как матерился нападавший в тренировочном костюме. Он еще раз смазал жертву по затылку и повернулся к такси, уставившись на Афину с таким злобным видом, что она отвернулась от окна. Шофер нажал на газ и проскочил перекресток.

– Очень беспокойный этот квартал, – сказал он. – Globalizado.[58]

Он высадил ее на углу, где она попросила остановиться, и уехал. Ровные ряды маленьких домишек рабочего класса терялись меж недостроенных кирпичных заборов и пустырей, к улице со всех сторон тянулись протоптанные между ними желтые дорожки. За неухоженными, заросшими сорняками лужайками и насаждениями гибискуса и авокадо просматривались убогие строения. Метрах в ста из-за железной ограды залаяла сторожевая собака. Было три часа дня, но на потрескавшемся и местами обвалившемся тротуаре не было видно ни души.

Афина вынула листок бумаги, на котором Рикардо нацарапал адрес, и попыталась сориентироваться. Дом Качо находился за пустовавшим участком земли и не имел адреса, а схема, которую нарисовал Рикардо, была не очень вразумительной. Она нерешительно двинулась вдоль по улице, потом вернулась и остановилась у бетонной плиты недостроенного здания. За ним виднелась кирпичная стена с непривычно высокими узкими окнами. Она не успела сообразить, что происходит, как возле нее остановился автомобиль, из него выскочили трое людей и они быстро окружили ее. Через несколько секунд она узнала синий тренировочный костюм и угрожающий взгляд. Задрав подбородок, мужчина уставился на нее немигающими глазами:

– Что это с вами? Вы что здесь делаете?

Она посмотрела по сторонам, но единственным движением, которое она смогла уловить, была собака, исходившая лаем и кидавшаяся на железную калитку.

– Извините, – проговорила она тоном, который даже ей самой показался более чем вежливым. – Я ищу одного человека. Возможно, вы можете помочь мне. Вы знаете Качо Риверу?

Один из троих засмеялся, два других изучали ее свирепыми глазами.

– От кого? – спросил человек в тренировочном костюме.

– От Рикардо Беренски. По личному вопросу.

Он молча смотрел на нее, и пауза затянулась. Она дала ему лет под пятьдесят. У него были черные волосы, смуглая кожа, длинный нос, исковерканный когда-то страшным ударом. Подернутые сединой косматые волосы придавали ему вид стареющего хиппи, но он совсем не источал покоя или доброжелательства, а морщинки и небольшие кривые шрамы вокруг одного глаза накладывали на его лицо патину тяжелых испытаний, словно внутри его пылал, не угасая, неистовый огонь. Он был весь напряжен, как сжатая пружина.

– Bien, – произнес он наконец, повернувшись к своей когорте. – Muchachos, как договорились, да? – Они отступили к машине, и он пригласил ее пройти в кирпичный дом: – Давайте поговорим внутри.

Она прошла за ним за угол к массивной металлической двери, он открыл ту ключом и распахнул, широким жестом вежливо приглашая Афину войти. Мгновение она стояла в нерешительности, не зная, входить или не входить в темную пустую комнату. Он был другом Беренски, верно? Она решительно переступила порог, и он запер за ней дверь.

В комнате было прохладно, пахло камнем, хотя на улице палило, и было неожиданно чисто и опрятно, стояла хорошая мебель. Тщательно сглаженная штукатурка покрывала стены от пола до потолка, как новенький лист бумаги, по стенам были разбросаны полки и разные дорогие украшения, висело несколько картин и рисунков в аккуратных застекленных рамах. Напротив огромного телевизора располагался кожаный диван, рядом с ним два мягких кожаных кресла. В углу в штабель выстроились нераспечатанные коробки с видеокамерами. Она обратила внимание, что на окнах решетки и стальные ставни, а под толстыми полосками пуленепробиваемого стекла в стенах виднелись четыре или пять бойниц, как в бронеавтомобилях. К телевизору прислонена штурмовая винтовка.

Он пригласил ее присесть на кожаный диван, она неуверенно опустилась на скрипнувшие подушки.

– Кто вы и почему Беренски послал вас ко мне?

Она заговорила так, будто они находились где-то в официальной обстановке:

– Я доктор Афина Фаулер. Я пытаюсь разузнать про убийство гражданина Соединенных Штатов, и Рикардо подумал, что вы, может быть, сумеете мне помочь.