Азия. Время красоты - Ольга Янаева

— Стучи, внучка, — подсказал он мне.

Высокий худой парень открыл ворота. Он улыбается, словно знает, кто я. Ах, да, здесь все не так уж просто, может, и знает. Точно! Знает…

Какой он красивый! Зажмуриться хочется от его красоты, как от ярких солнечных лучей. Зачем неземная красота мужчине, который живет отшельником в лесу?

Не влюбиться бы! Но Анатолий улыбнулся, и всякие липкие мысли ушли. Сама душа. Открытая, как распеленованный младенец. Такого нельзя даже в мыслях обидеть.

Можно только с бережным восхищением находиться рядом.

К нам выбежала миловидная женщина лет сорока.

— Ждем, ждем, — приговаривала она. Обняла меня крепко.

— Меня Варей зовут, проходи, деточка, сейчас Дед подойдет…

Ждали меня?

Да, конечно. Община не простая. Ждали, знали, готовились к встрече заранее.

И вот Дед приближается ко мне. У меня от волнения подкашиваются ноги. Дед высокий, крепкий, жилистый, загорелый. Грива седых волос, как на портрете Бетховена. Синие глаза, прямой нос… Я на него похожа. Вот откуда мои глаза, этот нос, только в женском варианте. Краем глаза я замечаю, что Варя дает какой-то сверток Семену. Тот смущается, отказывается, но Варя убеждает, засовывает ему под мышку. Значит, отблагодарили его за помощь.

Дед обнимает меня.

— Здравствуй, внучка, проходи, будь как дома.

К нам бегут три девушки. Все очень молоды, лет по восемнадцать.

Обнимают меня, щебечут. И мне тотчас становится жалко, что я не привезла им подарков. Только Деду. Но в следующий раз я привезу всем жителям общины по гостинцу. Кстати, сколько их здесь?

Мы заходим в дом Деда.

— Вот твоя кровать, Саша. Отдыхай, располагайся. Я сейчас по делам пойду, ты покушай. На столе возьми, что нравится. А вечером будем с тобой чай пить. Ты мне все-все расскажешь. Завтра большой обед сделаем. Варю и Анатолия позовем.

Я киваю. Мне хочется плакать от счастья.

Вечером пьем чай с пышным яблочным пирогом. Варя пекла. Мне нельзя, но отказаться невозможно. Поголодаю, побегаю потом. Дед задает непростые вопросы. Я отвечаю. Мне уютно, спокойно, словно под теплым мягким одеялом. Как я могла всю свою прежнюю жизнь не знать Деда? Вырасти без него?

— Ничего, Саша, не переживай, все делается в свое, поспевшее, время. Вот и наше время приспело, быть нам вместе.

Удивительно, я ни слова не произнесла вслух, только подумала, а Дед отвечает на мои соображения… Такой удивительный Дед.

Все в его Общине особенные. Девчонки с Варей смотрят за коровами. Есть кузница небольшая. Там многие трудятся. Девчонки втроем в отдельной избе живут. Песни смешные поют. Попсу, которую помнят. К Деду попали — за грибами ходили и набрели на Общину. Все три и попались. Понравилось им. Родным отписали про то, что в Общине побудут, поживут. Мамы приезжали. Посмотрели, что девочкам хорошо здесь. Все есть для жизни, только вот телевизора и радио не положено… Но не навсегда же! Пусть ума наберутся, труду научатся. Вернутся к мамам, когда захотят. Но тогда уж дороги назад не будет.

Дедовы правила неизменны…

С Дедом дни пролетают так быстро! До самолета остается всего три дня. Стараюсь не отходить от Деда, все время нахожусь рядом.

— Дед, ну зачем все это, вся эта сила, если вы сидите тут, в Общине?

Общину так и называют Община Морозовых. Здесь все становятся Морозовыми. Мне весело: сколько родственников прибыло в одночасье!

— Каждый человек где-нибудь сидит: в офисе, на вилле, в ресторане, на берегу океана, за рулем в машине. Мы тут, в лесу, в Общине.

— Получается, вы вне общества.

— Ну как же это? Занимаемся коневодством. Мы рукастые, знаем ремесла. К нам люди сами приходят Или провидение их к нам приводит. Вот, Анатолий, лежал, умирал в лесу, а я на него наткнулся. А он просто жить не хотел. Решил умереть, отойти, отлететь. Ну, если не положено, так уж, простите, придется жить. И жить хорошо.

— А зачем он умирать решил?

— Да его с детства считали украденным лесными духами. Никто не признавал нормальным. Душа ответа не находила, зачем он такой: слышит голоса из леса, сидит часами с блаженной улыбкой. Ангелов наблюдает, а применения этому не находит. Пилили его, что дурак, что лодырь, что нехозяйственный. За бабами не бегает… Он устал. Затосковал. И решил уйти. Не любил его никто. А я полюбил, и все его тут полюбили.

— Дед, а он не ангел, часом?

— Потому, что такой высокий, тощий и красивый?

— И поэтому, конечно же.

— Нет, не ангел, но близкий родственник.

Дед уже смеется. Его лукавые сейчас синие глаза щурятся на меня, морщины на загорелом лице становятся еще глубже.

— Хитрая ты, внучка, но Деда не проведешь. Устала, разговор затеяла. А ну на поляну быстро, шагом марш.

Деда не проведешь, а как хочется! Ну хоть разочек провести колдуна. Что-то такое сделать, чтобы Дед удивился. Но умею я мало. Понимаю еще совсем немного…

Сегодня Дед научит меня чему-то новому. Он наставляет:

— Найди СВОЕ дерево на поляне. Смотри сердцем, дай им самим сказать, не спеши навязывать свой глаз. Смотри белым взглядом на то, что создал Творец. Им и так много вложено. Жизни не хватит, чтобы насмотреться. Не надо ничего сочинять, добавлять и сравнивать. Научись просто ВИДЕТЬ. Сердцем, а не маткой. Это высший пилотаж. Кто сердцем любит, тот бессмертен. Ты пока маткой учишься любить, управлять этой силой. Тебя не надо этому учить, сама справляешься. Но есть женщины, которым надо возвращать самих себя, возвращать им Женскую силу. Тоже, скажу тебе, силища какая! Вот и боятся женщин религий всяких.

— Дед, а ты какой религии будешь?

— А я, Саша, солнечного верования. Исконной, древней, первородной, настоящей вере служу. Расскажу тебе о ней, и ты ведь оттуда родом, из того светлого начала. Помощницей хорошей была, но давно это было… Я тебе все твои жизни расскажу. Тяжелый рассказ это будет, Саша. Плакать будешь. Уши зажимать, кричать по ночам от ужаса, вспоминая во сне… Но ничего, надо знать, кем ты была. Без знания прошлого как шагать дальше? На те же грабли наступать, ошибки снова совершать, уже случившиеся раньше? Вслепую жить, не ведая?

— А про маму расскажешь? И про тех, о ком спрошу?

— Что сочту нужным, расскажу.

Мы пришли с Дедом на поляну. Шли недолго. Дед сразу исчез. Вот умеет испаряться. Я подошла к сосне. Обняла ее. Прижалась. По спине побежали колючие мурашки. Это не мое дерево. Рябина сделала вид, что не заметила меня. Никаких эмоций и мыслей. Не мое. Вот береза, старая, широкая. Я потерлась спиной, подождала. На душе стало неспокойно. Не мое. Вот другая сосна. Я обняла пожилую, шершавую сосну. Прильнула лбом. Мысли побежали, как в дремоте. Стало тепло и приятно. Сильный запах хвои окружил меня. Я почти заснула в обнимку с этой сосной. Похоже, она приняла меня… Появился бесшумный Дед.

— Ну что? — спросил, прищурившись.

— Дед, мало времени, чтобы точно сказать, еще не все деревья попробовала.

— А ты не спи, — весело ответил Дед.

Сегодня с утра Дед явно чем-то рассержен. И мне достается чуток:

— Саша, дай другим женщинам существовать на свете!

— А я что, им всем мешаю жить?

— Ты даже в мыслях не допускаешь возможности, что и другие женщины имеют право любить, быть счастливыми. Ты считаешь, что мужчины просто не могут восхищаться другими женщинами, дарить им свое жизненное время. Ты перечеркиваешь их существование. На каком основании? Что ты тоже женщина? Времени даю до утра. И чтобы завтра был результат. Вам, женщинам, надо перестать друг друга сравнивать. И вы тотчас станете счастливыми. Каждая женщина единственная. И все.

— Так просто… Это очень сложно перестать сравнивать, особенно в нашей модельной среде.

— А ты потренируйся. Научись поначалу сама.

В обед усложняет задание:

— Возьми бумагу, ручку, напиши всех людей, кого помнишь с момента своего рождения. Всех. Если имя не знаешь, не помнишь, как-нибудь назови.

— Дед, я рехнусь. Всех-всех, что ли?

— Посмотрим, сколько наберется, не так уж и много. Триста персон наберешь едва ли.

— А дальше что?

— Потом с каждым поговорить надо будет. Сколько минут каждому, что сказать, это потом видно будет.

Ничего себе задание. Ладно, упаду в траву, буду вспоминать.

Дед учит:

— Запомни. Саша, даже когда ты плывешь по течению, чувствуешь реку, ее силу, ее прохладу, ее характер, ты должна выбраться на берег и оставаться там, не отрывая себя от течения реки, от ее прохлады. На берегу продолжать единение с рекой… Ты не есть река, ты не есть добыча реки. Ты можешь вобрать ее силу. Впитать ее природу. Ты можешь захотеть стать чем-то иным или не быть никем, а река останется только рекой.

Дед раскрывает тайны любви.

— Дед, а как правильно любить? Зачем все эти симпатии, смятения, умопомрачения, любови? Зачем все эти иллюзии? Все так недолговечно. Все малокачественно, в основном фантазии. Ведь рано или поздно все проходит. Куда-то испаряется. Девчонки сами сочиняют так много любовных историй. Потом мучаются, а мужчины — они ведь другие?