Время спать - Дэвид Бэддиэл

Бессонница — это одна из трех связанных со мной вещей, о которых помнит миссис Хиндельбаум. Еще она помнит о том, что я люблю «Киндер-сюрприз» (это уже не очень актуально) и что у меня обязательно все получилось бы лучше, если бы только я готовился усерднее.

— Не особенно, миссис Хиндельбаум. Но спасибо, что спросили.

Она кладет узловатый из-за артрита указательный палец на свои сероватые губы и молчит, будто собираясь сказать что-то важное.

— А ты пробовал принимать «Калмс»?

Я взял себе за правило быть с людьми предельно честным в разговорах о бессоннице, чем бы мне это ни грозило. А обычно мне это грозит данными от всей души, но абсолютно дурацкими и бесполезными советами. Люди не могут узнать о том, что я страдаю бессонницей, и не предложить абсолютно надежное, никогда их не подводившее средство. И, похоже, они искренне верят, будто я никогда в жизни не пытался почитать перед сном, принять горячую ванну, выпить кружку горячего молока, посчитать от ста до одного, выпить какой-нибудь настой на травах, которыми завалены аптеки и которые можно купить без рецепта, — все это семечки для настоящей бессонницы, которой все по барабану. А первое, что всегда предлагают люди, не знающие настоящей бессонницы, которой все по барабану, которые пару раз в жизни не смогли быстро заснуть, — это, конечно, «Калмс». Миссис Хиндельбаум говорит мне про «Калмс» уже, наверное, в двадцать шестой раз.

— Нет, миссис Хиндельбаум, — отвечаю я. — Надо будет попробовать.

— Его можно в любой аптеке купить.

— Правда? Спасибо, обязательно куплю.

Затуманенный взгляд бабушки выплывает из ниоткуда.

— Вос нох, Габби? — спрашивает она, возвращаясь к старому разговору. Помните, «вос нох»? — Так что ты думаешь делать с этой девушкой? Что ты чувствуешь по отношению к Тине?

Э…

Кто-то легонько хлопает меня по плечу. Я оглядываюсь.

— А еще… — задыхается Лидия Фриндель, — они заставляют нас есть свинину!!!

Девятнадцать часов десять минут. Я уже дома. До «около восьми» осталось пятьдесят минут. Мне никогда не требовалось так точно ориентироваться во времени, как сейчас. Дело в том, что у меня встал. Я это безо всякого самодовольства говорю. У меня встал. Таким образом, я оказываюсь перед выбором мужчины за пятьдесят минут до свидания: сохранить свои запасы в неприкосновенности, надеясь на лучшее, или подрочить? Аргументы за и против вышеуказанного таковы.

За:

1. Я не буду перевозбужден настолько, что у меня все начнет валиться из рук и я стану весь вечер говорить на непонятном языке, заходясь в странном экстазе.

2. Если секс все же случится, я смогу дольше не кончать, даже не пользуясь советами из секс-учебников на видеокассетах.

3. Мне будет хорошо.

Против:

1. За ужином я вдруг пойму, что от меня несет, как от полкового публичного дома.

2. Если секс все же случится, то моя простата взорвется.

3. Дина может позвонить в дверь в самый неподходящий момент.

Смотрю на часы: 19.17. Черт с ним, заглянем-ка лучше в мою видеотеку. Я открываю ящик над телевизором: «Шлюхи новой волны», «Анальный беспредел», «Секс-бесчинства в день рождения», «Девочки отдыхают», «Хайссе Титтен», «Мокрые трусики», «Сладкая штучка Дезире Кусто», «Анал Анал Анал», «Макс делает это так», «Баттмен и большие сиськи». Надо будет как-нибудь расставить по алфавиту. Второй ряд: «Школьницы отдыхают», «Прыгающая сперма Эда Пауэрса», «Жизнь Махатмы Ганди» — не знаю, как сюда попала эта кассета. Третий ряд: ужасная английская эротика — «Вечер цвета электрик» и тому подобное — и три ненадписанные кассеты (те дырочки, из-за которых на них нельзя ничего записывать, заклеены скотчем).

Тяжелый выбор. Со всеми фильмами связаны какие-то воспоминания. «Мокрые трусики» — это моя первая кассета, я купил ее еще в школе за три фунта девяносто пять пенсов и получил бесплатно «Распутную блондинку»; этот фильм я мог смотреть сотни раз — теперь фильмы мне обычно наскучивают после первых десяти минут. Кассету «Макс делает это так» я нашел на помойке у станции метро; она была сломана, но я починил — все равно, что голубя со сломанным крылом выхаживал. «Хайссе Титтен» — это подарок отца. «Анал Анал Анал» — похоже на римейк картины «Тора! Тора! Тора!» Название «Секс-бесчинства в день рождения» не оставляет сомнений в содержании. Фильм «Сладкая штучка Дезире Кусто» (думаю, с тем Кусто никакой связи нет) вызывает у меня самые приятные ассоциации.

Вот именно его я и посмотрю. Тянусь за кассетой. Раздается щелчок, мою правую руку пронзает острая боль.

Я тут же отдергиваю руку. Мои покрасневшие пальцы зажаты в мышеловке, прикрепленной к кассете с обратной стороны. В какой-то гребаной мышеловке! Несколько лет назад я действительно покупал ее, поскольку Иезавель была готова убивать кого угодно, кроме, как ни странно, мышей; но я не верю, что это Иезавель подложила сюда мышеловку: при всем своем коварстве на такое она не способна. Осторожно приподнимаю металлический зажим и, убирая руку, вижу сделанную черным маркером надпись: «Ты попался!»

Ник, чертов лицемер. Наверное, думает, что раз он сошел с ума, то и всей его предыдущей жизни не существует. Да Ник потратил на порнофильмы больше времени, чем Британское бюро киноцензоров. Если я покупаю кассету, то могу ее посмотреть, потом пересмотреть часа через три, и больше в тот день я не подойду к телевизору; а Ник мне как-то раз заявил, что посмотрит кассету, потом нальет себе чашечку чая, потом пересмотрит кассету, потом нальет еще чашечку чая, потом пересмотрит кассету, потом нальет еще чашечку чая, потом пересмотрит кассету — так и будет ее пересматривать, пока чай не кончится. Кстати, под «посмотрит» и «пересмотрит» я не подразумеваю пассивный способ восприятия кинофильма.

Ожидая, пока кран снизойдет до меня и все-таки оросит мои бедные пальцы холодной водой, я думаю о том, что и до сумасшествия Ник был склонен к подобной широты жестам, только цель была противоположной. У нас есть правило: мы никогда не смотрим порнографию вместе (именно так, а за кого вы нас принимаете?). И часто получалось, что мы оба хотели позевать на диване, пока другой не отправится спать. Обычно я сдавался первым — в конце концов, ему, как уже говорилось, нужно было больше успеть. Но однажды, после покупки фильма «Баттмен и большие сиськи», я отказался ему уступить. Я подумал, что должен проявить силу воли, проявить самообладание, и остался сидеть перед телевизором, делая вид, что хочу посмотреть музыкальное шоу на Би-би-си. И тут Ника понесло: он стал кричать, что я эгоистичен и непоследователен, что у него был очень тяжелый день, что кому-то стоит время от времени пробовать посмотреть на себя со стороны. Правда, удивительно? Он пытался урезонить меня с позиций высокой морали для того, чтобы спокойно подрочить.

Я бы с ним сейчас серьезно поговорил, но на выходные он уехал на фестиваль музыки «Нью-эйдж» с Фрэн, о которой он мне уже все уши прожужжал. Хотя бы сегодня Ник мне не помешает. Я и без него могу справиться с этой задачей. Засовываю кассету в магнитофон, возвращаюсь на диван, расстегиваю штаны и тянусь за пультом дистанционного управления.

Черт. На спинке дивана его нет. Если не найду пульт, то вообще вся затея не имеет смысла. Я могу смотреть порнографию только в режиме перемотки. В одной гостинице я наткнулся на такой порнографический канал, где все собственно порнографические моменты были безжалостно вырезаны — и выглядело это весьма неплохо. Прекрасно помню, что буквально после пяти минут просмотра моя рука потянулась за воображаемым пультом от несуществующего видеомагнитофона. Все дело в том, что у меня натренированный глаз. Первоклассный глаз. Большинство людей считает, что иметь хорошее зрение — это значит уметь различать детали в первом измерении — в пространстве, в протяженности; а как насчет способности различать детали в четвертом измерении — во времени, в движении? Едва заметная полоска коричневого, малейший проблеск белого, слегка оттянутая в сторону ткань — я все это различаю при скорости сто пятьдесят кадров в секунду. А тут все на обычной скорости. Потом вообще на замедленной.

Если слишком часто смотришь порнографию (а я так и делаю, я слишком часто смотрю порнографию), то потом вдруг замечаешь, что смотришь ее только в режиме перемотки. Мелькают картинки: розоватые горки тел, обычный секс, лесбийский секс, проникновение во все мыслимые и немыслимые места, оральный секс, анальный секс, орально-анальный секс, золотой дождь, клизмы — а палец никуда не двигается с кнопки перемотки. Так, глядишь, и фильм кончится. Тогда я задаюсь вопросом: на кой хрен я смотрю это? Точнее, что там за хрен и зачем я на него смотрю?

Где же он? Хм… Семь двадцать две. Ах, вот. Черт, нет, это пульт от магнитофона. Неужели Ник спрятал пульт в рамках своей программы по моему моральному перевоспитанию? Что ж такое, она будет здесь с минуты на минуту. Почему я провожу столько времени в поисках потерянных вещей? Между подушками на диване… под кипой журналов… ах, вот он. Прямо передо мной, на кофейном столике.