Музыка, вперед! - Шарль Эксбрайя
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– У меня болит челюсть, а у тебя нос распух.
– Но из-за чего мы дрались?
– Откуда я знаю!
– Забавно. Мне кажется, я с кем-то поспорил, но убей меня Бог, если я помню с кем!
Пицци указал на бутылки:
– И вряд ли вспомнишь… Видать, неплохо мы провели время…
Карабинер проснулся довольно поздно и постарался как можно незаметнее уйти из дома, где ночевал. Чья-то рука закрыла за ним окно, выходящее в сад. Но Пепе, следивший за неприятельскими войсками, заметил друга… И спрятался, чтобы тот его не увидел.
Завтрак в семье Капелляро проходил в гробовом молчании. Аттилио угрюмо думал о том, что он, без сомнения, проводит последние часы на свободе. Опухшая от слез Лаура пыталась представить, что станет с ее домом без мужа. Джанни, беспокоясь о последствиях своей драмы с Барбьери, озабоченно спрашивал себя, не увезут ли и его вместе с отцом. Аврора же страдала от того, что ее Джанни, занятый своими мыслями, не смотрит в ее сторону. Мика и Сальваторе, чувствуя, что не следует сейчас обращать на себя внимание, хранили осторожное молчание. И все же мальчуган не мог отказаться от надежды получить обещанные две лиры и исправить вчерашнюю ошибку, за которую он получил пощечину.
– Мама?
– Что тебе, Сальваторе?
– Я подарю мой старый волчок Карло Бергасси. Он теперь будет моим лучшим другом, правда?
Аттилио подскочил:
– Негодник ты этакий! Хочешь дружить с Карло Бергасси, отец которого собирается убить твоего отца? Ты его стоишь, выродок! – И Капелляро подтвердил свои слова хорошей затрещиной. Сальваторе был уничтожен. Больше он ничего не понимал в этой жизни. Он пребывал в полной растерянности и даже забыл заплакать.
Джузеппе спешил в мэрию, где накануне он назначил встречу с Барбьери и Пицци. Он нашел их в комнате Марио Веничьо, который вновь красовался в шарфе мэра. При появлении карабинера Барбьери вскользь заметил, что в Страмолетто, по всей видимости, карабинеры не являются ранними пташками. Веничьо призвал к тишине:
– Не время спорить! Мы должны быть вместе, потому что вся деревня объединились против нас.
Пицци фыркнул:
– Если бы комиссар был немного поэнергичней, мы бы живо навели здесь порядок, верно, Барбьери?
– Еще как!
Марио решил не тратить слов попусту.
– Кстати, где комиссар?
– Он пошел погулять, – ответил Барбьери.
– Гулять! А как же наши дела?
Полицейский смутился. Он почесал голову, прежде чем согласиться:
– Признаюсь, я его тоже не понимаю.
– Не будем его ждать. Я попросил Виргилия, Бергасси и Венацца прийти ко мне сюда. Мы сами обыщем все дома, чердаки и подвалы, и я могу поспорить, что очень скоро мы отыщем и колеса и дона Лючано. Начнем со школы, а оттуда двинем по направлению к дому вдовы Криппа. Привет, Бруна, что тебе надо? Я занят. А где твой муженек?
– Он и послал меня к тебе, Марио.
– Зачем?
– Сказать, что болен и что не надо на него рассчитывать, по крайней мере сегодня утром.
– В самом деле? И чем же он болен?
– У него лихорадка.
– Какая именно лихорадка?
– Ну… просто лихорадка.
– Скажи ему, что он дорого заплатит за то, что смеется надо мной в такой момент!
– Но он не смеется над тобой!
– Он не болен! Он меня предал! Он перешел на сторону противника, и, по правде говоря, меня это не слишком удивляет. Я никогда не доверял твоему Витторио, потому что нет на свете большего лицемера, чем он!
Бруна думала почти то же самое о своем муже, но она не смогла стерпеть оскорбления от постороннего человека:
– Во всяком случае, он никогда не станет таким лицемером, как ты!
– Вы оба приползете на коленях просить у меня прощения!
– Я на коленях перед тобой? Да ты бредишь, Марио!
– Именно на коленях! Я тебе еще кое-что скажу. Не удивлюсь, если труп дона Лючано окажется именно у вас.
Она на мгновение остановилась, не зная, что сказать, до того абсурдным ей казалось это обвинение.
– Какого черта? Что я буду делать с этим проклятым покойником? Но если уж ты заговорил в таком тоне, Марио, я скажу, что я почти уверена в том, что это ты его убил!
– Я убил моего лучшего друга? Единственного фашиста во всей округе?
– Ты говоришь о фашизме, но почему-то молчишь о деньгах, которые ты ему задолжал, а?
Нанеся этот удар, она развернулась и пошла прочь. Полицейские заинтересованно разглядывали Веничьо. Он заметил это:
– Вы же не станете верить этой ненормальной?
Они не ответили, но их молчание красноречиво показало, что слова Бруны не остались без внимания. Пицци радостно предположил:
– Может, мы с самого начала ошибались, думая, что дона Лючано прикончили из-за политики?
Барбьери в глубоком раздумье почесал подбородок:
– Надо рассмотреть эту гипотезу. Мы зря не подумали об этом раньше, да, Пицци?
– Конечно.
Марио показалось, что он попал в западню. Он закричал:
– Ах вот вы как? Ну, хорошо. Я сам его найду, вашего мертвеца!
Величественным жестом он пригласил их следовать за собой. Можно было подумать – сам великий принц Конде на смотре испанской артиллерии. Однако появление Альбы Венацца охладило порыв Веничьо.
– Альба? Где Бенито, мы его ждем уже целых полчаса!
– Он не может прийти.
– Он тоже? Спорим, он тоже заболел?
– Нет, он не болен.
– Тогда что с ним?
– Он занят.
– За…
Не находя подходящих слов, Веничьо не мог больше сдерживаться, и его гнев вылился в безграничное отчаяние.
– Все! Все струсили! Даже Виргилий не пришел…
Виргилий искал дона Лючано. В плену навязчивой идеи он не вспомнил о собрании в мэрии, хотя и придавал ему большое значение. Его ругали, оскорбляли, угрожали ему. Но ничто не могло сбить его с пути. Он прокрадывался в сараи и конюшни, заглядывал под навесы, копался в кучах мусора. Если разгневанный хозяин заставал его за этим занятием, ему приходилось спасаться бегством.
Осматривая печь булочника, Виргилий не услыхал шагов хозяина, пока тот не схватил его:
– Чего ты здесь ищешь, отвечай!
– Отпусти меня!
– Сначала ответь, или я сверну тебе шею!
– Я ищу дона Лючано.
– В моей печи?
– А почему бы и нет?
– Ты в своем уме? Воображаешь, что я решил поджарить дона Лючано? Пускай дьявол этим занимается, это его обязанность.
– Это ты его отправил в ад?
– Насколько я понимаю, ты обвиняешь меня в убийстве?
– Именно так!
– Я никого не убил в своей жизни, Виргилий, по крайней мере до этой минуты. Но, кажется, ты будешь первым!
Де Беллис сжал пальцы на шее сапожника и, наверное, задушил бы его, если бы проходящий мимо дон Фаусто не пришел бедняге на помощь. Он заставил де Беллиса отпустить сапожника и удалиться домой. Затем падре вернул Виргилия к жизни. Тот рассказал обо всем, что произошло.
– Сандрино, ты ведь не злой человек. Ты знаешь, что, если найдут труп синьора Криппа, пострадают все жители Страмолетто?
– Мне плевать на это!
– Будь благоразумен. Мы разберемся в этом убийстве и без помощи полиции.
– Нет!
– Почему?
– Потому что я ненавижу Страмолетто.
Дон Фаусто не обладал божественным терпением.
– Если будешь продолжать в том же духе, я пожалею о том, что помешал Этторе завершить свой замысел.
– Я знал, что вы заодно с ними!
– Берегись, Виргилий, пока я не забыл о своей сутане! Иди к Марио, вы достойны друг друга!
– Марио!
Одним прыжком сапожник вскочил на ноги. Он вспомнил о назначенной встрече. Во весь дух он бросился в мэрию, но там уже никого не было. Он заколебался, потом побежал к карабинеру, надеясь, что Веничьо проводит там военный совет. Удивленный, он приоткрыл дверь и увидел, что за столом сидит какой-то человек. С порога он не мог разглядеть, кто это.
– Можно войти?
Незнакомец хранил молчание и даже не повернул головы. Виргилий сделал шаг вперед.
– Вы не видели Марио Веничьо?
Опять нет ответа. Он подошел еще ближе и, охваченный паникой, застыл на месте. Прежде чем упасть в обморок, он успел задать себе вопрос, каким образом дон Лючано может сидеть на стуле карабинера?
ГЛАВА VII
Вергилий медленно приходил в себя. Напряжение последних двух суток и потрясение от недавней зловещей находки истрепали ему нервы. Он тяжело поднялся и оперся на стол. Он больше не испытывал страха. Наклонившись, он разглядывал дона Лючано.
– Какая наглая мысль притащить вас сюда… К карабинеру! Но на этот раз прогулка окончена, синьор. Вам пора отправляться на кладбище. Вы знаете, что я ваш друг, дон Лючано! Вы не станете играть со мной в прятки, правда? Тогда побудьте, пожалуйста, здесь, а я сбегаю за полицией. Я быстро, честное слово. Еще чуток потерпите, и скоро мы вам устроим шикарные похороны.
