Мэр - Павел Астахов

Игорь Петрович проснулся и прикрыл взмокшее лицо руками – сон был не из легких. Будильник пропищал положенные шесть раз и автоматически включил радио на любимой «Городской волне». Бессменный ведущий утренней программы «Соколиные стрелы» Всеволод Соколов уже вещал о предстоящих в городе событиях:

– …А всех любителей конного спорта во всех его проявлениях приглашаем на Кубок мэра, состязания состоятся сегодня на городском ипподроме в честь Дня независимости. Спешите! Очаровательные кобылки и мускулистые жеребцы ожидают вашей поддержки в борьбе за Кубок нашего дорогого мэра Лущенко.

Игорь Петрович оторвал руки от лица и сел. Алены рядом уже не было.

«Что-то его понесло…»

– Пользуйтесь уникальной возможностью в последний раз взглянуть на нашего градоначальника с женой Аленой на городском ипподроме, – вещал Соколов.

Лущенко тряхнул головой, прогоняя остатки сна. Ведущий скользко намекал, что мэр и есть один из вышеназванных жеребцов, ожидающих поддержки масс.

А его жена…

«Они что… совсем обалдели?! Несут, что ни попадя, в эфире! С ума сошли!»

И радиоведущий словно услышал его…

– Нет, нет, не стоит волноваться за судьбу нашего городского головы и тем более за его прекрасную половину Алену Игоревну Сабурову. Повода для беспокойства нет. А вот старейший и, впрочем, единственный городской ипподром к концу года будет снесен. На его месте запланировано строительство нового района.

«Выкрутился…» – не мог не оценить мастерства ведущего Лущенко.

– Как обещает мэр и его супруга, с недавних пор возглавившая городской строительный бизнес, этот проект должен обеспечить жителей города, то есть нас с вами, дорогие мои, – в голосе Соколова послышалась явная издевка, – доступным, комфортным, современным и, заметьте, недорогим жильем.

– Ну язва! – не мог уже сдержаться мэр.

– Что-то не верится в такую волшебную формулу: четыре в одном флаконе. Ведь ни для кого не секрет, что за все время руководства Лущенко цена квадратного метра только росла и росла – гораздо быстрее наших с вами доходов.

«Помолчал бы про свои доходы! – со злостью и обидой подумал мэр и решительно хлопнул по кнопке «snooze». – А то я не знаю, кто тебе оплачивает все твои «кампании» и эскапады!» Утро начиналось отвратительно.

– Ну, что, ты подумал?

Игорь Петрович обернулся. Алена, только что вышедшая из душа, испытующе смотрела ему в глаза.

– Да, ты права, – признал он. – Пусть все идут своими колоннами, как им нравится. Меньше вони будет.

– Ты, главное, не опоздай, – сбросила халатик Алена, – на площади в это время как раз все формируется. Сейчас звони – и Сериканову, и Доронину, и остальным.

Мероприятие

Радиоведущий был настолько неприличен в своем изобличительном кураже, что даже не любящий мэра Знаменцев не выдержал и убавил звук. Над городом занималась заря, и пора было выходить на место проведения мероприятия.

Знаменцев глянул на часы. Собственно, «мероприятия» начались еще глубокой ночью, когда ОМОН провел зачистку, ну, то есть, конечно, проверку Центрального проспекта и прилегающих к нему дворов и улиц. Как раз сейчас, к 6.00, они должны были замкнуть оцепление и встать на полное боевое дежурство.

Знаменцев переоделся в городской защитный камуфляж[3] и убрал пистолет в сейф – от греха подальше. После боевых командировок он перестал бояться многого, но взамен получил новую фобию – страх случайного или неоправданного применения оружия. Ну а в 6:15 он был уже на месте.

Увидев замначальника ГУВД, к нему поспешили командиры всех задействованных в обеспечении безопасности праздника подразделений ОМОНа. По очереди представились, доложили, и Знаменцев кивнул, поздоровался с каждым за руку и, не теряя времени, начал инструктаж.

– Так, парни, на рожон не лезьте. На провокации не отвечать. Если увидели бросок бутылки, камня, палки – фиксируйте, откуда. Передайте группе поддержки ориентиры и приметы нападавшего. Они задержат.

Он внимательно оглядел командиров.

– Из оцепления никому не выходить. Строй не нарушать. Обо всех подозрительных перемещениях докладывать лично мне. – Знаменцев достал рабочие записи. – Теперь по лицам, находящимся в розыске. Все ознакомились?

Офицеры молча кивнули, кое-кто сказал: «Так точно!», и Знаменцев, удовлетворенный ответом, кивнул.

– Хорошо. При выявлении – решение принимать самостоятельно. На месте. Сразу докладывать. Несанкционированные митинги – пресекать жестко, но не грубо. Без хамства, пожалуйста. И без крови. Очень прошу, парни. – Знаменцев глянул в листок. – Так. Частота – 14, запасная 41. Пароль – «Питер», отзыв – «Владимир». Все ясно?! Вопросы?

– Есть вопрос, – проронил плотный и рослый подполковник – начальник прибывшего на помощь областного ОМОНа, – движение и перемещения в толпе. Кто фиксирует? И еще. Если видим проблемы в колоннах?

Вопрос был правильный.

– Понял тебя, Виктор Алексеич, – кивнул Знаменцев. – Значит, так. По толпе работают техники. Видео, фото, аудио. Все пойдет. Пишут. Если в колонне несанкционированное движение: провокация, пьяные, хулиганка – доклад мне и ориентируемся по ситуации. При положительном решении – рассекаем колонну, принимаем объект, выходим.

Он оглядел командиров.

– Задерживает подразделение, которое ближе всех к зоне конфликта. Еще раз повторяю – принимать жестко. По двое, по трое на одного. Очень надеюсь, что не придется: на входе чекисты работают. Присматривают, чтобы лишних не было. Еще вопросы?

– Да, Пал Палыч, – теперь в разговор вступил старый приятель, боевой товарищ Знаменцева, командир ростовского ОМОНа. – Куда грузим задержанных? В наши автобусы или за вторым оцеплением?

– Так. По возможности грузим в свои автобусы до полной и вывозим. Принимают 64-е и 53-е отделения. У водителей должны быть точные карты и координаты. Автобусы на внешнем периметре – запасные. Они уйдут в дальний отдел, на окраину, в 152-е и 161-е отделения. Их задействуем только в крайнем случае с моего ведома. Еще вопросы? Нет? Тогда, братцы, с богом. Вперед! Через час-полтора начнется.

Милиционеры дружно развернулись и, не теряя времени, двинулись к своим подразделениям.

На площади начинал собираться народ. Вдалеке, в начале проспекта, уже подтягивались люди с транспарантами, костюмированные участники праздника и демонстранты, а бойкие молодые люди в одинаковых костюмах формировали колонны.

В этот момент и позвонил Доронин.

– Слушай меня внимательно, Пал Палыч… Лущенко разрешил шествие всем… не препятствуй, пожалуйста.

Знаменцев растерялся.

– Есть, – ответил он озадаченно и фыркнул. Колонны уже вовсю формировались, и если начать перестраивать ряды ради коммунистов, «Каспарят» и прочих… да еще одновременно…

«Надо всех этих ненормальных со второй улицы, на перекрестке, поочередно заводить, – понял он, – как в советское время. Иначе свалки не избежать».

Первая леди

Алене предстоял трудный день. Она давно подвергалась ожесточенной критике разных «демократических» изданий из-за своего энергичного характера и неугомонной предпринимательской деятельности. Даже в ближнем окружении периодически крутились какие-то невероятные слухи о молоденьких любовниках, океанических яхтах, домах на Лазурном Берегу и прочей чепухе. И когда вставшая раньше всех домработница Татьяна изложила ей вкратце «наезд» по радио, Алена сразу поняла, что Соколову кто-то дал «добро» вновь поднять «мэрский вопрос» в эфире.

«И кто? Неужели «Свои»? Игорь определенно ошибся, когда, вымотанный хлебным кризисом, запретил шествия всем, кроме костюмированных профессионалов. Политики – публика мстительная и, увы, не всегда адекватная. Так лягнут… Ладно, справимся… сегодня же все и утрясем».

День был расписан до четверти часа, и главным событием лично для нее оставалась встреча с норвежскими бизнесменами, прилетевшими из Европы одним рейсом с политиками. Еще вчера, в то время, когда Васька оттягивался в кабаке с евродемократами, Алена созвонилась с отелем, переговорила через переводчика с руководителем делегации бизнесменов, и уже к обеду эта важная встреча должна была состояться. Но до той поры приходилось играть навязшую в зубах роль Первой леди, и как же она эту свою роль не любила!

Выслушивать бесконечные льстивые комплименты лишь для того, чтобы тут же услыхать какую-нибудь гадость, сказанную шепотом за спиной по поводу ее прически, макияжа или платья, – занятие отнюдь не приятное! На весь этот День независимости приходилось откладывать дела и эмоции, чтобы три часа простоять на трибуне с мужем, аплодируя акробатам и музыкантам, проходящим перед трибуной. Ей-ей, она бы с куда большим удовольствием позанималась в тренажерном зале или почитала «Файнэншл таймс»! Понятно, что приходилось терпеть, царственно махать рукой и улыбаться – третий год подряд. И хуже всего в этот, последний раз было то, что половины тех, ради кого она и выходила в свет, попросту не было на трибунах.