Знаешь, как было? Продолжение. Чужая территория - Алевтина Корчик

такое название?». А она как зыркнет на меня, вроде, «не соображаешь ничего, так молчи». Ну я и замолчал. Одиночество, так одиночество. А ты не знаешь, почему такое странное название? Какое же одиночество, если шариков – два? Если бы один был нарисован, то понятно, конечно, – Рита видела, как Всеволод изобразил недоумение, удивленно подняв брови. – Немыслимо. Я бы по-другому назвал такой шедевр. Например, «Яблони в цвету» или «Одиночество вдвоем», на крайний случай. А стоит, знаешь, скока? – Всеволод приблизился к мужчине вплотную, и тот покачал головой. – Да не скажу! А то возненавидишь меня лютой ненавистью. Как твоя зарплата за два месяца. «Одиночество»… В голове у этого художника одиночество. Купили, значит. Но моя довольная… Художница! Понимает чего-то там… Мы с Наташей, первой моей женой, по молодости ходили на выставки, но там все по-другому было. По-моему, сейчас такие не рисуют. Все понятно раньше было, кошка – кошка, собака – собака, дерево – дерево.

«Как долго… – Рите тоже захотелось вот так вот пойти в театр, на выставку и, чтобы кто-то подарил ей понравившуюся картину… Макс подарил… – Макс… Ксюша…»

– … Да так вот и живем… – смеялся Всеволод в своей манере. – Не понимаю ничего в живописи, говорит, а что я там «не понимаю»? В театр с ней пошли недавно, на балет. Во-первых, я устал очень в тот день и сразу начал засыпать, там все как раз располагает к этому процессу. Естественно, толкает меня. Строго так, прям зашипела: «Ты чего?». Ну я собрался с силами, надо же молодой жене соответствовать, нельзя позорить ее в театре, начал представление смотреть, – Всеволод продолжал веселиться. – Обратил там внимание свое на парня на заднем плане. Весь такой кудрявый, как ангелок, я сначала даже не разобрал, кто это вообще, мужчина или женщина. Стоит там, на заднем плане, сам по себе, по сторонам поглядывает… Я за ним наблюдал-наблюдал. Он за час несколько движений поменял, смотри! – Всеволод бросил ручку с бумажкой и вышел на середину палаты, сделал несколько грациозных па, покрутился вокруг своей оси и, разбежавшись, пробежал несколько шагов, нелепо размахивая руками, туда-сюда, от стены к стене и обратно.

Рита увидела, как мужчина, сидящий за монитором, еле сдерживает смех: средних лет, обычного телосложения, самой заурядной внешности и с очень внимательным взглядом из-под очков.

– …Потом смотри вот так еще… – Всеволод еще немного покружился, а мужчина улыбался, поглядывая то в монитор, то на гения. – Непыльная работенка, да? – сделав удивленные глаза, вопрошал Всеволод у собеседника. – Сколько им платят, не знаешь? Надо было сходить на следующий день, узнать. Сижу, смеюсь, Мила меня локтем дергает и строго так смотрит опять, ну никак ей не угодить. А она, не представляешь… Она сама прям замерла, руками в кресло вцепилась, как будто вот-вот сама на сцену выскочит… А взгляд… Она же вообще красавица у меня, а тут… глаз не оторвать. Так я стал на нее смотреть, мне на нее не надоедает смотреть, вот так и досмотрели до конца представление, – добавил гений.

Рита рассматривала по сторонам – обычная палата, вместительная, светлая, чистая, в пределах своей видимости она уже все увидела, а повернуться не получалось. «Ну что он там тянет…».

– … Она у меня любит это все. На премьеру недавно ходили, – погруженный в работу Всеволод, что-то расчерчивал, поглядывая на монитор и одновременно рассказывал. – Ругает меня, что мало времени вместе проводим. Пошли? Пошли! Пришли, – гений вздохнул. – Кино очень интересное оказалось. Сразу с конца начну. Очень интересное. Мужик в деревне жил. Жил – не тужил. Потом чего-то там насмотрелся по телеку и начал в бабу наряжаться. Но что-то вроде этого. Жена его ругаться начала с ним, он ее шмотки напялит на себя, она снимает, мокрой тряпкой когда-никогда по роже огреет, ну он потом сядет и в окно смотрит. И так сто раз. Сюжет простой. Сидел-сидел этот мужик, вдруг вскакивает и пошел куда-то. Я обрадовался. Думаю: «О, куда это он рванул?». Интересно стало, куда мужик-то дернул? Тут титры пошли. Мила меня дергает за рукав, вроде как – пошли домой уже. Смотрю – все тоже уходят. Оказывается, кончилось кино. Вот так! Я говорю: «Как кончилось? Все только началось». Все вокруг засмеялись, весело так им… А Мила опять на меня страшные глаза делает, нахмурилась, цыкнула на меня. С первой женой часто в кино по молодости ходили – развлечений никаких особых не было. Наташа тоже любила кино. Но фильмы другие были! Точно помню. Ну, а вот сейчас такие. Хорошо, что Милу встретил, хорошая она. Говорю: «Давай, дома посидим, я лучше на тебя посмотрю». Нет, тянет куда-то. Любит это все. Действительно любит. Сама рисует… Ладно, что там у тебя?.. – Всеволод глянул куда-то в сторону. – А там что? И там покажи! – через плечо коллеги глянул мужчина на очередные кривые.

«Познакомить тогда хотел… какая эта Мила… Наверное, и правда необычная. … А как я вообще теперь буду..? Кто я?? … Неважно, только бы узнать, как Ксюша… плачет, наверное…»

– … Рисует, красиво рисует. Всегда хвалю ее. Знаешь, любит мне картины свои показывать. Сейчас, правда, уже не показывает. Молчать надо было. А я же не могу молчать. Она их странными рисует, – Всеволод поднял глаза на рядом сидящего мужчину. – Знаешь, такие люди у нее овальные, как снеговики, и, знаешь, все на одно лицо – глазки маленькие, ротика почти нет, и главное, я глянул на ее картины повнимательнее, а там все люди без ушей. Как так? Я спрашиваю, значит: «А почему люди без ушей?». А она как раскричалась: «Не понимаешь! Не понимаешь! Это так надо!», ну еще много модных слов добавила. Ну не знаю. У меня на проектах люди с ушами. Я, значит, как болван, старательно всю проекцию вывожу до мельчайших точек, а оказывается сейчас уши – это не модно, оказывается, уши людям не нужны! Надо подумать об этом на досуге. Может, надо разнообразить людей-то… Ритка, вон, с ушами же. Рита! Как думаешь, нужны человеку уши? – он привстал и подошел ближе.

Рита заморгала, показывая положительный ответ.

– А моя обиделась. Теперь не показывает мне свои картины. Закрывается. Сделала себе мастерскую на втором этаже, возле нашей спальни. Закроется и сидит, рисует. Все свои картины туда перетащила и не показывает. Ну, пусть рисует. Че там? – Всеволод опять подошел к напарнику, куда-то глянул и сделал очередные пометки на листе. – Так вот. Недавно спать лег, зову ее значит, намекнул на супружеский долг, а она из-за двери кричит, сейчас, мол, скоро приду, ложись. Ну