Аравийский рейд - Сергей Зверев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Часть V
Последнее плавание
Глава первая
Африка
Сомали; город Гарове
Больничное окно со стороны улочки освещают автомобильные фары. Нарастает гул двигателей, скрипят створки ворот, хлопают дверки, после чего в коридоре слышатся голоса и звук приближающихся шагов.
В палату стремительно врывается пожилой мужик в приличной одежде. Приличным прикидом для жаркого, нищего континента считаются светлые льняные брюки, легкие парусиновые туфли, рубашка из чистого хлопка. И, конечно же, верх местных понтов – торчащий из кармана спутниковый телефон со складной антенной. Точь-в-точь такой же, как в радиорубке «Тристана».
Нескладно выбрасывая вперед коленки, худощавый мужик подходит ко мне (я ближе других) и наставляет в мою голову кривой палец:
– Do you speak English?
– Только со словарем.
Он перемещается к Стасику, чтоб заполучить короткий посыл:
– Иди ты в жопу!
– Do you speak English? – в третий раз звучит тот же вопрос.
Торбин неучтиво молчит.
Мужик энергично объясняется со свитой, состоящей из парочки столь же неплохо одетых соплеменников. Вооруженная охрана приехавшего начальства толчется в коридоре; внутрь палаты босса сопроводил один телохранитель – здоровенный лысый негр в футболке камуфляжной расцветки и с «береттой» в легкой кобуре на поясе.
И опять палату оглашают фразы на английском – на сей раз, смешно открывая огромный рот, босс говорит с кем-то по телефону. За переговорами через спутник компания перемещается в больничный дворик.
А мы остаемся со связанными руками на полу под направленными в наши головы автоматными стволами…
Сидим в дальнем углу, подобно потравленным тараканам. Снаружи мышиная возня в ширинке.
– Надо что-то изобрести, Глеб, – шепчет Стас. – Сейчас папуасы посовещаются на свежем воздухе под луной и единогласно проголосуют зажарить нас на вертеле!
– Изобрети, коль такой умный!
Безысходность. Или, выражаясь по-русски, полная жопа. И здесь Велик прав: хорошо бы что-нибудь придумать, иначе гнить нашим косточкам в здешних песках.
Сами по себе пираты нас бы не расстреляли. Малость отрехтовали бы внешность, помяли бы внутренности – не более того. Им очень нужны деньги, а российская сторона готова их платить только за живых и здоровых граждан. Такой расклад нам клятвенно пообещали товарищи из российских спецслужб. Но подлость положения состоит в том, что, помимо пиратов, здесь есть и другие люди, весьма заинтересованные в нашем вечном молчании. Вот, к примеру, в сторонке у окна курит пятую подряд сигарету Рябов. На кой черт мы ему сдались живые? А за Рябовым стоит кто-то из командного состава экипажа. И этот кто-то тоже спит и видит нас в гробу и белых пуантах.
Друзья приглушенно дискутируют.
– Не, эти ребята нас не отпустят. Рожу их атамана видел? – запальчиво шепчет Стасик. – Хавальник от одного уха до другого. Настоящий людоед! Нет, ты видел?
– Видел. Без вариантов.
– И без комментариев, – встреваю я. – Слышите, еще машина подъехала?
– Есть такое дело. Интересно, кто пожаловал?
– Думаю, переводчик.
– Откуда здесь переводчик? – недоумевает Величко.
– С «Тристана», Стасик, – усмехается догадливый Валерка. – Не забудь поздороваться, когда он войдет.
– С «Тристана»?.. А кто конкретно – мысли есть?
Помнится, перед выходом в Азовское море мы, покуривая на юте танкера, сыграли конок в угадайку. Тогда требовалось назвать по три кандидатуры, наиболее подходящие под определение «соучастник вооруженного захвата».
– Мысли-то всегда есть. Да вот беда – никогда не знаешь, насколько они правильные, – вздыхает Торбин. – Полагаю, что этой падлой окажется старпом Скобцев.
– Боцман Шмаль, – цедит Велик, вероятно, припоминая о стычке на палубе.
Без тени сомнения называю своего кандидата:
– Радист Антипов.
По коридору идут люди. Мы в напряжении смотрим на дверь, которая вот-вот должна открыться…
Но прежде чем она открывается, слышим глухой голос Рябы:
– Ошибаетесь. Глеб Аркадьевич был ближе других. Но и он ошибся…
Поздороваться Стас все-таки забыл, так и оставшись сидеть с открытым ртом.
Торбин сохранил самообладание, тихо обронив:
– Доброе утро, Вьетнам.
Я же просто сказал:
– Сука.
На пороге стоит капитан Кравец. Весь в белом и такой же легкий, подтянутый, франтоватый. В новеньких ботиночках с отливом – из кожи негра. И с ироничной улыбочкой на гладко выбритом самодовольном лице.
* * *Для полноценного допроса нас препровождают в душевую комнату. По размерам она схожа с нашей палатой, но в отличие от нее совершенно пуста. Из обстановки – несколько крючков для одежды на стенах, три трубы под потолком с лейками на концах и странной формы лавка, собранная из больших кусков дерева, похожего на пальму. Окон в душевой нет вообще.
Друзья сидят на лавке, и трое сомалийцев с автоматами и зверскими рожами нависают над их головами. Нет, ей-богу, если бы меня сейчас не били – рассмеялся бы во весь голос. Руки и ножки у этих трех пиратов – сродни оглоблям или черенкам от совковых лопат. Но это не главное, верно? Главное – уметь оскалить зубы, страшно выпучить глаза и приставить к чужому затылку ствол заряженного автомата.
Итак, друзья молчат и сочувственно созерцают, как другая тройка губастых парнишек виснет на моих связанных конечностях и удерживает в позе дискобола. Лысый здоровяк (этот и впрямь накачен) очень смахивает по своему положению на главного телохранителя большеротого пожилого дядьки. Телохранителю поручено самое почетное занятие: не оставляя следов истязания, лупить меня со всей своей африканской дури по болевым точкам. И он лупит. Старательно, самозабвенно, профессионально.
Его шеф изредка что-то выкрикивает по-английски.
И тогда рьяный служака прерывается, а расхаживающий поодаль от экзекуции Кравец монотонно переводит:
– Зачем русские спецслужбы внедрили вас в экипаж танкера и каким образом вы поддерживали с ними связь?
Или:
– Что вы успели сообщить о захвате своему начальству?
Я посылаю его по-русски – матерно и очень далеко. Капитан вздыхает и не торопится переводить ответ.
– Зачем так упрямиться, Глеб Аркадьевич? – произносит он ироничным баритоном, исполненным участия и сладкой тайны. – Мы же с вами не враги. Согласны?
– Так и за дружбу не пили.
– В чем же дело? Сейчас прикажу – принесут, – подходит он ближе. – Вы неглупые люди, и мы всегда сумеем договориться. Хотите, я возьму вас в долю? Всех троих. Даю слово: премиальные разделим поровну. Это очень приличные деньги…
– Неинтересно, – останавливаю пламенную речь.
– Совсем?
– Совсем. Как бой на ринге между неграми. Безразлично, кто победит.
– Хм… Иногда, Глеб Аркадьевич, вы мне нравитесь. А иногда раздражаете. Кстати, зачем вам понадобился тот маскарад с поломкой аварийного генератора на траверзе Новороссийска?
Я демонстративно ворочу морду.
На что капитан незлобиво усмехается:
– Не хотите отвечать? Будет вам, Глеб Аркадьевич. Ответ и без того очевиден: полагаю, вам надо было в последний раз встретиться с вашим руководством из ФСБ.
Сан Саныч возвращается в дальний угол, заодно переводя на английский мой «интеллигентный» ответ. В переводе я вторично слышу обращение «мистер Хайер». И это утверждает в мысли, что перед нами именно тот, кто нужен.
Застоявшийся без дела лысый амбал снова берется за дело. Мне очень больно, но приходится терпеть…
* * *Большеротый выкрикивает команду. Задыхающийся лысый прекращает экзекуцию, послушно отступает на шаг. Камуфлированная футболка мокрая – хоть выжимай. Он тяжело дышит; размотав бинт, разрывает его на две части: одной вытирает бычью шею и лицо, вторую протягивает мне. Во время экзекуции я нарочно подставился и нарвался на удар в челюсть, и теперь из моей разбитой губы обильно вытекает кровь…
– Какой у вас дебил воспитанный, – сплевываю на пол. – Пусть развяжет мне руки. Или боитесь?
Кравец советуется с Хайером, и тот соглашается. Мои запястья наконец-то освобождают от надоевших веревок.
– Стоит вам дать согласие, и он будет вашим рабом, – кивает капитан на чернокожего атлета.
– Опять вы за свое.
– Мне жаль вас, Глеб Аркадьевич, – вот и вся моя забота, – наигранно разводит он руками. – Поверьте, они будут вынуждены вас расстрелять.
– Пиратам наша смерть не нужна. Она выгодна вам.
– Хорошо, пусть так. Согласитесь, это ничего не меняет. Не дадите согласия – живыми отсюда не выберетесь.
– Вы убьете всех троих?
– Не я, разумеется. А суть вы уловили точно.
– И что же вы скажете, вернувшись на родину? Нас смыло за борт, как несчастного радиста Плотника? Так ведь не поверят в такое счастливое совпадение – теория вероятности отпускает на подобное чудо самый мизерный шанс.
Кравец широко улыбается:
