Орел и грифон - Андрей Каминский

— Я взываю к четырем жёнам Самаэля, что есть плоть и дух Лилит, пожирающей смерти и жизнь несущей, и прошу их прийти, чтобы мне был дан Знак.

Саломея указала жезлом перед собой:

— С Юго-Запада я призываю тебя, Младшая Лилит, Жена Асмодея и Королева Ведьм. Принеси вечный дух и черную кровь своего менструального фонтана! Младшая Лилит, чьи ноги словно Пламя, я призываю тебя!

Заколебалось пламя костра и из леса с громким уханьем вырвалось несколько сов, пока Саломея поворачивалась уже в другую сторону.

— С Юго-Востока я зову тебя, змеиная богиня, Старшая Лилит, чья кровь есть черный эликсир сновидений и совокупления. Королева Ведьм, Старшая Лилит, я призываю тебя!

Змея на шее идола издала громкое шипение, расплетая кольца.

— С Северо-Востока я вызываю тебя, Играт бат Махалат, кто есть Королева Ведьм, присоединись ко мне!

Мустислава оглянулась — ей показалось, что ветви деревьев как-то по-особенному шевелятся и сама земля ходит волнами, также как и волны озерца, с шумом выплескивающиеся на берег. Вскинув руки, лесная колдунья затянула заунывную песню, веющую подлинно нечеловеческой, замогильной жутью. В тон ей звучали слова Саломеи, продолжавшей свой призыв.

— С Северо-Запада я призываю тебя, Наама. О, блудная богиня, кровь Змея, приди ко мне дорогой ночи.

Откуда-то издалека донесся волчий вой. С ужасом смотрел хазарин, как Саломея, с распущенными волосами, сама уподобившись тем, кого призывала, с хохотом отшвырнула жезл и вскинула руки.

— Четырьмя вызванными, Темная Матерь, кто есть Змея, Сова и Волчица приди ко мне! Душа всех ползучих тварей на четырех четвертях мира, я зову тебя, моя блудная матерь, усиливающая желание горения, возделывающая плоть и дух. Кто есть грозная в обличии, чей лик есть лик льва, чей вой словно вой шакала, чье тело есть тело зверя, ноги совы, чей менструм течет в черноте, покрывая твои бедра изнутри, чьи дети есть Лилиту, Ламашту, все фантомы и духи ночи, я вызываю тебя, Пожирательница Мужчин!

Словно в ответ на этот призыв молния вновь озарила все своим светом и тут же опали одежды с тела Саломеи оставив ее в соблазнительной, бесстыдной наготе. Стремительно опустилась она на колени и ее руки обхватили голову юноши. Манящие губы встретились с его губами, заставляя разжаться зубы и пропуская извивающийся язык. Гибкие руки скользнули по его телу, возбуждая молодую жаждущую плоть. Проворный язык блуждал во рту пленника, пока черные волосы нежно гладили его лицо. Затем жаркое тело перетекло дальше, — будто скользнула большая змея — и вот уже влажные губы касаются дрожащей кожи. Острые зубы начали покусывать мужские соски — сначала осторожно, потом все сильнее и жестче. Острые ногти впились в кожу юноши, оставляя кровоточащие ссадины. Невольный крик сорвался с губ парня, но тут же его рот заполнила полная грудь. Никто не учил неопытного степняка таким ласкам, но он без подсказки сразу засосал сосок влажными губами. Снова и снова губы, зубы и ногти Саломеи терзали беспомощное тело сладострастной пыткой и вырвались невольные стоны с мужских губ, когда иудейская колдунья, дразня молодого человека, отнимала от его губ грудь, покачивая над его лицом. Вот ее язык скользнул в пупок юноши, потом опустился ниже, легонько касаясь затвердевшей плоти. Стыд и страх давно отступили в хазарине, оставляя лишь жадную похоть, умело разжигаемую ненасытной колдуньей. Неожиданно колдунья развернулась, улегшись сверху на пленника, распластавшись по нему всем телом, и расставив ноги по бокам от головы юноши. Кольцо умелых губ сомкнулось вокруг восставшего ствола, заставив парня издать протяжный стон, тут же заглушенный женскими бедрами. Саломея ласкала пленника губами, руками и языком, в то время как ее промежность медленно приближалась ко рту невольного любовника. В жарком и душном плену, сходя с ума от изощренных ласк иудейской колдуньи, парень, распаленный терпким женским запахом, погрузил язык в истекавшую соком расщелину. Два обнаженных тела извивались в пароксизмах страсти и их громкие стоны заглушались только их собственной вожделеющей плотью. Но Саломея совершала этот обряд не ради удовольствия — ни своего, ни тем более пленника. Содрогаясь от неопытных и в то же время мучительно сладостных касаний мужского языка, вращая бедрами и вдавливаясь в его лицо, она ощущала, как соединение выделений мужского и женского тела дарует ей силу для успешного завершения колдовства.

Член под ее губами и языком напрягся, готовясь выплеснуть семя в жадный похотливый рот, когда Саломея резко выпрямилась, продолжая ласкать юношу одной рукой. Другую руку она протянула к Мустиславе и та дала иудейке свой серп. Белая струя выплеснулась наружу и тут же острое лезвие отсекло гениталии юноши. Дикий крик был заглушен кляпом из женской плоти — дергания головы извивающегося от боли хазарина доставляли колдунье ни с чем не сравнимое удовольствие. Саломея швырнула окровавленный комок плоти в озеро и над ним поднялось облако красного тумана, вознесшегося прямо в небо. Саломея неспешно поднялась с истекающего кровью тела, уступая место Мустиславе, а та, подняв троерогий посох, что есть силы ударила им в горло юноши. Фонтаном хлынула кровь, разом залив женщин и они внезапно преобразились: за спиной