Алла Пугачева: По ступеням славы - Федор Раззаков

Стояла жара. Я был засупонен, как будто отправлялся в Гренландию. Строгий, застёгнутый наглухо плащ. Строгий скучный галстук. Строгие чёрные полуботинки. Член международного жюри, представлявший великую державу, должен был выглядеть респектабельно. И я выглядел.

Вылет в Сопот задерживали. Член жюри от другой великой державы — США — закирял в каком-то варшавском кабаке. Найти его не удавалось. Я тихо плавился.

Но вот какой-то старомодный супер-»бьюик», вспомнив молодость, с шиком подкатил к аэропорту. Прибыл американец!

Я приготовился к чопорному знакомству с коллегой.

Из авто вылез человек лет шестидесяти с плойками редких волос, босиком, в трусах и в ситцевой мятой бобочке. На американской груди топоршились седые заросли.

— Дай закурить, — обратился он ко мне, — жара, как на Дерибасовской! Слушай, — продолжал он фамильярно, — твой фейс мне явно знаком. По-моему, мы встречались на Привозе в Одессе…

Скудные злотые, выданные представителю великой державы, были истрачены в первый день. Я купил в «комиссе» дочери вельветовый костюмчик. Она просила.

Вечером ко мне в номер пришла вся наша гопа. Они приехали сюда днём раньше. Возглавлял компанию Костя Щербаков. Сейчас он первый заместитель министра культуры России, человек, пользующийся заслуженным авторитетом у артистов и музыкантов, художников и библиотекарей, а тогда пил здорово!

Страшной пожирающей силы смерч пронёсся над моим столом. Коньяк, водка, икра двух цветов, обязательная в загранпоездках копчёная колбаса. Короче. Утром я случайно обнаружил на полу пачку хрустящих хлебцев.

Смерть отступила…»

После того как в первый фестивальный день состоялись выступления хозяев — поляков, два других дня — 25 — 26 августа — были отданы конкурсантам, которые соревновались в конкурсе студий и фирм грамзаписи. Вспоминает все тот же А. Колкер: «По Сопоту ездил пикап. На его борту огромными буквами было выведено — „Алла Пугачёва“. Поляки произносили Пугачёва, делая акцент на втором слоге. Наша звезда капризничала. То горло, то мигрень. Её выступление с Кшиштофом Кравчиком было под вопросом.

Конкурсные концерты проходили в Зеленой опере, вмещающей тясяч пять поклонников этого вида искусства. Жюри располагалось в центре зала. Нас было много, больше двадцати человек. Все мужики. Перед нами стоял лёгкий элегантный стол, на котором заранее разложили программу выступлений — «кто за кем» и «кто есть кто».

Я голосовал за наших изо всех сил. На концерте грамзаписей фирму «Мелодия» представлял Геннадий Бойко. Маленького роста, в смокинге с блестящими атласными лацканами, он смахивал на официанта. За оркестровый пульт встал Стасик Горковенко… Театр в виде огромного амфитеатра расположен на морском берегу. В вечерние часы море щедро делится своим теплом. Музыка, роскошные дамы (все — «экстры» и «полуэкстры», приближение ночи. Зал наэлектризован. В воздухе витает любовь… И на зал обрушился громоподобный, кондовый марш. Бойко пел, нет, Бойко орал про красное знамя, про комиссара, про кровь и смерть! Оркестр закончил фортиссимо — та-та-та-та!

Певец стоял с высоко поднятой рукой, как рабочий, оторванный от колхозницы из знаменитой мухинской скульптуры. Взгляд его был устремлён в космос!

В зале была тишина. Гробовая. Низко опустив голову, я незаметно проглотил большую таблетку валидола. По сценарию, цокая каблуками, уходил за кулисы Бойко. Комиссар, рабочий, трибун.

Утром я не вставал. Я лежал в койке и неотрывно смотрел на авиабилет, который скоро унесёт меня к моей Маше. Она накормит меня до отвала белорусскими драниками со сметаной…

А сейчас надо было лежать, чтобы экономить энергию. Один хрустящий сухарик утром и один вечером, перед сном. Тень голодного обморока повисла над моей кроватью…»

В тот же вечер состоялся последний конкурсный концерт. В длинной череде исполнителей, которые выходили на сцену, ярче всех выделялась наша певица Ирина Понаровская: она и песни спела вдохновенно («Мольбу» и «Была птица» на польском), и выглядела потрясающе сексуально — на ней было длинное платье с глубоким вырезом на спине, которое произвело ошеломляющее впечатление на мужской состав жюри. Да и мужчины из числа зрителей, которых в зале было предостаточно, тоже пали ниц перед Понаровской — её аж девять (!) раз вызывали на бис. В итоге Гран-при фестиваля достался именно ей.

Вспоминает А. Колкер: «Вечером решили вмазать за нашу победу, сбросившись „на немецкий счёт“ по сто злотых. Сославшись на больную печень, я отказался и вышел на воздух.

Возле входа в отель стоял, держась двумя руками за стенку, бедолага Бойко (наш певец от «Мелодии». — Ф. Р.).

— Какие суки! — пьяно твердил он. — Какие суки! Обидно, бля!..»

В том банкете участвовала и Алла Пугачёва, которая преподнесла Понаровской красную розу и поздравила с победой. На следующий день они поехали в Варшаву, где их снимало тамошнее телевидение. Жили певицы в одном номере, причём это был «люкс» со всеми соответствующими прибамбасами: фирменной едой, привозимой на тележке по первому требованию, великолепной ванной, прекрасным видом из окна и т. д. Понаровская могла себе позволить такую роскошь: вместе со статуэткой «Янтарного соловья» ей заплатили 25 тысяч злотых. Причём из этой суммы Госконцерт не взял себе ни одного гроша.

СЕНТЯБРЬ

Алла Пугачёва грызёт гранит науки в ГИТИСе, куда она поступила этим летом на факультет эстрадной режиссуры. Четыре года назад она уже собиралась поступить туда же, но тогда её терпения хватило только на походы на консультации. Теперь же она была полна решимости получить профессию режиссёра и довольно легко сдала все экзамены. Причём в ГИТИС Пугачёву постоянно сопровождала толпа фанатов, которая терпеливо ожидала её у выхода и, когда она появлялась, встречала громкими аплодисментами и цветами. Руководителем курса, куда поступила Пугачёва, был известный клоун Андрей Николаев, который, говорят, без особого энтузиазма встретил новость о том, что у него будет учиться Пугачёва. Он даже сказал: «Не знаю, как я с ней полажу». В его практике уже были случаи, когда он выгонял с курса самых именитых артистов, казалось, что и в случае с Пугачёвой может произойти то же самое. Но, как ни странно, учитель и ученик сумели поладить.

В это же время Пугачёва приняла решение покинуть ВИА «Весёлые ребята». Она устала бороться за своё лидерство в коллективе, да и отношения со Слободкиным у неё окончательно разладились. В эстрадной тусовке ходили слухи, что их связывали не только творческие отношения и что родители Слободкина весьма скептически относились к Пугачёвой как к возможной невестке. Поэтому, когда они узнали о том, что она уходит из «Весёлых ребят», радости их не было предела. А. Беляков пишет: «Слободкин впоследствии утверждал, что это он отказался жениться на Алле. На самом деле все было совсем не так, и их общие знакомые особо не таили, как он звонил им и умолял поговорить с ней, объяснить, что надо вернуться. А потом, когда уже понял, что Пугачёва никогда не вернётся, отзывался о ней в самых неизящных выражениях, как о даме лёгкого поведения…»