Одна маленькая жизнь. В поисках следов - Маттиас Клингенберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Dear Matthias.
Please find attached the archive with all information I found. If you have any question Iʼm ready to answer it. With best regards. Alexej[32]
В прикреплённом зип-архиве содержалась обширная документация о военнопленных. Прежде всего, лагерные карточки. Филипп Маркин, номер 124604, родился 06.05.1906 в Старом Маркинском Ростовской области. Звание: солдат. В графе «Национальность» неуклюжими латинскими буквами написано: «Russe Kosak» (русский казак). Крестьянин Маркин попал в плен 11 марта 1942 года в местечке Кромоторов. Немецкий лагерный врач при поступлении удостоверяет: общее состояние здоровья хорошее. 17 января 1943 года, меньше чем через год, Маркин умирает. На обратной стороне карточки от руки приписано: «УМЕР – В КДО». КДО – коммандо, имеется в виду «арбайтскомандос», трудовые отряды – подразделения военнопленных, занятых принудительным трудом. То есть он умер во время работы на металлургическом заводе, после того как 19 декабря был перемещён туда из шталага XI-B в Фаллингбостеле. С чёрно-белой фотографии, наклеенной на лагерную карточку, Маркин смотрит прямо на меня глубокими чёрными глазами. Взгляд пронизывающий. Маркин одет в толстую шинель с широким воротником. Двумя пальцами он держит табличку с номером. На его лице намёк на отчаяние, но более очевидны решительность, самодисциплина и внутренняя сила. Рядом со снимком широкая, с силой вдавленная в бумагу графа «Отпечаток правого указательного пальца». Из личных карточек выясняется, что примерно половина погибших – русские, остальные – украинцы. Солдат Михаил Горенко, украинец, взят в плен 20 мая 1942 года в Керчи, в Крыму. Его жена Меланья тщетно ждала Михаила за 4000 километров, в Кустанае (теперь Костанай, Казахстан). С сентября по декабрь 1942 года из 17 советских граждан умерли 13, самому младшему из них, Ивану Мальцеву, когда он был закопан в лесу «Ин-дер-Мозе», едва исполнилось 20 лет.
Столкновение с судьбами советских солдат глубоко тронуло нас и дало дополнительный импульс к более тщательному расследованию. Мы написали во все архивы, которые стоило принять во внимание, – деревенский, районный, земельный, поговорили с оставшимся в живых современниками тех событий и попросили о помощи местных жителей. В конце концов, нам помог сотрудник министерства внутренних дел и спорта Нижней Саксонии, который переслал документы о перезахоронении. 3 января 1965 года директор района Пайне пишет председателю окружного совета Хильдесхайма:
В результате сделки по продаже земельного участка в Гаденштедте в 1961 году районом Пайне был приобретён Больцберг в Гаденштедте. На территории находятся 17 могил русских военнопленных. Военнопленные погибли в 1942 и 1943 годах. Они привлекались к принудительному труду на территории акционерного общества «Ильзедер хютте»[33] в гр. I.
По информации, полученной от «Ильзедер хютте», уже невозможно установить, на основании каких распоряжений эти военнопленные были захоронены в Больцберге. Никаких документов об этом не сохранилось. В наличии имеется заявление, согласно которому 1 августа 1946 года «Ильзедер хютте» в присутствии офицера связи советской военной миссии по вопросам репатриации при 5-й британской пехотной дивизии взяла на себя обязательство позаботиться о месте захоронения военнопленных. Ксерокопия этого письменного обязательства прилагается.
В ходе общего перезахоронения погибших на войне прошу принять решение, позволяющее перенос останков военнопленных на место централизованного захоронения.
Две недели спустя от председателя окружного совета Хильдесхайма пришёл короткий, но однозначный ответ:
Общее перезахоронение русских военнопленных, по крайней мере в административном округе Хильдесхайм, не предусмотрено. Более того, оснований для предполагаемого перезахоронения в Вашей справке не приводится.
Это первое, что пришло мне в голову, когда я читал письмо из района: они хотят избавиться от надоевших «русских могил», «всеобщее перезахоронение» – выдумка, просто предлог. Однако район не сдаётся и теперь пытается заручиться поддержкой Народного Союза Германии по уходу за воинскими захоронениями, последний 18 января 1962 года направляет письмо председателю окружного совета:
Региональное отделение Союза придерживается той точки зрения, что в целях регулярного ухода небольшие объекты желательно ликвидировать. Отделение поддерживает предложение района Пайне.
Ответа председателя совета на эту атаку в документах нет. Может, его не было вовсе? 26 января район Пайне переходит к другой тактике: речь уже не о «всеобщем перезахоронении», а о строительстве новой федеральной дороги, в связи с чем кладбище должно исчезнуть:
Согласно прилагаемым планам, между Гросс Ильзеде и Гросс Лаферде будет проложена федеральная дорога 444, ранее – дорога местного значения I, приказ № 472. Планируется, что дорога пройдёт в обход деревни Гаденштедт. Процедура согласования проекта уже начата. Объездная дорога пройдёт в непосредственной близости от могил. Следует ожидать, что покой и достоинство, которых заслуживает место захоронения, в значительной степени будут нарушены проезжающим транспортом.
И это ещё не всё:
Также следует учесть, что после строительства дороги территория леса будет всё больше служить населению в качестве места отдыха и пеших прогулок. В таких условиях надлежащий уход и присмотр остаются под вопросом.
…и далее:
…также поблизости планируется строительство купального комплекса.
До купального комплекса больше километра, визуально и акустически он отгорожен от кладбища лесом и находится на другой стороне Больцберга. Каждому, кто знает эти места, ясно, что такое обоснование – просто невиданная наглость. И потом, лес никогда не был местом для прогулок, а с появлением федеральной трассы тем более: дорога разделила его на две части – ту, где расположены могилы, и остальной лес, – и перерезала тропинки. С тех пор здесь, должно быть, не встретишь и десятка человек за целый год. И, в конце концов, посещение кладбища во время прогулки было бы даже желательно – как напоминание об историческом контексте. Однако желание непременно избавиться от кладбища и связанных с ним неприятных воспоминаний было таким сильным, что для этого годились любые аргументы, в том числе притянутые за уши. В этом смысле особенно неловко, что новое место захоронения в Клаусталь-Целлерфельде, как уже упоминалось, находится прямо на федеральной трассе.
К несчастью, председатель окружного совета отступает и выносит предписание перезахоронить погибших на «русском военном кладбище «Ан-ден-Пфауентайхен». Следующий документ в деле – предварительная смета расходов местного похоронного бюро. Кажется, всё идёт своим чередом.
Но стоп: вот что мы узнаём из записки председателя от 28 мая 1962 года:
