Корона Аквилонии - Олаф Локнит

— Отправляйся спать. У тебя глаза слипаются. Ничего, к середине весны все будет кончено, тогда отдохнем.

— В висельной петле?…

Глава четвертая

Граф Эган Кертис

«Казнокрадство как область искусства»

Выехать в отдаленный Танасул у меня получилось только в середине следующего дня — утром состоялся очередной долгий разговор с бароном Гленнором, заинтересовавшимся моим сообщением о встрече с очаровательной Роситой из Мессантии и неудачным покушением на Троцеро. Поскольку я (при посильном вспомоществовании Жайме) сумел узнать весьма занимательные подробности о житии наших друзей из «Скрытой Башни», Гленнор потребовал самого точного отчета: чем больше мы будем знать о карманных головорезах канцлера сотоварищи, тем хуже для самого канцлера.

Латерана уже полностью осведомлена о том, насколько часто меняются караулы в замке, нам известны система тайных слов-паролей стражи, количество тихарей, исполняющих роль кабинет-лакеев или мелкой прислуги, мы знаем кто из гвардейских капитанов куплен ищейками «Башни», а кто наоборот, отказался, посчитав доносительство на подчиненных и командиров делом совершенно несовместимым с дворянской честью…

Все эти сведения обязательно пригодятся в одну прекрасную ночь, когда в Тарантии начнутся тихие, незаметные аресты — Гленнор уже вовсю составляет списки тех, кого обязательно придется временно или навечно изолировать от широкого мира. Наши скромные смотрители архивов, пока не догадываясь (а, возможно и догадываясь — в Латеране дураков не держат) об истинных причинах, побудивших господина барона затребовать некоторые преинтереснейшие бумаги, сдувают пергаментную пыль с жизнеописаний приближенных Нумедидеса. Изредка в поместье месьора Гленнора заглядывают офицеры гвардии зачем, спрашивается?

Словом, господин барон со свойственной ему осторожностью, начал закручивать интригу. Он не станет никого убивать — Гленнор утверждает, будто за всю свою долгую жизнь ему не довелось убить ни одного человека, даже на поединке чести. Но вот сколько смертных приговоров прошло через его трудолюбивые руки, для меня загадка.

Следует напомнить, что подобные приговоры бывают двух видов. Исходом первого являются плаха или виселица, ликующий народ в праздничных одеждах, коему зрелища публичных казней не приедаются, вопли глашатая, палач в красной или белой маске — все зависит от того, кто взошел на эшафот, дворянин или простец… Второй приговор заканчивается менее помпезно: прилетевшая из-за деревьев стрела, а то и просто случайное падение с лошади на охоте. Рассказывают, будто истинным шедевром являлось покушение на графа Этуаля: когда граф спускался по лестнице родового замка, из ниши на него свалилась мраморная статуя его прадеда-полководца.

Статуя даже не раскололась, а вот месьор Этуаль был задавлен тяжелым образом великого предка. Впрочем, графа никто не заставлял продавать тайные отчеты казначейства Офиру сам виноват…

Как много тайных и явных приговоров сейчас сочиняет барон Гленнор — никому не ведомо. Я могу быть твердо уверенным только в одном: перо в его руке не дрогнет, а исполнитель выполнит приказ, ибо неисполнение тотчас повлечет за собой новый приговор. Никакой лирики, господа мои — мы ведь не в четыре шарика играем!

Хотелось бы знать, когда наступит столь ожидаемая мною ночь и Латерана на неколько колоколов превратится в полновластного хозяина если не всей Авкилонии, то столицы королевства. Надеюсь оказаться в самом центре общего веселья. Будет о чем вспомнить лет через сорок, в любимом кресле у камина, за бокальчиком красного пуантенского…

В сравнении со значительной частью крупных городов Аквилонии, пребывающих ныне в упадке, Танасул удивляет относительным благополучием. Да, из герцогства высасывают безмерные налоги, королевский наместник чувствует полную безнаказанность и представляет собой кровожадного самодура, торговые пути на Киммерию и Пограничье в запустении, но рядом с унылой Тарантией Танасул почему-то кажется более оживленным и богатым. Странно. Всеобщее обнищание государства не могло не отразиться на столице герцогства.

В Танасул я отправился под своим настоящим именем и с грозной бумагой, подписанной бароном Гленнором — город находится далеко от столицы, в земли Полуночи давно ссылают неугодных королю дворян, а претерпевшие опалу люди постоянно нуждаются в бдительнейшем надзоре: вдруг удумают заговор? Таким образом я совершенно законно прибыл проверить, как поживают удаленные от Тарантии злодеи короны с громкими титулами, проворовавшиеся чины из столичных коллегиумов и просто неудачники, которые однажды попались в когтистые лапы аквилонского правосудия.

Караул у городских ворот заглянул в подорожную и сдержанно залебезил: как же, господин граф из самой столицы прибыли! Вообще-то, закон о пошлинах на въезд в город один для всех, от золотаря до Великого герцога, но меня впустили бесплатно. Замечательно, сохраню лишние полтора кесария! Тем более, что жалование не платили уже две луны.

Первым делом отправимся в здешнюю резиденцию Латераны, над коей начальствует один из моих старых приятелей, месьор Ларе из Камбона. Он не дворянин, родом происходит из гильдии ювелиров, однако десять лет назад попал в поле зрения тайной службы как талантливый сыскарь, самостоятельно распутавший аферу с контрабандой поддельных алмазов из Немедии — ювелирная лавка его отца едва не разорилась. Молодому человеку предложили службу в Латеране и Камбон сделал у нас недурную карьеру. Начальник Танасульского коллегиума звание, равное моему!

Я вместе с Камбоном трудился в Аргосе, когда в 1279 году Латерана готовила смещение короля Армевия и его супруги-кофийки, заставившей мужа предпринять враждебные по отношению к Аквилонии шаги — мы стояли в одном шаге от войны, но дело удалось уладить с помощью нашего тайного боевого отряда «Черный беркут» и симпатизирующего Трону Льва брата короля, коему и достался престол. Камбон тогда показал себя с лучшей стороны и с тех пор мы дружим — иногда заезжаем в гости и обмениваемся письмами, насколько позволяют время и возможности.

Наша управа притаилась во чреве огромного несуразного здания городской ратуши Танасула — это настоящий архитектурный монстр, обросший десятками флигелей, пристроек, башенок и портиков. Ратуша занимает целых три квартала, может похвалиться полудесятком внутренних дворов, высоченной и на редкость уродливой главной башней, и неизмеримым количеством боковых ворот. Я, как особа отмеченная доверием высших, со всей полагающейся помпой заявился в ратушу через главный вход, надменно сунул под нос начальника стражи подорожную, в которой заодно обозначались мои полномочия и потребовал проводить к месьору Камбону, в этом кошмарном доме заблудиться было бы проще, чем в знаменитых подземных катакомбах Тарантии.