Сивилла - Флора Шрайбер

   – Кто все? – с надеждой спросила доктор.

   – О, я предпочла бы не говорить об этом, – ответила Вики с извиняющейся улыбкой. – В конце концов, я не была членом их семьи. Я лишь жила вместе с ними.

   Виктория Антуанетта Шарло захлопнула дверь, которая начала было приоткрываться. Однако лучик света появился. Отсутствие ухода, а возможно, невнимательное отношение, о чем стала подозревать доктор, позволяли с большой вероятностью предполагать, что причину, по которой Сивилла не способна плакать, Вики усматривает в семействе Дорсетт.

   События развивались очень быстро. Пока доктор Уилбур переваривала эту последнюю мысль, произошла бесшумная и почти неуловимая перемена, и уверенная в себе Виктория Антуанетта Шарло мгновенно исчезла. Исчез характерный для нее апломб. Безмятежно-спокойные глаза расширились от страхов, перечисленных ранее. Вики, которая не была членом семьи Дорсетт, вернулась в тело Сивиллы, появившейся здесь.

   С удивлением обнаружив, что сидит на кушетке рядом с доктором, Сивилла резко отодвинулась.

   – Что случилось? – спросила она. – Я не помню, как приходила сюда сегодня. Вновь фуга?

   Доктор Уилбур кивнула. Она решила, что настал момент внятно разъяснить, чем на самом деле являются эти фуги. Анализ должен пойти быстрее, считала она, если Сивилла будет знать о других «я». Тогда доктор сможет представить ей то, о чем говорят другие личности, и подвести ее ближе к тем воспоминаниям, от которых она, казалось, надежно отгородилась.

   – Да, – сказала она Сивилле. – У вас вновь была фуга. Но на самом деле все гораздо сложнее.

   – Я боюсь.

   – Ну конечно боитесь, дорогая, – успокаивающе сказала доктор. – А теперь расскажите мне… Вы ни разу не говорили об этом, но, по-моему, вы понимаете, что иногда как бы выпадаете из времени. – Сивилла напряглась. – Не так ли? – Поскольку Сивилла не ответила, доктор поднажала: – Вы понимаете, что сейчас у вас потерялся отрезок времени?

   После долгой паузы Сивилла сдавленно произнесла:

   – Я собиралась рассказать вам, но так и не решилась.

   Тогда доктор спросила:

   – Как вы считаете, чем вы занимаетесь в это пропавшее время?

   – Занимаюсь? – откликнулась Сивилла. Доктор почувствовала, что это скорее эхо, чем осознанная реплика. – Я ничем не занимаюсь.

   – Вы говорите или делаете что-то, хотя даже не сознаете, что говорите или делаете это, – безжалостно продолжала доктор. – Это как хождение во сне.

   – И что же я делаю?

   – Кто-нибудь когда-нибудь говорил вам об этом?

   – В общем-то, да, – опустила глаза Сивилла. – Всю жизнь мне рассказывают, что я делала какие-то вещи, которых я наверняка не делала. Я пропускаю это мимо ушей. А что тут еще поделаешь?

   – Кто именно говорит вам об этом?

   – Почти все и всё время.

   – Кто?

   – Скажем, моя мать всегда говорила, что я плохая девочка. Я никогда не знала, что я такого сделала, чтобы меня называть плохой. Она начинала трясти меня. Я спрашивала, что я сделала, а она вопила: «Вам прекрасно известно, что вы сделали, юная леди!» Но я не знала. Я и сейчас не знаю.

   – Постарайтесь не слишком волноваться, – мягко сказала доктор. – Такое случалось и с другими людьми. Мы умеем управляться с этим. Это лечится.

   Последнее заявление явно произвело на Сивиллу огромное впечатление. Она заметно расслабилась.

   – Данное состояние, – продолжала объяснения доктор, – сложнее, чем состояние фуги, которое мы ранее обсуждали. При обычной фуге имеет место простая потеря сознания, но ваши фуги не являются ничем не заполненным состоянием.

   – Я всегда называла их «моими пустыми промежутками», – сказала Сивилла. – Но только про себя, конечно.

   – Пока вы находитесь без сознания, – продолжала доктор, – в свои права вступает другая личность.

   – Другая личность? – переспросила пораженная Сивилла. И вновь этот вопрос прозвучал как эхо.

   – Да, – подтвердила доктор.

   Она начала разъяснять, но Сивилла прервала ее:

   – Значит, я как доктор Джекилл и мистер Хайд?

   Доктор Уилбур ударила кулаком в ладонь.

   – В этой истории нет ни капли правды! – воскликнула она. – Это чистая выдумка. Вы вовсе не похожи на доктора Джекилла и мистера Хайда. Стивенсон не был психоаналитиком. Он создал этих двух персонажей своим литературным воображением. Как писатель, он был заинтересован лишь в том, чтобы сочинить увлекательный рассказ.

   – Можно мне теперь уйти? Мы зашли слишком далеко, – внезапно сказала Сивилла, ощущавшая почти невыносимое давление.

   Доктор Уилбур продолжала нажимать. Она знала, что, начав, должна довести дело до конца.

   – Вы слишком умны, чтобы разделять популярные заблуждения, порожденные вымыслом, – сказала она. – Факты говорят иное. Я читала о других людях, у которых отмечалось это состояние. У них нет хорошей и плохой стороны. Они не разрываются на части между добром и злом. Об этом состоянии известно не слишком много, однако мы все-таки знаем, что различные «я» любого человека имеют общий этический кодекс, одни и те же моральные устои.

   – Мое время истекло, – настаивала Сивилла. – У меня нет права на дополнительное время.

   – Вот этим вы постоянно и занимаетесь, Сивилла, – твердо заявила доктор Уилбур. – Объявляете себя ничего не стоящей личностью. Это и является одной из причин, по которым вам нужны другие личности.

   – Личности? – испуганно повторила Сивилла. – Вы сказали «личности»? Во множественном числе?

   – Сивилла, – мягко сказала доктор, – здесь нечего бояться. Существует личность, которая называет себя Пегги Лу. Она чересчур самоуверенна. Существует Пегги Энн, которая тоже независима, но более тактична, чем Пегги Лу. Еще одна называет себя Вики. Это уверенная в себе, ответственная, воспитанная, очень приятная женщина.

   Сивилла встала, чтобы уйти.

   – Бояться здесь нечего, – повторила доктор.

   Но умоляющее «Отпустите меня, ну пожалуйста, отпустите меня» говорило о том, что Сивилла глубоко потрясена. Считая неразумным отпускать Сивиллу одну, доктор предложила проводить ее.

   – Вас ждет другой пациент, – возразила Сивилла. – Со мной все будет в порядке.

   Выходя через дверь, в которую всего час назад входила сияющая Вики, Сивилла была бледна как полотно.

   Вечером, когда сгустились сумерки, доктор Уилбур сидела в тишине своего кабинета и размышляла над случаем Дорсетт. Сивилла оставалась собой в течение сегодняшней беседы. Теперь, когда она узнала о других личностях, первый в истории психоанализ множественного расщепления личности готов был начаться по-настоящему. Доктор вновь обратилась к книгам о расщеплении личности, которые загромождали ее стол. Кроме того, она достала с книжной полки томики Фрейда и Шарко, чтобы еще раз просмотреть знакомые страницы, посвященные истерии.

   Хотя множественное расщепление личности, несомненно, яркий аномальный феномен, доктор Уилбур была уверена, что его следует отнести не к психозам, а к истерическим состояниям. Это крепнущее убеждение поддерживало ее уверенность в том, что она справится с данным случаем; правда, ей никогда не приходилось сталкиваться с множественным расщеплением личности, но зато она успешно лечила истерию и одержала в этой области множество побед. Ее опыт с истериками имел давнюю историю, и терапевт из Омахи, пославший к ней Сивиллу Дорсетт, сделал это потому, что знал о прекрасных результатах доктора Уилбур в лечении пациентов с истерической симптоматикой.

   Множественное расщепление личности, как стало очевидно доктору Уилбур, принадлежит к психоневротическим заболеваниям, точнее, к grande hystérie. Та разновидность grande hystérie, которой страдала Сивилла Дорсетт, была тяжелой и редкой, поскольку выражалась не только в расщеплении личности, но и в широком спектре психосоматических заболеваний и расстройств органов чувств.

   Доктор Уилбур видела шизофреников и психопатов, которые страдали гораздо меньше, чем Сивилла. Можно было бы сказать, что они доводили свою психическую температуру до 99 градусов, в то время как Сивилла нагнала свою психоневротическую температуру до 105 градусов. Хотя психоз является более серьезной болезнью, суть дела сводится не к тому, насколько серьезно заболевание пациента, а к тому, насколько тяжело болен данный пациент.

   Нет причин опускать руки, уверяла себя доктор Уилбур. Возможно, с ее стороны было слишком смело утверждать, что Сивилла Дорсетт поправится, но случай действительно чрезвычайно сложный, и для того, чтобы довести дело до конца, необходимо набраться смелости.

   Зазвонил телефон. Шел одиннадцатый час вечера. Наверное, какому-то пациенту потребовалась ее помощь в критическую минуту. «Господи, только бы не самоубийство», – подумала доктор Уилбур. Когда заканчивался день, она нуждалась в какой-то передышке для того, чтобы очистить свой организм от чужих психозов и психоневрозов, перестать жить чужой жизнью. Ей хотелось бы посвящать больше времени мужу, встречам с коллегами, посещению родственников и друзей, чтению и размышлениям, своей прическе и прогулкам по магазинам. Слишком часто приходилось откладывать эти повседневные дела из-за неожиданно возникавшей необходимости оказать помощь пациенту.