Цена сокровищ: Опасные тайны Китеж-града - Елена Езерская

Закончив набирать, я несколько раз проверил правильность текста полученного и текста сохраненного – проверял тщательно каждое слово, каждую запятую. И лишь убедившись в их полном соответствии, я собрал все листочки и аккуратной стопочкой сложил на краю стола, придавив массивным мраморным пресс-папье, доставшимся мне от папы вместе с кабинетом. Новый файл я пересохранил на флэшку и положил ее в особое отделение в отцовском столе – некое подобие профессорского тайника, где он хранил сигареты от мамы, которая гоняла его за курение. Разумеется, это было секретом Полишинеля, но только для нашей семьи, – чтобы открыть тайник, надо было знать, какая из деталей столового декора отвечает за него. Только не впадай в паранойю, снова напомнил я себе и встал из-за стола.

А теперь пора бы и поесть – я понял, что проголодался. Кофе, который я начал пить, пока не появилась консьержка, уже давно остыл, и я решил подняться к Анечке – мне она готовила только свежее, и это свежее вчера мной благополучно было съедено. Себе она особенных разносолов не варила, но всегда подразумевала, что я могу зайти без предупреждения, и на всякий случай держала в холодильнике то, чем мог наскоро перекусить нормальный взрослый мужчина – нарезку копченой свиной шейки, кусочки рыбной солонины и пару бутылок чешского пива.

Бутылка с моего последнего посещения осталась одна, но были и рыба, и мясо, пучок моей любимой киндзы, и еще мягкий лаваш в хлебнице в полиэтиленовом пакете. Жарить себе яичницу я не стал, сосиски тоже требовали времени на приготовление, так что я отрезал пару ломтиков сыра, изгрыз огурец и выудил из уже открытой стеклянной банки несколько маслин. Вся эта пища комком упала в желудок, я разбавил ее пивом, отчего желудок тотчас жалобно запел. Тут бы в самый раз полежать, расслабленно подумал я и, недолго собираясь, занял диван у Анечки в гостиной. Я немного попримеривался к диванному пуфику, приспособив его вместо подушки, и уже почти удобно устроился с ногами на диване. Закинул руки за голову и закрыл глаза. Я хотел сосредоточиться на сне, но сегодня даже «принцип слепого» не помогал. Я никогда прежде не спал у Анны Петровны в квартире – здесь были совершенно иные запахи, среди которых я отчетливо уловил аромат валерьянки и еще каких-то незнакомых мне лекарств. И меня как подбросило – я сегодня еще не был у Анны Петровны в больнице. А все эти дурацкие игры в таинственность! Я все бросил как есть и помчался к себе – переодеваться.

– Тебе не стоило так беспокоиться, – смутилась Анна Петровна, принимая от меня очередной пакет с продуктами – я еще то не доела, да и когда мне – здесь очень неплохо кормят. Ты уж извини, но мне в этом соседка помогает. Она сейчас на процедурах.

– Говоришь, неплохо кормят? На завтрак икра, на ужин омары? – пошутил я. – Давай без лишней скромности, тебе сейчас необходимо больше витаминов. А икра, кстати, тоже не повредит, я принес бутерброды – и с красной, и с черной. В прошлый раз твоя врач сказала, что икра очень полезна для крови (я принялся раскладывать продукты – что-то в холодильник, что-то на тумбочку). Фрукты я сейчас помою. Папа не приезжал?

– Был, прямо с самого утра, ждал, пока меня по разным анализам водили, а еще был следователь из прокуратуры… Ты его не знаешь? Я тут записала по памяти его фамилию, когда он ушел. – Анечка взяла со столика бумажки, которые я сдвинул, когда выкладывал продукты, и принялась перебирать их. – А, вот, нашла, Пашневский…

Я замер на пороге туалетной комнаты и едва не уронил апельсины на пол:

– Парчевский… Что ты сказала ему?

– Да что ты так разволновался? Даже побелел лицом. – Анна Петровна испытующе посмотрела на меня. – Очень приятный человек, спрашивал, что я помню о вчерашнем нападении. А что я помню? Двое мужчин лет тридцати, у них даже внешность какая-то никакая, и удостоверения их я не разглядела, услышала, что они из милиции, и растерялась.

Быть может, это сегодня спасло тебе жизнь, невольно подумалось мне. Знание опасно. В любом возрасте.

– Значит, так, Анечка. – Я оставил апельсины в раковине умывальника и, вернувшись в комнату, присел на край кровати, где лежала Анна Петровна. Я взял ее ладонь в свои ладони, чтобы придать словам как можно больше доверительности и убедительности. – Давай мы с тобой договоримся о следующем, и это, имей в виду, не обсуждается. Сейчас я навещу твоего лечащего врача, и если она разрешит завтра забрать тебя, мы поедем домой, ко мне домой. И не спорь. Просто послушай меня и прими мою заботу как должное. Раз Сережа в командировке, обязанность помогать тебе лежит на мне. Короче, мы вернемся, а потом – я постараюсь сделать это как можно скорее – отправлю тебя в Евпаторию. У тебя будет отличный сопровождающий, уверен, вы найдете много общих тем для разговоров.

– Игоречек… – Анна Петровна попыталась что-то возразить, но я со всей определенностью покачал головой:

– И никаких возражений с твоей стороны, если твои эскулапы возражать не будут.

Они и не возражали. По словам лечащего врача, компьютерная томография никаких критичных изменений не выявила, осталось только утром сдать анализы для подстраховки, и можно отправляться домой. Вот и отлично, обрадовался я и договорился о выписке на завтра. Потом я зашел к старшей медсестре и предупредил – никаких посетителей, особенно с удостоверениями, незачем им лишний раз волновать Анну Петровну. Дежурную на посту я попросил почаще заглядывать в четыреста седьмую, особенно ночью, – надеюсь, мои аргументы показались достаточно весомыми всему медперсоналу отделения: перед посещением больницы я предварительно заехал в банкомат и был готов к убеждению разного достоинства. Перед уходом я снова заглянул к Анне Петровне – ее соседка, примерно одного с нею возраста, болезненная женщина с печальным и пергаментным лицом, уже вернулась из процедурного кабинета и отдыхала, храня на лице какое-то особенно жалостливое выражение. Завидев меня, Анечка приложила палец к губам – я понял: не шуми, не мешай. Я кивнул и, подойдя к ней на носочках, прошептал, склонившись слева к самому уху, – все, как договорились, завтра я тебя заберу. Она вдруг потянулась ко мне и обняла за шею, словно сына. Боже мой, до меня только что дошло – Сережа не случайно так редко бывает дома, наверное, он не может простить матери того, что отец всю жизнь живет не с ними. Я ответно и крепко обнял Анечку – все будет хорошо, все будет хорошо… Выйдя из больницы, я позвонил отцу, сказал, что завтра забираю Анну Петровну к себе и что если у него есть время, может быть, он заедет ко мне, зачем – при встрече объясню.

Пока я ждал отца, я дозвонился до своей давней знакомой – Светланы из турагентства. Она обрадовалась мне – сделаю все возможное, у тебя отпуск в этом году как обычно? Посмотрим, сказал я. Потом набрал телефон Татьяны, она ответила не сразу – сидела в библиотеке. Когда перезвонила, принялась извиняться, что тогда же не отдала мне ключи. Это не важно, прервал я ее, придумывай что хочешь, но ты должна взять отпуск – больничный, за свой счет, меня устроят любые объяснения, какое устроит твое начальство, решай сама, в общем, ты поедешь с Анной Петровной в Евпаторию, и завтра утром жду тебя у себя, я забираю Анечку из больницы и мне, то есть ей, конечно, до отъезда нужна сиделка, а ключи у тебя есть…